Автор: анон с фичками
Персонажи: немецкое и бразильское ПТУ
Глава 1Лучок цыкнул зубом и плюнул на асфальт перед скамейкой. Уже смеркалось, и в воздухе пищали комары. Пацаны скоро должны были подойти, а пока Лучок сидел один, лениво перекатывая под ногой потертый белый мяч. Мяч этот был старый, видавший виды, Лучку не раз приходилось лазать за ним под машину, а однажды он чуть не выбил стекло у сварливой тетки из третьего подъезда – хорошо хоть мяч ударился о раму.
Домофон запиликал, и из подъезда вышел Манка с перчатками в руках.
- Куда намылился? – Лучок вновь плюнул на асфальт аккурат под ноги Манке.
- Твоё какое дело? – нахмурился тот.
Имя у Манки было какое-то дурацкое – не то Эммануил, не то Мануэль – поэтому все его звали просто Манкой. Был он ботаном, списывать не давал, да и врезать ещё мог, если сильно достать. Лучок Манку не любил и побаивался: пару лет назад он с пацанами частенько задирал этого белобрысого, да только тот потом спортом занялся, вымахал, плечи отрастил, и теперь никто Манку тронуть не смеет. На их счастье Манка был незлопамятным, да и в разборки не лез, но Лучок старался без особой нужды Манку не доводить.
- Да я просто спросил, - примирительно ответил Лучок. – Иди куда шел.
Манка пожал плечами и ушел в сторону соседнего дома, где жил Басти. Вот уж за что Лучок Манку действительно не любил, так это за то, что он ошивался с этим говнарем. И ведь Басти Манку тоже щемил, но потом как-то сумел подлизаться!
Лучок прихлопнул комара на шее и поднял ворот олимпийки повыше. Хотелось курить, и Лучок уже думал, у кого стрельнуть сигарету, как из второго подъезда вышел Дюша Шюррлев и подбежал к Лучку.
- Чо без Юльки? – спросил он, пожимая Дюше руку.
- Юльку мамка не отпустила.
Лучок поморщился – Юлька Дракслер был мелким и прибился к их компании не так давно, но зачастую, когда все шли гонять мяч, начинал мямлить, мол его мать не пускает.
- А чо, где остальные? – Лучок пнул мяч Дюше, и тот вернул его назад.
- Ща будут, погодь. Петька придет, Крис.
Лучок вновь отдал мяч Дюше.
- Я вот чо думаю, давай жопу Басти и его ребятам надерем? – сказал Дюша. – Манку видел? Он к нему поперся. А у нас на воротах Ромка будет, он говорит, что перчатки новые купил, как у Буффона.
- Пиздит.
- Да не, я сам видел, реально похожи!
Лучок задумался: с одной стороны Басти давно было пора поставить на место, с другой – у него был Манка и патлатый Мэт, так что если будет пиздиловка, то Лучку придется туго.
- Петька придет? - спросил он.
- Да придет, обещал! – горячо воскликнул Дюша.
- Ну тогда можно, хули там.
Минут через десять пришел Гётце, и когда ему сообщили, что сегодня будут играть с Басти, он как-то приуныл. Лучок двинул его в плечо и сказал:
- Ты, брат, решай с нами или против нас.
- Да с вами я, пацаны, с вами, - убито проговорил Гётце.
Гётце все звали просто по фамилии – уж больно колоритной она была. Хотя за глаза его называли Опущенным и крысой, потому что он, не поделив что-то с Басти, тут же переметнулся к Лучку. Лучок его под свое крыло принял больше из желания досадить Басти, да только сам Гётце с тоской поглядывал на прежнюю компашку, особенно на Марку. На районе все знали, что Гётце с Маркой кореша чуть ли не с песочницы, а теперь выходит, что Гётце своего кореша кинул.
- Ты смотри у меня! – пригрозил Лучок. – Я тебе не Басти, если нас кинешь, мы с пацанами такой пизды тебе дадим!
- Да с вами я, чо пристал? – вяло огрызнулся Гётце.
Вскоре подошли Крис с Ромкой, а за ними почти сразу появился Петька. Идею о том, чтобы навалять Басти, поддержали все единогласно. Лучок, как самый главный, принялся объяснять тактику на игру, типа Ромка, понятное дело, на воротах, Петька с Крисом будут защитниками, а Гётце с Дюшей будут стоять в полузащите, а сам Лучок будет нападающим.
Обсуждали они все это ровно до тех пор, пока из окна на четвертом этаже не высунулся Кан и не заорал на них, чтобы убирались из-под его окон по-хорошему.
Кан был видный дядька, его все уважали на районе. Когда Лучок был мелкий, Кан нередко драл его за уши, как и остальных пацанов, чтобы во дворе не орали. Теперь уже, конечно, никого он не лупил, да и вообще мог сигарет дать или там задушевно побазарить на лавке с бутылкой в руке; но по сложившейся традиции от его воплей все разбегались до сих пор.
Лучок собрал пацанов, взял мяч в руки и двинул в сторону дома Басти. Глава 2Басти подпирал спиной стенку подъезда, когда до него донеслись возгласы:
- Ману, я не пойду, отстань.
- Да пойдем, чего ты! Я тебя в обиду не дам, а Басти – адекватный парень, я с ним поговорю.
- Ты издеваешься? Да он меня на учебе травит!
Басти с интересом вышел на тротуар и увидел Манку, который чуть ли не за шиворот тащил упирающегося ботана Фильку. Завидев его, Манка махнул рукой:
- Ну что, играем сегодня?
- Играем, - протянул Басти. – Ты кого это ко мне припер, Манка?
- Да пусть с нами играет.
- Стебёшься? Фильку в команду? Нахуя этот дохляк нам нужен?
- Он играет хорошо, в секцию ходит.
- Да в курсе я, куда он ходит! – рявкнул Басти.
Отказать Манке было нельзя. Вернее, отказать-то можно было, но Басти потом это точно боком выйдет. С другой стороны, Филька – ботан и зубрила, пацаны не поймут, если Басти его примет.
Басти взъерошил свой короткий ирокез и хмуро посмотрел на Фильку, который испуганно жался к Манке.
- Да, блять, не трясись ты, ничего я с тобой не сделаю! – Басти тряхнул Фильку за плечо. – И рубашку свою из штанов вытащи, а то чо как лох ходишь?
Филька побледнел и стал вытаскивать рубашку трясущимися руками.
- И какого ты хрена приперся в штанах своих ботанских? - продолжал Басти. – В них играть будешь? Не мог спорты там надеть или джинсы какие? – Филька в ответ начала что-то мямлить, и Басти раздраженно бросил: - Манка, внуши ему, я пока с пацанами переговорю.
Басти обзвонил всех и приказал собраться у его падика. Пока пацаны шли, он неприязненно разглядывал Фильку. Тот был мелкого роста, тощий, забитый, зажатый, одетый в несуразные брюки и клетчатую рубашку. Но, если его подстричь чутка, переодеть, то за своего сойдет. Манка тоже сначала чмом был, а потом ничего, притерся, хотя по-прежнему весь из себя такой отличник.
Басти достал из кармана косухи сигареты и закурил. Ради интереса он протянул открытую пачку Фильке и сказал:
- Будешь? – Филька в ответ только энергично затряс головой. – Да чо ты, не стремайся, бери, пока дают. Манка и тот пробовал.
Филька оглянулся на Манку, точно надеясь на подсказку, но тот только пожал плечами.
- Ты на других не смотри, свое мнение имей! – подзуживал Басти.
- Ну ладно, давай, - нехотя согласился Филька.
Басти со смехом наблюдал, как он много раз чиркает зажигалкой, чтобы зажечь сигарету, а потом неумело вдыхает дым, но изо всех сил старается не кашлять.
