Автор: анон с фичками Персонажи: малефисента Криштиану Роналду/Хамес Родригес читать дальше В подтрибунном помещении было шумно и людно. До матча оставалось минут пять-десять, и Хамес, не зная, чем себя занять, стоял и разглядывал носки своих бутс. Вдруг его сильно ткнули в спину, а знакомый голос прозвучал почти у самого уха: - Выпрями спину! Ту же кругом камеры! Ты ведь не хочешь, чтобы завтра повсюду появились снимки с заголовками "Хамес Родригес сутулый, как Квазимодо"? - Нет, конечно не хочу. Криштиану критично оглядел его, а потом добавил: - Сделай приятное выражение лица. Будь расслабленным, но выгляди собранным и напряженным. Контролируй свои жесты, помни о каждом своём движении, двигайся изящно, но не рисуйся. "Быть расслабленным" и "выглядеть напряженным" по мнению Хамеса были абсолютно взаимоисключающими действиями, но он старался. - И держи осанку - это главное. - Но я думал, главное - это хорошо играть, - осторожно сказал Хамес. - Поостри мне ещё тут! - шикнул на него Криштиану. - Конечно, главное играть! Но это не дает тебе права появляться перед людьми в неподобающем виде! И вообще, приличный человек будет выглядеть достойно, даже если он лежит на газоне с полным ртом травы! Хамес слабо себе представлял, как можно выглядеть достойно с травой во рту, но не подал виду. - И что за дрянь ты намазал на волосы? Разве это гель? - продолжал Криштиану. - Я же тебе говорил... - он осекся. - Стой, у тебя не проколоты уши? Хамес пристыженно покачал головой. - Какой кошмар, - похоронным голосом сообщил Криштиану. - Этот твой "Монако" - ужаснейший клуб, за вами там совершенно не следят, - он зацокал языком. - Мы идем прокалывать уши. Завтра же. Хамес весь съежился, за что тут же получил ещё один тычок в спину. Прокалывать уши он боялся, но Криштиану перечить не смел. Тот был таким красивым, таким изысканным, так хорошо держался на публике, что Хамес мечтал хотя бы немного походить на него. И если для этого нужно проколоть уши, то он это сделае
Автор: анон с КЗЖ Персонажи: Оливер Кан, Космин Моци читать дальше — Бездарь! — прокричал Оливер стоящему в воротах Космину, который из последних сил держался за штангу и уже не мог встать на ноги из-за усталости. — Дыра! Из какого места у тебя руки? А ну живо встал, лентяй! За время тренировки защитник Лудогорца трижды пожалел, что решил стать вратарём и обратился к Кану за помощью. Но он терпел и не сдавался: ведь после таких учений любая серьёзная игра станет для него лёгкой прогулкой. Вот только надо было пережить этот кошмар. Ну, или хотя бы постараться. Оливер подошёл к обессилевшему Космину и спросил с издёвкой: — Что, салага, ещё жив? Не передумал? Моци, посмотрев на Кана снизу вверх и улыбнувшись, ответил: — Меня так просто не убьёшь! Я слишком долго терпел, чтобы так просто сдаться! — Тогда поднимайся, сейчас будет контрольный! — усмехнулся Оливер и лёгким движением рук поставил горе-вратаря на ноги. Тот, шатаясь, отряхнулся и встал на линию ворот. Он уже не думал ни о чём, кроме взятия пенальти. Кан взял мяч, поставил его на отметку и крикнул: — Готов, криворукий? Но ответа не последовало: видимо, от излишней концентрации Космин разучился говорить. Оливер отошёл на несколько метров, разбежался и ударил по мячу. Тот с бешеной скоростью полетел в сторону Моци. Защитник Лудогорца отразил удар своим лицом и, потеряв равновесие, упал прямо на газон, зацепившись руками за сетку. Кан, рассмеявшись, подбежал к Моци и сообщил: — Молодец, салага! Теперь ты знаешь, каково быть настоящим вратарём! — Ура! — тихо воскликнул Космин и на радостях потерял сознание.