Пока Филька пытался выкурить свою первую в жизни сигарету, подошел Мэтт – высоченный парень с черными патлами, который бряцал на басухе в какой-то местной группе. Он кивнул Манке, пожал руку Басти, взял у него сигарету и отошёл в сторонку слушать музыку в огромных наушниках. На Фильку он даже внимания не обратил.
Потом пришел Мюллер, который за свою фамилию получил прозвище Штирлиц. Прозвище он это не любил, но слишком уж оно к нему прилипло.
- А этот что тут делает? – кивнул он в сторону Фильки, когда пожимал Басти руку.
- Сейчас и решим, что он тут будет делать, - ответил Басти. – Пидора этого зачем с собой привел?
- Сам ты пидор, - отозвался Маринка. В прочем, отозвался вяло, без особой охоты.
Маринка и впрямь был похож на пидора: в своих узких штанах, модной футболке с треугольным вырезом на полгруди, с зачесанными назад волосами. В руке он держал ароматизированную сигарету, от которой тянуло не то вишней, не то фруктами. Сигареты Маринка, правда, не курил – скорее вдыхал дым и выдувал его в окружающее пространство, рисуясь. По нему сохли все девки района, но прошёл слушок, что он не по бабам. Хотя от этого количество его поклонниц не убавилось.
На районе таких били, но Маринку никто не трогал – его родители были важными шишками в городской думе.
- Марка где? – спросил Басти Мэтта. – Да сними ты, блять, свои наушники!
- Придет, - кратко ответил тот.
- Ладно, пока без него тогда. Короче, пацаны, нам тут Манка, смотрите, кого привел, - Басти ткнул пальцем в Фильку. – Говорит, что с нами играть хочет.
- Да пусть играет, - пожал плечами Штирлиц. – Я за.
- Мне все равно, - ответил Маринка. – Играет-то хоть хорошо?
- Пидоров не спрашивают, - процедил Басти.
Маринка закатил глаза:
- Ой, отъебись, а? У самого гребень петушиный.
- Да ты чо, охуел вконец? – взревел Басти и хотел было врезать Маринке по красивой роже, но Манка схватил его за косуху и оттащил в сторону.
- Давайте решим, что Флиппом делать, а потом деритесь, сколько влезет, - сказал он спокойно. – Играет он хорошо, защитник отличный.
Басти гневно засопел – сраться с Маринкой для него было таким же привычным делом, как чистить зубы, он очень не любил, когда их растаскивали.
- Мэтт, что думаешь? – Басти вырвался из хватки Манки и бросил на Маринку грозный взгляд.
- А он сам-то хочет?
- Хочу! - подал голос Филька. Глаза у него слезились от дыма, а голос был сиплым. – Очень хочу! А то вы все играете, а меня не берете!
- А чего раньше не пришел? - спросил Басти.
- Да ты же меня только и делаешь, что чморишь! – вдруг вспылил Филька. – «Дай списать»,
«Что такой тощий?», «А ну не стой здесь!». Меня только Ману и уговорил.
- А ты списывать давай, а то у этого, - он кивнул в сторону Манки, - не допросишься.
- Самим все делать надо! – возмутился Манка. – Так что, берем его?
Басти посмотрел на индифферентного Мэтта, на улыбающегося Штирлица, на Маринку, который пытался выдувать дым колечками, а потом сказал:
- Ладно, пусть попробует. Но будет плохо играть – вылетит к чертовой матери. И пусть шмотки свои ботанские дома оставляет.
Филька неуверенно заулыбался, выбросил сигарету, которая догорела уже до фильтра, и обернулся к Манке. Манка похлопал того по спине.
- Пацаны, пацаны! – услышал Басти знакомый голос. К ним со всех ног бежал Марка.
- Чо орешь?
Марка подбежал к подъезду и согнулся пополам, пытаясь отдышаться.
- Там, это, Лучок тусу на нас собирает, - выговорил он с трудом.
- Ты чо, опять с этой крысой шарился? – Басти схватил Марку за кофту. – Тоже пиздюлей хочешь?
- Да ни с кем я не шарился! – Марка оттолкнул Басти. – Весь район уже гудит, а вы тут ушами хлопаете. Лучок ребят собрал своих и на тебя идет.
Басти помрачнел. Лучка он не боялся, но махач был сейчас очень некстати – с Филькой ещё не разобрались. Ещё его беспокоило то, что Марка опять со своим Гётце шлялся: давно пора этих голубков куда подальше послать, чтобы они разобрались в ссоре они или нет, да и вообще, кто за кого. Басти эта драма с великой дружбой, которую он разрушил, уже осточертела. Гётце сам виноват, довыебывался.
Басти снял с потертых джинсов цепь и намотал её на кулак. Мэтт, глядя на него, убрал наушники в рюкзак и достал кастет; Манка похрустел костяшками пальцев, а Маринка выкинул свою бабскую сигарету.
- Ты, Филька, сейчас меня держись или Манки. В драку не лезь – хилый больно, зашибут, - проговорил Басти, топая каблуками стилов.
- Я умею драться! – вдруг выдал Филька. – Я на карате ходил!
Басти с Мэттом заржали в один голос.
- Это тебе к Маринке тогда, он у нас как мужик нормальный драться не умеет, поэтому тоже какой-то хуергой занимается, - протянул Басти. – Э, Штирлиц, ты опух что ли? Нож убери, мне из-за тебя срок мотать не охота!
Штирлиц хитро ухмыльнулся, но нож спрятал.
Басти оглядел ребят, а потом сказал:
- Ну пусть Лучок идёт, мы ждем. Глава 3Из всех своих недостатков самым главным Месут считал глаза. И будто бы в насмешку над ним перед его партой висело зеркало, и когда он вставал или вытягивал шею, то встречался со своим лупоглазым отражением. Поэтому Месут привычно низко наклонялся, чтобы только не видеть самого себя.
Он взял ручку и нарисовал на полях тетрадки кораблик, а затем ещё один, и ещё. Подумав, он нарисовал волны, и кораблики поплыли по клетчатому морю через записанные на полях номера задач. На свободной строчке Месут нарисовал высокий маяк, чтобы его парусная эскадра не заблудилась в химических уравнениях и громоздких формулах.
Увлекшись рисованием, он не сразу заметил, что в аудиторию начал стекаться народ. Месут поежился: хоть бы Басти сегодня не пришел. Но увидев на задней парте Мэтта, который отрешенно слушал музыку, приуныл. Обычно, если Басти прогуливал, то прогуливал вместе с Мэттом.
Не будь в его жизни Басти, Лучка из параллельной группы и их прихвостней, Месут был бы доволен своим существованием. Он сидел на первой парте третьего ряда в гордом одиночестве и изо всех сил старался не привлекать к себе внимание: не отвечать на парах, никого ни о чем не просить и не спрашивать, приходить в аудиторию самым первым и растворяться в толпе после занятий. Но быть невидимкой получалось у него далеко не всегда.
Он был наполовину турком, что давало одногруппникам повод прохаживаться на счет его национальности, а за свои большие глаза он получал обидные клички. Его называли лягушкой, лупоглазым и много ещё как. Почему травили именно его, Месут не знал.
Вот, например, Мюллер явно из обрусевших немцев – одна фамилия чего стоит. Но никто не называл его фашистом, никто не откалывал шуточек про Гитлера, SS и Гестапо. Все зовут его Штирлицем, да и только. И всем он нравится, и всего его любят.
Месут с тоской посмотрел на Мюллера, который сидел вместе с Маринкой на среднем ряду. Мюллер о чем-то возбужденно рассказывал своему соседу, взмахивая руками так, что чуть не свалился со стула. Маринка рассеянно улыбался в ответ, чем приобретал сходство с влюбленной девчонкой. Месут скривился.