Автор: анон с КЗЖ Персонажи: игроки Реала и Лудогорца читать дальше На поле творилась полная чертовщина: Хамес от страха прижался к Криштиану и дрожал; Касильяс прислонился к штанге и смотрел куда-то вдаль, не моргая, а Чичарито спрятался за скамейку запасных. Остальные игроки Реала в панике разбежались. И было, от чего: в паре метров над землёй спокойно парили игроки Лудогорца в полном составе. Среди них был один с чёрным плащом и вратарскими перчатками, окружённый целой стаей летучих мышей. Карпатское волшебство медленно, но верно начало завоёвывать футбольный мир...
Автор: анон с КЗЖ Персонажи: Тим Крул, Маруан Феллайни, Лейтон Бейнс
читать дальше— Ты не поверишь! Я только что посмотрел сумму проданных париков и охре... Ты где? Тим стремительным вихрем ворвался в лабораторию, ожидая увидеть там профессора и рассказать ему приятное известие, но того в комнате не оказалось. Вместо него оказались двое: человек, сидевший на столе и игравший на гитаре, и уже знакомое Крулу кудрявое и зубастое создание, которое подпевало в такт мелодии. Музыкант даже не взглянул на шумного гостя. Крул был явно удивлён присутствием в комнате неизвестного ему человека. — Ты ещё кто такой? По правилам вход в эту лабораторию посторонним воспрещён! — возмутился Тим. — Я знаю. Даже лучше, чем вы. Я же эти правила и писал, — спокойно ответил незнакомец. — Вы подопытный, да? Тим Крул? — Откуда ты знаешь моё имя? — спросил тот. — Профессор много мне о вас рассказывал. Как-никак, вы помогли ему с исследованием. — музыкант положил гитару на стол, как обычно заваленный бумагами. — Меня зовут Лейтон Бейнс, и я его друг и помощник. Будем знакомы! Кудрявое существо громко чихнуло и грязно выругалось. Бейнс слез со стола, подошёл к одному из шкафов и достал бутылку с зеленоватой жидкостью. Создание, прежде злобно глядевшее на Крула, казалось, даже улыбнулось, увидев свой любимый напиток. Лейтон кинул бутылку Тиму и попросил того покормить существо. — А сам не можешь? — Крул был явно недоволен. — Боитесь? Она не кусается, не волнуйтесь. Я её выдрессировал, — улыбнулся Бейнс. Тим неохотно подал бутылку кучерявому созданию. Оно тут же выхватило ёмкость из рук Крула и жадно вцепилось зубами в неё. — А почему именно "она"? — спросил Тим, поглядывая на КЗЖ. — Ты ей что, пол определял? — Потому что она сволочь! — раздался крик откуда-то. Через мгновение из шкафа чуть ли не вывалился Феллайни, держа в руках какие-то бумаги. — Бейнси, будь другом, подпиши эту макулатуру, а то мне некогда ей заниматься. Привет, Тим! — Ты где был? Я тебе сказать хотел, что у нас просто дикая цифра продаж! Парики пользуются бешеным спросом! — воскликнул Крул, обрадовавшись. — Я ещё вчера смотрел. Пора бы уже завод прикупить для массового производства! — рассмеялся профессор. Бейнс взглянул на бумаги, достал ручку из ящика стола и спросил Феллайни: — Маруан, а откуда заказчик? Я не знаю, на каком языке это написано. — Из Румынии, вроде. И ещё орлиное перо приложил в бандероли. Странный какой-то, — пожал плечами Феллайни и, увидев гитару на столе, добавил: — Ты с ней альбом записывать собрался? — А что, слух есть, голос есть. Почему бы и нет? Хоть что-то полезное будет делать, — ответил Бейнс, улыбнувшись, и повернулся к Крулу. — Не хотите присоединиться, кстати? — Пожалуй, нет. Она меня в прошлый раз так обматерила, что мне до сих пор её ругательства снятся, — Тим взглянул на кудрявое зубастое существо, которое изгрызло всю бутылку и теперь сердито бормотало. — И да, ко мне можно на "ты". Феллайни усмехнулся и приобнял Крула и Бейнса за плечи: — Я знал, что вы быстро поладите. Потому что наука объединяет!