Или вот отличнику Фильке повезло, пока он с Ману, никто его не задирает. Да и Басти в последнее время его не трогает – не иначе как тот же Ману подсуетился, что бы его в компашку приняли. Месут испытал прилив зависти к Фильке и ненависти к самому себе, потому что даже забитый ботан и тот сумел вылезти из главных чмошников.
Вступиться за Месута было некому, а сам он драться не умел и не любил. Да и вообще не обладал тем набором качеств, которые помогали выжить в среде хамоватого быдла вроде Лучка, Дрона Шюррлева, Басти и Мэтта.
А ещё это быдло играло в футбол.
Месута, конечно, никто не звал, но он часто смотрел из окна на то, как они играют. В конце концов он брал свой собственный футбольный мяч, который ему подарили на Новый год, и уходил в соседние дворы, где учился забивать между перекладин турников и обводить клумбы и шины, наполовину закопанные в землю. Месут с затравленным злорадством мечтал, что когда-нибудь все увидят, как он ловко владеет мячом, и тогда Басти одобрительно хмыкнет и позовет его к себе, а Лучок заорет, что он первый его заметил и потащит в свою компашку, и все будут перешептываться о том, как они раньше не замечали, что Месут так круто играет.
Он грустно улыбнулся своим мечтам, и нарисовал в углу тетрадного листа остров с одинокой пальмой, а под пальмой – мяч.
Дверь в аудиторию резко открылась, и вошел Басти в сопровождении Дурма.
- А ещё Миро меня пас пяткой научил отдавать! – восклицал Дурм, его глаза восторженно блестели. – И он умеет сальтуху крутить, ты видел?
- Да, он как-то показывал нам с пацанами.
Месут захотел залезть под парту, но посчитал, что это ниже его достоинства, поэтому просто уткнулся носом в тетрадку, стараясь дышать как можно тише.
- Он во втором дивизионе играл, прикинь? – продолжал Дурм.
- Да в курсе я. Слыш, Дурик, иди кому-нибудь другому плешь проедай, заебал - отмахнулся от него Басти.
Месут замер, потому что был уверен, что сейчас Басти по-хозяйски оглядывает аудиторию. И, разумеется, свою любимую жертву он не мог не заметить.
- Эй, чурка, химию сделал? - Басти угрожающе навис над партой. – Знаю, что сделал, давай сюда.
- У Фильки проси, - огрызнулся Месут, прижимая к себе тетрадку.
- А я, может, именно твою домашку хочу.
За спиной заржал Мюллер.
Басти, не церемонясь, выдрал у него тетрадь и, громко топая своими тяжелыми ботинками, ушел за парту к Мэтту. По пути он хлопнул по плечу Мюллера и обозвал Маринку пидором, из-за чего тут же был послан на несколько различных адресов.
Месут сидел, глядя на блестящую лакированную парту, и думал, какой из него футболист, если он даже собственную тетрадь отстоять не может.
Тетрадь ему вернули минут через десять, швырнув ему в голову. Она была вся измята, на обложке красовались ругательства, а кусочек страницы с островком и мячом под пальмой был оторван.Глава 4Когда Басти подошел к узкому безлюдному переулку, Неймар уже ждал его. Он слушал музыку, закрыв глаза и слегка покачивая головой, и едва слышно подпевал. Черная ниточка наушников, перемотанных синей изолентой в нескольких местах, тянулась из кармана светло-голубых потертых джинсов. На узких запястьях Неймара болтались тонкие плетеные фенечки, деревянные браслеты, а на шее блестела цепочка.
Весь вид Неймара говорил о том, что его едва ли заботит, где он и что он тут делает, но стоило Басти к нему подойти, как он открыл глаза, широко улыбнулся и вытащил один наушник из уха.
- Хей, как жизнь? – Неймар обнял его и похлопал по спине.
- Ничего, жив пока, - буркнул Басти. Привычка Неймара обниматься при встрече вводила его в ступор – слишком уж по-бабьи это было. В прочем, Неймар в настроении мог и губами по щеке мазнуть, и Басти каждый раз от такого аж передергивало. – Ты принес?
- Конечно!
Неймар извлек из внутреннего кармана цветастой куртки пакетик с марихуаной и отдал его Басти.
- Для друзей самое лучшее, - подмигнул он. – Партия отменная, гарантирую.
Другом Неймар для Басти не был. Хорошим приятелем – да, но не другом. У них были разные тусовки, разные взгляды на жизнь, хотя он частенько с Неймаром зависал. У него всегда можно было раздобыть качественную дурь по сходной цене, он не был кидаловом, да и вообще казался отличным парнем. Пока не лез обниматься, конечно.
Басти отдал ему заранее оговоренную сумму и уже хотел было попрощаться, но решил сначала перекурить. Он протянул пачку Неймару, но тот покачал головой:
- У меня свои сигареты, ты же знаешь, - он таинственно усмехнулся. Басти понимающе кивнул.
Какое-то время они стояли молча: Басти курил, а Неймар пересчитывал полученные деньги. Где-то вдалеке залаяла собака, взвизгнули шины и вновь все стихло. Басти разглядывал серую кирпичную стену дома, на которой самолично баллончиком намалевал значок анархии, и думал, что в следующий раз возьмет не траву, а что-нибудь поинтереснее.
- Приходи ко мне на хату завтра? – предложил Неймар. – Будет кальян, девочки, и Дейв обещал подогнать немного лизергиновых конфет на сладкое.
При одном упоминании Дейва, Басти поежился. Почти всегда укуренный до счастливой эйфории, он щеголял кудрявой шевелюрой и обладал мистическим талантом заводить друзей, где бы ни находился. Басти пытался сопротивляться его обаянию, но через какое-то время обнаружил, что сидит с ним на диване и хлопает по плечу, сгибаясь от смеха.
- Я пас, - покачал головой Басти.
- Да брось, у нас все ребята дружелюбные, тебя как своего примут, ты же знаешь.
О тусовке Неймара Басти знал только в общих чертах – заходил пару раз к нему домой перетереть, когда вся его компашка заседала там. Он прекрасно помнил плотную завесу дыма в квартире, раскиданные по полу подушки, надтреснутый голос исполнителей прошлого века, доносящийся из колонок, и кто-нибудь обязательно перебирал струны акустической гитары, пытаясь подыграть музыке. Вся эта атмосфера вызывала у Басти ассоциации с хиппарями.
- Не, чувак, я с пацанами в футбол пойду гонять завтра, - отказался Басти. – К нам тут ботан один присоединился, надо проверить, чего стоит. Ты не в обиде?
- Да какие обиды? – отмахнулся Неймар. – Я ж не настаиваю. Ну, тогда до скорого, не пропадай.
- Не пропаду.
Басти пришлось перенести ещё одни объятия – на сей раз прощальные – прежде чем Неймар развернулся и расслабленной походкой вышел из переулка. Басти поплевал на асфальт, затоптал окурок и тоже отправился восвояси. Глава 5Иван Львович был мудрым, дальновидным руководителем, и не было никого в сфере образования, кто бы не называл его лучшим специалистом по работе с трудными подростками. Никто толком не знал, как ему это удается, хотя секрет был прост: он просто занимал головы малолетних хулиганов чем-то другим, отвлекая их тем самым от распития пива по подъездам и, собственно, от хулиганства.
Баллак был готов в числе прочих рукоплескать Ивану Львовичу за его педагогические таланты, если бы этот самый Иван Львович не додумался устроить в ПТУ футбольную секцию, дабы направить энергию своих подопечных в нужное русло.
В сложившейся ситуации Баллак винил прежде всего себя: соблазнился неплохой зарплатой и графиком, и только потом узнал, что его предшественник Клинсман подписывал заявление об уходе трясущимися руками, вопя, что больше никогда не пойдет работать в учебные заведения.
А вопить было от чего.
Баллак уже в который раз уставился на лист, точно надеясь, что все фамилии в списке ему привиделись. Когда он получил этот список на руки, то сразу обрадовался, что так много студентов проявили желание играть за ПТУ. Но когда он провел небольшое расследование: поспрашивал Ивана Львовича, поспрашивал других преподавателей, то ему захотелось тихонько взвыть.
Лам и Нойер подозрений не вызывали – отличники с примерным поведением, гордость ПТУ и оба из спортивных секций. Нойер и вовсе имел телосложение начинающего атлета и размах рук, позволяющий закрыть половину ворот. Насчет Лама у Баллака были сомнения – нормативы по физкультуре он сдавал через раз, да и вообще на вид был уж очень хлипким. Но он рассчитывал сделать из него игрока-интеллектуала, который на поле включает в первую очередь не ноги, а голову. Такие нужны каждой команде.
Эти двое определено подавали некоторые надежды, но, глядя на всех остальных, Баллак понимал, почему сбежал этот Клинсман.
Подольски явно жил «по понятиям». За ним числилось немалое количество драк, попадание в полицию в состоянии алкогольного опьянения, мелкое хулиганство, вандализм и тому подобное. Просто эталон юного уголовника, и задачей Баллака как раз было превратить его в юного футболиста. Стоило ли говорить, что к учебе он относился наплевательски, прогуливал, а преподавателям хамил. Родителям так и вовсе до него дела не было – на собраниях они не появлялись, а все жалобы на поведение их сына явно игнорировали.
Ничуть не лучше были его дружки Мертезакер и Шюррле. Про последнего так и вовсе говорили, что он наркоман. Баллак не знал наверняка, но весь вид Шюррле вызывал ассоциации с веществами. Баллак уже предвкушал те проблемы, которые с ним возникнут.
Гётце, судя по всему, был тем ещё пижоном, а таких Баллак не любил. Он вообще не любил всяких модных мальчиков с зализанными гелем волосами, считая, что им не место в футболе. С другой стороны, Гётце от того же Подольски отличался только более частой посещаемостью и меньшим числом попаданий в ментовку.
Про Кросса и Вайденфеллера он так ничего толком и не узнал. Но они тоже были из компании, где Подольски был заводилой.
А во второй компании заводилой являлся Швайнштайгер. Он был из тех, кто орет под окнами «панки хой!» и борется с системой, выцарапывая ключами на двери подъезда знак анархии и разрисовывая стены домов названиями своих любимых групп. Своим внешним видом он доводил преподавателей до истерического припадка – белый ирокез, тяжелые шнурованные ботинки, напульсники с клепками в полруки. Преподаватели говорили, что когда Швайнштайгер со всеми своими цепями и железками садился на стул, то грохот было слышно даже в коридоре. Хамил преподавателям меньше, чем Подольски, да и со стражами порядка особых проблем не имел, зато отличался крайней агрессивностью, буйным нравом и дрался едва ли не в три раза чаще.
Друзья у него были под стать ему: такой же панкующий Ройс, Хуммельс, которого гаражная рок-группа интересовала куда больше, чем учеба, а от Мюллера с Гомесом Баллаку вообще делалось плохо. Первый имел совершенно кривую и жуткую рожу потенциального убийцы, а второй был холеным и стильным до кончиков пальцев аналогом Гётце с влиятельными родителями. И Баллак был уверен, что, если эта принцесса хотя бы поцарапается на поле, тот разгневанные мамочка с папочкой спустят с него три шкуры.
В довершении всех бед эти две группировки совершенно не ладили друг с другом, и как они будут играть в одной команде, Баллак не представлял. Едва ли они согласятся зарыть топор войны в землю, если Баллак их вежливо попросит. Но как строить кучку подростков, не признававших никаких авторитетов, он предполагал смутно.
Ещё Иван Львович советовал присмотреться к новенькому Хедире, так как он тоже играл в футбол в своей бывшей школе.
Фамилий Крамера, Дурма и Дракслера Баллак вообще в списке студентов ПТУ не нашел, но на листе они присутствовали. Кто были эти ребята, и как они попали в заявку на секцию, оставалось для него загадкой.
Баллак тоскливо подпер подбородок рукой, раздумывая о своей незавидной участи и прикидывая, как из всей этой шпаны сделать приличную команду.Глава 6Басти бросил косуху на лавку, стянул с себя футболку и принялся разминать плечо. Торба с рисунком волка, щедро украшенная булавками, была непомерно тяжелой, хотя, казалось бы, не так уж много он туда и положил: форму, кроссовки, бутылку с водой и пару тетрадок. Хотя, конечно, на дне валялось немало забытого хлама вроде напульсников со сломанной застежкой, использованных зажигалок и засохших ручек.
Потирая шею, он оглядел раздевалку. Помещение было довольно старым: бледно-зеленая краска на стенах местами облупилась и осыпалась на растрескавшийся плиточный пол, некоторые железные крюки вешалок перекосились или держались на одном гвозде, а ножки лавок шатались. Напротив Басти Петька Мертезакер зашнуровывал кроссовки, а в углу раздевалки сидели Филька с Манкой.
- Ты опять со своим кефиром? – Басти насмешливо кивнул Манке.
- Это йогурт, - ответил тот, закрывая бутылку с нарисованной на этикетке клубникой. – И у меня ещё сегодня с собой филе куриное, - он зашелестел фольгой.
- Манка, ты чо, дома пожрать не можешь?
- Тренировки сразу после занятий, а я в отличие от тебя на них хожу. У меня времени домой съездить нет.
- А в столовке?
- Да ну её, эту столовку, там котлеты непонятно из чего делают, а тут, - он потряс куском курицы на вилке, - нормальное мясо, белок настоящий. Для набора мышечной массы самое то.
Тем временем Филька тоже вытащил из своей сумки бутылку йогурта и круглую синюю плошку.
- И ты туда же? – закатил глаза Басти.
- Так я ведь тоже домой не езжу, - пожал плечами Филька, доставая ложку.
- Оливье? Снова? – Манка вздохнул. – Завязывай со своими салатами, а то так и останешься тощим.
- Я же не могу макароны взять или гречку – разогревать-то негде, а мясо я холодным не люблю.
Басти бросил взгляд на Петьку, который все это время молчал и в разговоре не участвовал. В его движениях чувствовалась напряженность, и Басти с удовольствием отметил, что он не в своей тарелке и явно трусит. Ещё бы, из его дружков пока никого не было.
Расшнуровав ботинки, он запинал их под лавку. Басти с некоторой завистью поглядывал на Манку и Фильку, потому что у тех были бутсы и вполне приличная футбольная форма, а у него - обычные спортивки и кроссовки.
Он даже не успел надеть майку, как хлопнула дверь раздевалки, и вошёл Лучок вместе с Дроном. Басти так и замер со скомканной майкой в руках, уставившись на Лучка. За одну секунду атмосфера в раздевалке накалилась, и краем глаза Басти заметил, что ботаны в углу даже жевать перестали.
- Хули вылупился? – начал Лучок, ставя большую спортивную сумку на лавку.
- Захотел и вылупился.
- Пизды давно не получал?
- Ну иди сюда, сука, ты у меня щас огребешь, - Басти отшвырнул майку и двинулся на Лучка, сжимая кулаки.
Манка тяжело вздохнул, отложил свой йогурт, встал с лавки и с усилием растащил их в разные стороны.
- Ты чо, опух? Ты за этого пидора? – взвился Басти, пытаясь сбросить руку Манки, которой тот удерживал его на расстоянии от Лучка.
- Я за здравый смысл, - пояснил он. – И он мне подсказывает, что драться в раздевалке, когда нам ещё вместе играть – не лучшая затея.
- Я не буду с этим говнарем играть! – отозвался Лучок.
- Ты кого говнарем назвал?..
Манка напрягся, удерживая их от мордобоя.
- Я думаю, что нам нужно заключить перемирие, - вдруг подал голос Лам. – Пакт о ненападении, так сказать. Нам ведь действительно играть в одной команде.