Анон с фотоиллюстрациями Падика с новой подборкой (теперь – с цитатами)
инет крайне тупит + много дел, так что буду скидывать по частям в течение вечера все подписи являются цитатами последней части Падика, анон с фичками создал просто гениальное творение
Луиза - Давид Луиз Хамесита - Хамес Родригез Кристина - Криштиану Роналду Тьяга Силва — он самый
Корабль Жозефина - Жозе Моуриньо Масуда - Месут Озил Сима - Сами Хедира Басти - Бастиан Швайнштайгер Польди - Лукас Подольски Оливия Жиру - Оливье Жиру Лёня Герке — Лена Герке морской волк Лёв - собственно Лёв пират Хуммельс
Европа Испания Граф Суарес - Луис Суарес святой Касильяс - Икер Касильяс Лионелла - Лионель Месси Злата - Златан Ибрагимович Серхия Агуэро - Серхио Агуэро Анхелика - Анхель Ди Мария Гонсала - Игуаин Гонсалес Эзекьела - Эсекьель Лавесси
Франция Антуанетта Гризманн Франсуаза Рибери Карима Бензема
Германия Мария Гётце фрау Марта Ройс пани Роберта Левандовски
Голландия (???) Аррьена (1) Владелица стипбара-борделя Донна Мемо живет и радуется жизни. В стрипбаре у нее по собственному желанию работают Мария и Клаудия, а в борделе случилась нехватка кадров. Есть, конечно, высокая нордическая блондинка в национальной одежде Бастиана, любящая носить красные чулки с подвязками и Мануэла, которая работает в комнате BDSM. В латексе, фуражке, в сапогах на шпильке, с кнутом, все дела. Но это все экстравагантный товар, а нужны девицы и попроще. А тем временем жила себе простодушная и открытая Тамара Мюллер, не красавица, но очень обаятельная девушка. Агенты донны Мемо воспользовались наивностью Тамары и затащили в бордель, и до последнего они ничего не поняла. Новенькую поручают заботам Марии. Та подготавливает ее к новой жизни и дает сценическое имя – Тереза, а познакомившись получше, начинает испытывать симпатию. Спустя какое-то время Мария понимает, что Тамара не должна так жить, и работа перестает приносить ей удовольствие. Она думает только о Тамаре. Наконец Мария решается, и они решают бежать от коварной Донны Мемо. Хотя ходят слухи, что она коварная не в силу характера, а потому что у нее велосипеда нет ее молодая и дерзкая любимая работница Маргарита Чичаритовна отказывается отвечать взаимностью. Но так или иначе, все ее подопечные находятся под неусыпным контролем и не дай бог какой-нибудь девушке сделать лишний шаг. Причем без разницы, провинившаяся обслуживает клиентов или простая горничная, достается всем. Незадолго до этого у одной из горничных Женевьевы случилось горе – ее любимая подруга сбежала в Барселону к таинственному мужику, чья жизнь окутана тайной (после этого донна стала еще строже). Женевьева не сомневается, что Неймар похищена. Вокруг графа Суареса давно ходят слухи, что он очаровывает молодых красавиц и увозит к себе в поместье. Никто не знает, что он с ними делает, но больше их никто никогда не видит. Женевьева готова на все, чтобы вернуть подругу. Мария знает об этом просит Женевьеву помочь Тамаре, ведь это шанс и для нее тоже. Она соглашается бежать с ними. Темной ночью трое сбегают из борделя и расстаются: Женевьева спешит на корабль, отплывающий в далекую Испанию, а Мария с Тамарой забывают обо всем на свете и проводят ночь любви среди диких роз. Они совершенно теряют голову от счастья. Конечно, очень скоро их находят. Мария успевает заметить преследование и жертвует собой ради любимой: помогает ей спрятаться в подвале, но сама не успевает и ей приходится возвратиться в бордель. Она убеждает хозяйку, что Тамара и Женевьева бросили ее и уплыли в дальние дали и искать их бессмысленно. Донна Мемо не спешит верить Марии и поручает своим агентам разыскать беглянок. (правда на сюжет данный момент ну никак не влияет) Мария возвращается к старой жизни, но тоскует по Тамаре и вечерами рыдает на груди у Клаудии. Наконец Клаудия не выдерживает признается Марии в любви. Та соглашается быть с ней, чтобы заполнить пустоту в душе, но ее сердце разбито. Клаудию она так никогда не полюбила. И темными