- Тебя, ботан ебучий, кто спрашивал? – Лучок изо всех сил старался дотянуться до Басти, но пока у него это не получалось.
- Хорошо, я ботан, - терпеливо проговорил Филька. – Но давайте я выступлю третейским судьей, и мы раз и навсегда покончил с этим конфликтом.
- Кем выступишь?
- Ох, ладно, - Филька зажмурился и вздохнул. – Басти, какие у тебя претензии к Лучку?
- А чо он ко мне лезет? – ответил Басти.
- Хорошо, Лучок, зачем ты лезешь к Басти?
- А хули этот говнарь на меня вылупился?
- Это не претензия, он просто посмотрел на тебя. Ещё что-нибудь?
Лучок задумался, явно не зная, какие же у него всё-таки претензии к Басти.
- Он гопарем меня называет, а сам вообще мутный и не по-пацански живет.
- А ты и есть гопник!
- А ты говнарь!
- Так, ребята-ребята, - Филька замахал руками, - я всё понял, успокойтесь. Давайте так: вы друг друга не обзываете, друг к другу не лезете и не ищите в действиях друг друга намёки на оскорбление. Тогда все будет хорошо.
- Ты мне ещё указывать будешь? – взбеленился Лучок.
- Кто будет опять провоцировать драку, получит от меня, - сказал Ману.
- Серьезно, вы оба хорошо играете, а нам же в соревнованиях нужна только победа, - продолжал Филька. – Объединитесь хотя бы ради этой цели.
Лучок замолчал, а потом с досадой сплюнул на пол и ушел к своим вещам. Филька удовлетворенно кивнул.
Манка вернулся к своей курице с йогуртом, а Басти поднял с пола брошенную майку и надел её. Он все ещё кипел от злости и хотел начистить морду Лучку, но в словах Фильки действительно был смысл – если они хотят играть в футбол, то им придется как-то друг с другом ладить.
Дверь в раздевалку вновь хлопнула. Вошедшего парня Басти не знал – он был высокий, смуглый, с черными волосами до плеч и имел весьма суровый вид.
- Ты чо, раздевалку попутал? – спросил Лучок незнакомца.
- Тут футбольная секция?
- Ну тут.
- Значит, не попутал.
- Слышь, ты кто такой? – Басти подошел к парню.
- Сами Хедира, буду с вами играть, - представился тот, вешая толстовку на крючок.
- Чурка что ли?
- За чурку сейчас ответишь, - мрачно отозвался Хедира, толкая Басти в грудь. – Я сюда играть пришёл, нравится тебе это или нет.
Басти уже замахнулся, чтобы как следует врезать зарвавшемуся парню, но между ними вдруг вырос Филька.
- Не обращай внимания, они тут чуть не подрались, вот и злые, - обратился он к новичку. - Меня зовут Филипп, будем знакомы, - он протянул Хедире руку.Глава 7Тренировка закончилась поздно, и Сами возвращался уже в сумерках. Домой он не торопился – после дождя на улице было прохладно, пахло сырой землей и мокрой листвой. Асфальт влажно блестел, и машины с шуршанием и плеском проезжали по лужам, в которых отражались блики фар.
Сами поднял голову вверх, глядя на строящуюся многоэтажку. Огромные башенные краны нависали над возводимыми секциями, а на их длинных стрелах белым светом горели фонари. Сами подумал, что краны похожи на маяки, которые показывают дорогу кораблям, чтобы те не разбились о скалы и не сели на мель.
Он свернул в арку и вышел на большую детскую площадку с множеством турников, скамеечек, песочницей и качелями. Во дворе было пусто: мамаши с детьми уже завели своих чад домой, а подвыпившие компании, которые любили облюбовывать лавочки, либо ещё не подтянулись, либо вовсе решили сегодня обойти эту площадку стороной.
Хотя один человек на площадке все же был – парень в шортах и длинной футболке, он чеканил мяч, не давая ему упасть на землю. В нескладной фигуре было что-то знакомое, и Сами прищурился, пытаясь разобрать, кто же это. Парень высоко подбросил мяч и принял его на грудь, повернувшись к Сами вполоборота, и вот тогда тот узнал его – это был его одногруппник Месут.
С Месутом он общался мало – тот большую часть времени сидел, отгородившись от мира или наушниками, или книжкой, или что-то увлеченно писал в тетради, или вообще пропадал из виду. Сами он казался тихим, замкнутым, у него всегда было затравленное выражение лица, а сам он старался никоим образом не выдавать своего присутствия – даже двигался как-то бесшумно. Вроде бы секунду назад сидел на своем месте, а после конца пары буквально растворялся в воздухе.
И меньше всего Сами ожидал увидеть этого пришибленного паренька с футбольным мячом на площадке.
Сами, движимый любопытством, отошел к растущему у одного из подъездов дереву – с этого места его было трудно заметить, зато он сам прекрасно видел Месута. Мысль о том, что он фактически подглядывает за другим человеком, не давала Сами покоя, но, в конце концов, он же не в замочную скважину смотрит! Месут тем временем положил мяч на землю, отошел на несколько шагов и, разбежавшись, пробил в импровизированные ворота. Мяч попал в верхнюю перекладину турника. Турник тут же затрясся и низко загудел.
Сами оценил силу удара, восхищенно покачав головой.
Месут бросился за мячом, который отскочил на дорогу и остановился в луже, наткнувшись на бордюр. Без особого, как показалось Сами, сожаления он выловил мяч и вытер его о футболку, а затем вновь понесся к тому же месту, откуда бил.
Второй удар у него получился намного лучше – мяч влетел точно в верхний правый угол турника. «Пробил в девятку», - сказали бы на футболе. Сами оставалось только следить за траекторией мяча и за тем, как Месут догоняет его и ведет, обходя турники и клумбы. Лицо у него при этом было такое серьезное, точно он не во дворе, а на стадионе играет финал кубка мира.
Сами смотрел на него и не понимал, почему парень, который двигался с мячом так ловко и уверенно, не играет с ними в команде.
Обводя очередную шину, Месут поскользнулся на мокрой траве и приземлился на левое колено. Сами инстинктивно дернулся, чтобы подойти и помочь подняться, но вовремя сообразил, что тогда ему придется объяснять, откуда он здесь вообще взялся. Неловко получится, вдруг Месут ещё решит, что он за ним следил.
Месут с досадой стукнул кулаком по земле, но тут же затряс рукой и скривился. Он тяжело поднялся на ноги и осторожно дотронулся до колена. Оно настораживающе поблескивало, и Сами надеялся, что это грязь, а не кровь. Месут вновь опустился на землю, привалившись спиной к шине, и запрокинул голову вверх.
Глядя на него, Сами решил, что просто не может больше так просто стоять, и плевать, что Месут подумает.
Тот, увлекшись рассматриванием вечернего неба, заметил его не сразу – только когда Сами подошел к нему вплотную и протянул руку. Месут недоверчиво посмотрел на него снизу вверх, и Сами решил, что он чем-то смахивает на сову. Настороженно втянувший голову в плечи, с большими глазищами – ни дать, ни взять тощая и перепуганная сова.
- Сидеть на мокрой траве вредно – простынешь, - сказал Сами. – Вставай.
Месут озадаченно хлопал глазами, и прошла, наверное, целая минута, прежде чем он ухватился за руку Сами и пересел на шину.
- Сильно ударился? – спросил Сами. Он бросил взгляд на колено Месута – кожа была содрана, но выглядело не слишком плохо.
- Нет… Не знаю, - растерялся Месут. – Привет.
- Ну привет, - Сами улыбнулся.
Месут робко улыбнулся в ответ.
- Ты здорово играешь.
От этой фразы на лице Месута отразилась такая радость, будто бы он только и ждал этих слов всю свою жизнь. Но почти сразу он потупил глаза и ответил:
- Да нет, я просто… Я не думаю, что так уж хорошо играю.
Сами хмыкнул: Месут мог говорить все, что угодно, но его счастливый взгляд, его губы, которые норовили растянуться в улыбке, говорили сами за себя. Он отчаянно нуждался в признании, нуждался в том, чтобы его похвалили, заметили, оценили.
- Ты здорово играешь, - повторил Сами. – Мяч держишь отлично, удар у тебя хороший, сильный. Почему не в команде?
- Не хочу.
- Неправда.
- Нет, я…
- Не говори мне, что ты делаешь это для себя, я не поверю, - отмахнулся Сами.
Месут сразу сник и уставился куда-то в сторону. Он крутил в руках мяч и покачивал ногой, явно собираясь с силами для ответа – едва ли ему вообще хотелось отвечать. Но Сами не мог не спросить, ему казалось, что Месута прежде ни о чём таком не спрашивали. Что его вообще никогда и ни о чем не спрашивали.
- Басти, Лучок, - поколебавшись, произнес он. – Они меня ненавидят. Они не дадут мне играть.
Месут хотел играть, но ему не хватало духу прийти и поставить себя так, чтобы все считались с ним.
- Я поговорю с тренером, он возьмет тебя, - решительно сказал Сами.
- Нет, стой! Не надо! – всполошился Месут. – Я не хочу!
- Чушь, ты больше не будешь тратить свой талант впустую, гоняя мяч в одиночестве по детской площадке.
- Прости, я действительно не хочу. Я не могу с ними играть, я там просто не приживусь. Ты попробуй, скажи им, что я буду с ними в одной команде…
- И скажу, - перебил его Сами. – Ну, хорошо, предположим, я махну на тебя рукой. Что дальше? Ты будешь вновь и вновь приходить сюда, тренироваться, и ради чего? Просто так? Если ты не можешь прийти в команду сам, то я тебе помогу. О Басти и Лучке не беспокойся.
По лицу Месута было видно, что он хочет возразить, но не решается. Неуверенность боролась в нем с желанием играть, он тер шею, переводя взгляд с Сами на мяч и обратно.
- Хорошо, я попробую, - тихо сказал он, и Сами одобрительно улыбнулся. – Уже поздно, я домой пойду.
Месут встал с шины и осторожно сделал шаг, стараясь не опираться на больную ногу. Сами закатил глаза и, не церемонясь, перебросил его руку через свою шею.
- Показывай, где живешь, - сказал он, придерживая Месута за талию.Глава 8За окном светало. Лучи восходящего солнца окрашивали небо на востоке в персиковый цвет, делая его похожим на йогурт. Да, именно на йогурт: персиковое небо – это джем, а белые пушистые облака – это творожок сверху. Дейв представил, как он высовывается в окно и черпает ложкой небо.
На кухне кто-то загремел посудой, и Дейв с ленивым удивлением обернулся на звук – ему казалось, что все, кто был в состоянии уйти, уже ушли, а остальные спали по разным углам квартиры. Хозяин был неизвестно где, но Дейв готов был поспорить, что Неймар заперся в спальне с какой-нибудь девчонкой.
Сам Дейв лежал на полу. Вернее, на полу лежал Кэп, а Дейв использовал его живот как подушку.
- Может мне дреды сделать, а?
- Чего? – сонно пробормотал Кэп. Он был в полудреме, а из его наушников, болтавшихся на шее, доносилась музыка.
- Ну дреды. Растафарианство, Джа и регги, нет?
- Чтобы быть растаманом, ты должен был родиться черным. Все остальные – позеры.
- А я в солярий схожу! – Дейв заржал. – Нет? Ну и ладно, обойдусь.
Дейв запустил руку в свою шевелюру и поправил повязку. Кэп тут же дернулся и несильно треснул его по голове.
- Не вертись, - прошипел он. – Все кишки мне передавил башкой своей.
- Ну прости, прости, - Дейв улыбнулся. – Так нормально? – он чуть передвинулся.
Кэп нашарил на диване позади него подушку и сунул её Дейву.
- На, ляг куда-нибудь, только не на меня, - пробурчал он.
Дейв отмахнулся, и тогда он положил подушку себе под голову. Он хотел было вновь задремать, но Дейв не собирался доставлять ему такой радости – его пробило на поговорить.
- Что у тебя там играет?
Кэп, не открывая глаз, нашарил ухо Дейва и вложил в него наушник.
- О, отличная песня! – он замычал, подпевая.
- Только не начинай петь, - убито протянул Кэп.
Дейв весело хмыкнул, но замолчал. Он лежал, слушая музыку, и смотрел в окно. Ковер на полу был колючим, и у Дейва чесалась спина. Он мог бы перебраться на диван, до которого было рукой подать. Он даже порывался встать, но каждый раз его тянуло назад, будто бы какая-то сила придавливала его к полу.
На кухне хлопнули дверцей холодильника, и Дейв спросил себя, хочет ли он есть. Есть хотелось, но не настолько, чтобы подняться с пола.
Скосив глаза в бок, Дейв от нечего делать стал рассматривать пыль под диваном. А пыли было много, она сбивалась в клочья и смешивалась с окурками и ещё черт знает чем. Дейв подул, заставляя пыль взметнуться в воздух. Лежащий рядом Кэп чихнул.
- Да усни ты наконец, - страдальчески взвыл тот, потирая нос.
- Слушай, как думаешь, нам придется играть с Басти и его ребятами? – спросил Дейв, совершенно не слушая Кэпа.
- Скорее всего.
- Интересно, а скоро?
- Да я-то откуда знаю? Все вопросы к Сколари и к расписанию игр.
Дейв чуть приподнялся и слегка боднул Кэпа в ребра. Кэп нехотя открыл один глаз.
- Но ты ведь приведешь нас к победе, капитан?
- Приведу, - Кэп слегка улыбнулся. – А теперь твой капитан приказывает тебе заткнуться и спать.
- Есть! – бодро ответил Дейв, забрал себе второй наушник и улегся поудобнее.
Легкий ветерок заставил белую тюль вздуться и опасть. Повеяло утренней прохладой и скошенной травой, высыхающей под солнцем. Дейв смотрел на йогуртовое небо и пытался угадывать в йогуртовых облаках фигуры, но ничего не получалось. То ли воображение устало и истощилось, то ли устал сам Дейв, но облака упорно отказывались складываться во что-нибудь осмысленное.
Глаза саднило – они были красные, с припухшими веками, в этом Дейв был уверен. Он надвинул на них повязку, зная, что все равно не поможет, и вскоре он проснется от яркого слепящего солнца. Глава 9- Я чо-та не понял, - Лучок развёл руками, - этот лупоглазый чурка типа с нами теперь играет?
- Да, он будет играть с нами, - спокойно ответил Сами, решив простить Лучку «лупоглазую чурку».
Вся команда собралась в раздевалке, которая с недавних пор стала местом решения всех споров. Здесь Басти с Лучком уладили свои разногласия, и теперь между ними была если не дружба, то хотя бы нейтралитет. Здесь же окончательно помирились Марка и Гётце, а сам Гётце извинился перед Басти, который, сцепив зубы, извинения все же принял.
И вот теперь здесь должна была решиться судьба Месута.
- Это кто, блять, такой умный так решил? – Басти с вызовом посмотрел на Сами. – Ты что ли?
- Тренер. Все вопросы к нему.
Месут стоял молча и смотрел в пол. Сами держал его за плечо, и иногда оно подрагивало, точно Месут хотел сорваться с места и сбежать.
- Да это чмо и играть-то не умеет, - презрительно скривился Петька.
- А ты откуда знаешь? – холодно спросил Сами. – Ты же ни разу с ним не играл.
- Да чо там знать? – начал закипать Басти. – Да никому здесь он не нужен! Мы его не возьмем, и похуй что там тренер сказал!
Сами крепче сжал плечо Месута.
- Говори за себя, пожалуйста, - вежливо перевал его Филька. – Если тренер его взял в команду, то он явно этого заслуживает. Я лично не вижу никаких препятствий.
- Филька прав, - отозвался Манка. – Чего вы на него накинулись? Может он и правда хорошо играет.
- Ребята, вы чо, это же Озил, да над ним все ПТУ стебётся, - протянул Штирлиц. – И вы его в команду взять хотите?
- Над твоей рожей кривой тоже всё ПТУ стебётся, - осадил его Манка. – Это же не мешает тебе играть.
Месут издал не то вздох, не то всхлип, и Сами уже начал жалеть, что втянул его во все это. Он чуть тряхнул его, призывая поднять голову, но Месут продолжал смотреть в пол.
- Парни, да расслабьтесь вы, - Мэтт потер виски. – Не орите. Не понравится, так всегда выпереть успеем, а может и сам уйдет. Пускай хотя бы попробует.
- Эй, лупоглазый, ты чо, язык проглотил? Скажи хоть чо, – Басти хотел было толкнуть Месута, то Сами красноречиво слегка выдвинулся вперед.
Месут молчал. Молчали и все остальные в раздевалке. Они смотрели на него, и от этого Месут весь съежился, втянул голову в плечи и стал как будто ниже ростом. Он почти вжался в Сами, и тому становилось не по себе. Зря, зря он привел сюда Месута, его тут только грязью полили в очередной раз. А ведь он предупреждал Сами, что так и будет.
- Слушайте, мне абсолютно все равно, будет ли он с нами играть, но пусть подстрижется! – не выдержал Маринка. – Сил нет на его патлы смотреть!
- Кто о чем, а пидор все об одном, - заржал Лучок.
- Захлопнись, жертва спортивного костюма, - отмахнулся Маринка. – Серьезно, дайте мне ножницы и пять минут времени, я его подстригу как надо.
- Не надо меня стричь, - вдруг подал голос Месут. – Я… Я сам как-нибудь.
- Опа, смотрите, кто заговорил! – обрадовался Басти. – Ты хоть понимаешь, где ты сейчас и как тебе здесь не рады?
- Догадываюсь.
- Ну и хули ты приперся?
Сами уже готов был встать на защиту Месута и сказать, что это он его уговорил, как Месут ответил:
- Я играть хочу. И я умею, я вам докажу!
- Слышали, он нам докажет! - заржал Дрон, и команда одобрительно загоготала.
В прочем, смеялись не все: Филька, Манка, Маринка, Мэтт и даже Штирлиц не улыбались. Сами немного воспарял духом.
- Парни, дайте ему шанс, - сказал он.
Смех разом прекратился, и все вновь уставились на Месута – кто-то с неодобрением, как Петька и Дрон, кто-то с безразличием, как Ромка и Гётце, кто-то с интересом, как Маринка, а кто-то и вовсе доброжелательно, например, Филька. Басти с Лучком переглянулись, и Лучок коротко кивнул.
- Ладно, лягуха, - вздохнул Басти. – Будет тебе шанс. Но облажаешься – вылетишь сразу. Понял? – Месут затряс головой. – Все, топай переодеваться.
Сами буквально силой усадил Месута на лавку рядом с Манкой, который похлопал его по спине. Месут пребывал в прострации, и только минут через пять медленно открыл сумку и достал оттуда кроссовки.
Расстегивая рубашку, Сами радовался, что самое сложное осталось позади – команда приняла Месута. И он не облажается, Сами этого не допустит.Глава 10Баллак сложил руки на груди и неторопливо шагал вдоль построившейся команды. Лицо его было мрачным – ему совсем не нравилось то, что он собирался сообщить. А ребятам это понравится ещё меньше, в этом Баллак был уверен.
- Залу требуется ремонт, - начал он, - вы сами видите, что тренироваться здесь невозможно, - он кивнул в сторону ведер, стоявших там, где протекал потолок.
Баллак обвел глазами команду. Все внимательно слушали или хотя бы делали вид.
- Ремонт будем делать сами, - продолжил он. – Иван Львович сказал, что всем необходимым нас обеспечит.
- Сами? – недовольно переспросил Гомес. – Да тут же помещение огромное! Да как мы будем потолок заделывать? Я не хочу со стремянки навернуться! Пускай этим занимаются какие-нибудь специально обученные люди!
- На специально обученных людей Львович денег не дает. Говорит, что лучше интерактивные доски купит, - пробурчал Баллак. – И, да, Гомес, стремянку я тебе все равно бы не доверил – ты максимум способен мусор выносить.
По лицу Гомеса было видно, что он смертельно оскорблен и хочет возразить, но Баллак уже потерял к нему интерес, и тот обиженно надулся.
- Завтра нам краску привезут, кисти, обои, так что берите с собой во что переодеться. Ну и перчатки возьмите, а то я не знаю, закупил их Львович или нет. А сегодня все из зала вынесем.
***
Баллак сидел на стуле у окна и пытался читать газету. Сначала он хотел свалить весь ремонт на команду и уйти домой подальше от этого балагана, но, поразмыслив, решил, что в таком случае он рискует получить не отремонтированный зал, а разрушенный.
Нойера и Лама, как самых старательных и прилежных, он отправил клеить обои в тренерской. Баллак своей тренерской дорожил и не собирался отдавать её на растерзание какому-нибудь троглодиту вроде Швайнштайгера.
К слову, последний, обнаружив банки с синей краской для пола, тут же открыл одну и обмакнул туда голову. Теперь у Швайнштайгера был синий ирокез, синий лоб и нос частично тоже был синий.
- Басти, ты в курсе, что это эмаль, а не водоэмульсионка? – спросил подошедший к нему Гомес.
- И чо? – глубокомысленно отозвался тот.
- А то, что она теперь не отмоется так просто.
- Круто! Буду с синими волосами ходить!
- Придурок ты, - Гомес страдальчески вздохнул. – Можешь со своим ирокезом попрощаться – у тебя сейчас волосы склеятся так, что вообще не расчешешь. На лысо только если брить.
Баллак со смехом наблюдал поверх газеты, как лицо Швайнштайгера вытягивается в немом ужасе – своим ирокезом он дорожил.
- И чо, сделать ничо нельзя?
Гомес вместо ответа скрылся в кладовке и вернулся с бутылкой Уайт-спирита.
- Предупреждаю, вонять будешь омерзительно, - Гомес потряс бутылкой. – Все, пошли твою башку под краном мыть.
Когда эти двое удалились в сторону туалета, Баллак даже обрадовался: толку от них было ноль, так что хоть мешаться не будут.
В противоположном конце зала Кросс и Вайденфеллер красили турники, пытаясь не заляпать стены и не закапать пол. Пол они все равно закапали и даже кое-где разлили краску, поэтому вид имели грустный и виноватый. Рядом с ними замазывали потолок Гётце и Ройс. Вернее, стоя на высокой стремянке, потолок замазывал Гётце, а Ройс бегал внизу и очень выразительно ругался, когда на него капали шпатлевкой.
Вот уж на кого приятно было смотреть, так это на Подольски и Хедиру. Первый обшивал батареи деревянными панелями. Делал он это быстро, качественно и сосредоточенно. Не болтал, потому что держал во рту гвозди, и только иногда вытирал вспотевший лоб краем майки.
Хедира стоял на подоконнике с дрелью наперевес и устанавливал решетки на окна. На его черных волосах и защитных очках оседала белая пыль, а из стены сыпалась мелкая кирпичная крошка. Рядом с ним ошивался Озил, который держал коробку с анкерами или подавал то сверла, то ключ, то таскал удлинитель, к которому была подключена дрель.
Мертезакер и Хуммесль подозрительно в зале отсутствовали, хотя Баллак сам забыл, что именно он послал их делать.
Зато надо было сходить проверить Шюррле, который красил раздевалку. Рассудив, что если он все же наркоман, то ему, наверное, будет без разницы, поэтому Баллак отправил нюхать токсичную краску в маленьком помещении с плохой вентиляцией именно его. Хотя простенький респиратор все же выдал.
С громким топотом мимо Баллака пронесся Мюллер со шваброй в руках.
Мюллер летал на швабре. Мюллер использовал шабру как копье. Мюллер танцевал вокруг швабры. Мюллер, наконец, изображал мага с посохом и тыкал шваброй окружающих.
Вообще-то, это была не швабра, а длинный валик, и сам Мюллер должен был красить им стены. Но валик очень быстро превратился в швабру, а Мюллер делал что угодно, но только не то, что надо. Он даже успел сбегать в тренерскую и взывать Нойера на дуэль. Нойер благоразумно не проникся и вывел Мюллера за дверь.
Баллак бросил газету на подоконник, поднялся со стула и потянулся. Нужно было проверить Шюррле, найти и приобщить к труду Хуммельса с Мертезакером и выгнать из туалета Швайнштайгера и Гомеса, которых тоже нужно было чем-то занять. Глава 11Ходить одному по району Лучка всегда было чревато, но Басти не боялся. Лучка он вообще никогда не боялся, они были на равных, и, пожалуй, Басти даже чуть превосходил его в умении махать кулаками. К тому же, у них был уговор – больше никаких разборок, пока они в одной команде.
Не смотря на то, что они с Лучком теперь играли вместе, отношения между ними оставались напряжёнными, как обстановка на границе перед войной: заграждения из колючей проволоки, противотанковые ежи и солдаты в окопах, готовые стрелять по команде.
Из-за этого игра между ними тоже не ладилась.
Проходя через арку и думая о своём, Басти не зразу заметил впереди трех парней, а когда заметил, то бежать уже было поздно. Да и не такой он человек был, чтобы бегать от кого-то.
Парни преградили ему дорогу, и Басти остановился. Это были явно пацаны Лучка, но точно не из приближенных, иначе бы Басти их знал. Узнавал он только одного – невысоко, коренастого и смуглого. На районе его звали Санчо. Двух других он видел впервые, но на их лицах отчетливо читалось желание выслужиться перед Лучком.
Их было трое, он был один, и это не предвещало ничего хорошего. С двоими Басти наверняка бы управился, но трое…
- Опа! Смотрите-ка, кто тут у нас! – заговорил Санчо.
- Отъебитесь, - предпринял Басти заведомо бесполезную попытку разойтись миром.
- Не, ты нам объясни, с хуя ли ты по нашему району шаришься?
Стадию дипломатических переговоров можно было считать оконченной, и теперь следовало переходить к мордобою. Басти не стал дожидаться, кто же первый попытается врезать ему, и сыграл на опережение, надеясь нейтрализовать первым ударом хотя бы одного. Он с силой вмазал стоящему слева от Санчо пацану в скулу, от чего тот отшатнулся и упал на асфальт.
Впрочем, двое оставшихся явно были отборными мордоворотами, и Басти приходилось туго. Несколько раз он удачно заехал Санчо куда-то в район ребер, заставив того согнуться пополам, а второму он расквасил нижнюю губу. Но на этом успехи Басти закончились, и дальше он только и делал, что уклонялся от ударов.
Долго так не могло продолжаться, а надеяться на то, что кто-нибудь зайдет в арку и разрулит ситуацию, было бы наивно. Краем глаза Басти заметил, что на выходе из арки мелькнула чья-то фигура, но она тут же пропала – видимо, прохожий решил свалить от греха подальше.
Санчо рассек ему бровь метким ударом. Басти зажмурил глаз, на который стекала кровь, и на мгновение потерял ориентацию в пространстве. Он, конечно, был рад, что удар пришелся не в висок, но даже мгновенного замешательства было достаточно, чтобы Санчес врезал ему в солнечное сплетение.
Дыхание перехватило, а к горлу подступила тошнота. Басти упал на колени, держась одной рукой за живот. Тут же он скривился от болезненного пинка в спину и едва не уткнулся лицом в асфальт, еле успев выставить вперед руку.
Голова кружилась, перед глазами летали черные мушки, и блестел асфальт, кровь капала с подбородка, а третий пацан поднимался на ноги, потирая затылок. В воздухе ощутимо запахло пиздецом, и Басти уже готовился очнуться на больничной койке с переломами и сотрясением.
- Э, хули вы тут устроили? – вдруг услышал он знакомый голос.
Басти, щурясь, поднял голову и увидел Лучка, который быстрым шагом направлялся к ним.
- Ты посмотри, кого мы тут поймали! – радостно возвестил Санчо.
Лучок мрачно уставился на Басти. Его лицо было непроницаемым, и трудно было угадать, о чем он думает. Басти, воспользовавшись тем, что внимание было отвлечено на Лучка, прикинул, что ему делать. Перспективы были удручающими в любом случае, а если сейчас подключится ещё и Лучок, то Басти точно придётся собирать свои зубы с асфальта. Хотя потом, конечно, Манка с ребятами от этих ублюдков и мокрого места не оставят.
- Так, всё, съебали отсюда, - неожиданно выдал Лучок.
- Э, Лучок, ты чо… - начал было возражать Санчо.
- Съебали, я сказал! – рявкнул тот, и его голос эхом прокатился по арке.
Лицо Санчо перекосилось от удивления, и он хотел было ляпнуть что-то ещё, но его схватил за локоть один из пацанов и примирительно проговорил:
- Всё, поняли и съебали. Попутали чутка. Без обид, - обратился он к Басти.
Когда все трое ушли, Басти сел, привалившись к стене арки, и принялся вытирать краем черной футболки лицо. Кровь из брови все ещё текла, а голова гудела, как чугунный котел, по которому били молотком.
- Ты как, жив? – поинтересовался Лучок.
Басти только махнул рукой, мол хуй с ним, не в первый раз же.
- Я, понимаешь, сижу с пацанами, и тут Юлька прибегает и говорит, что в арке пиздиловка. А я-то всем разъяснил, чтобы больше никаких терок с вами.
Басти слушал его молча, массируя переносицу. Удар, конечно, был что надо, но едва ли ему грозило сотрясение. Хотя башка точно пару дней будет болеть.
- Это, может тебе чо надо? Пластырь там или бинт какой? До моего дома два шага, пошли, я чо-нибудь найду, - продолжал Лучок, в его голосе явно слышалась вина, и Басти расценивал это как неуклюжую попытку извиниться за своих пацанов.
- Зачем ты меня из этой жопы вытащил?
- А чо, надо было им сказать, чтобы тебя дальше пиздили? – огрызнулся Лучок. – На хуй мне надо, чтобы ты перед соревнованиями в больницу загремел.
Басти покачал головой, соглашаясь. Он бы тоже не оставил Лучка, если бы того в асфальт закатывали. В конце концов, надо было в первую очередь думать о команде.
- Спасибо, короче, - Басти поднялся, опираясь о стену. – За мной должок.
- Чо, сам дойдешь или довести?
- Сам. Только я завтра на тренировку не пойду. Передай Баллаку, что я… Ну, сообразишь, как объяснить.
- Соображу, - заверил его Лучок и похлопал по плечу. – Ты там лёд приложи, чтобы рожа не распухла.
Басти вновь покивал и двинулся в сторону своего дома. Каждый шаг отзывался болью в голове, но он старался не обращать на это внимания.
Позади него Лучок чиркнул колесиком зажигалки, и Басти хмыкнул. Может, это и не начало великой дружбы, но сегодня они точно отодвинули свои танки дальше от границы.
@темы:
Броманс,
Падик!AU,
Фанфики