ночами после работы отдавалась ей без страсти и называла несчастную подругу то Тамарой, то Терезой, а Клаудия со всем мирилась и плакала ночами в подушку. А Мария иногда улучала момент, ненадолго сбегала из борделя и приходила на то самое место и предавалась печали. Тамара тем временем бродяжничала, тосковала по подруге и была очень несчастна. Она уже начала подумывать вернуться в бордель, где тепло и кормят, как все изменилось. Шел сильный дождь, Тамара, уже привыкшая представляться Терезой, прикорнула на чьем-то крыльце, дрожа от холода. Ей даже нечем было укутаться. Там ее находит Луиза, это ее крыльцо. Она приглашает ее войти. Женевьева и Тереза все еще пытаются скрыться от всевидящей донны Мемо!(???) (2) Женевьева, оставив Марию и Тамару, бросилась в Барселону, где встретила гнома и великана, (точнее — суровую шведку и ее аргентинскую пусечку(с)) которые объяснили ей, что любви не должны мешать ни предрассудки, ни расстояния (и типа флэшбек): (3) У Лионеллы всегда было множество поклонников и поклонниц, но она не любит благоговение и заискивание и вообще у нее есть работа! Для коварной соблазнительницы Эзекьелы это вызов, и она находит способ сбить воспитанную скромную девушку с истинного пути. Она ведет себя с ней грубовато, неприлично шутит, смущая Лионеллу и вообще сбивает ее с толку своим вызывающим безразличием. И в один прекрасный момент она соблазняет Лионеллу, которая из-за воспитания и удивления даже не сопротивляется. А Серхию Агуэро не отпускает еще со времен перваялюбовьшкольныегода. И появление Эзекьелы окончательно разбивает ей сердце. Тут Серхия понимает, что тянуть дальше некуда, и признается во всех многолетних чувствах. Лионелла в смятении. Частью души она понимает, что для Эзекьелы она — всего лишь очередная победа, но Серхия для нее только подруга и ничего больше! Она пытается с головой уйти в работу, но и тут все валится из рук. Недавно пришедшая из другого отдела Злата делает все, чтобы затмить Лионеллу. Та сначала офигевает, но заставляет взять себя в руки и заставить понять обнаглевшую коллегу, кто тут главный. Долгие часы работы в выходные и по ночам, ссоры с начальством, выяснения отношений с самой Златой... Злата же реагировала на это с полнейшей невозмутимостью и делала свою работу. Однажды Лионелле приснился сон, после которого она долго не могла прийти в себя. Во сне она была прекрасным принцем, нашедшим хрустальную туфельку... Она догадывалась, чем должен закончиться этот сон. Правда в роли Золушки она ожидала увидеть точно не того, точнее не ту, кто ей оказался. Туфелька идеально подошла... Злате. Лионелла просыпается, не зная, что и думать. Она никогда не воспринимала сны всерьез, да и сейчас тоже, но почему же подсознание подбросило ей именно ее? Она идет на работу, стараясь выкинуть этот сон из головы. И там ее ждет удар. Начальство, словно желая проучить Лионеллу, дает им со Златой совместный проект. Сначала нехотя, но постепенно смиряясь они берутся за работу. И с каждым днем у них получается все лучше. К обоюдному удивлению, они начинают чувствовать какое-то странное влечение друг к другу. Лионелла все не может забыть тот сон. Они сами, да и все окружающие прекрасно видят, какие они разные и насколько нелепым мог бы быть их союз. А чувства все сильнее, и в один момент они понимают, что не могут друг без друга. Это становится шоком не только для них. Сердце Серхии разбито во второй раз и она в поисках утешения приходит к их с Лионеллой общей подруге Анхелике. Анхелика тоже втайне влюблена в Лионеллу, но она прекрасно знает, что никогда ей не признается, потому что она очень страшненькая и неуверенная в себе. Но Серхии она почему-то рассказывает об этом. Объединенные общем горем, они долго и нежно утешают друг друга, но близки они только духовно. Возможно, у них возникают какие-то платонические чувства, но со стороны это незаметно, а сами они не распространяются о личной жизни. А вот Эзекьела не хочет так просто отпускать Лионеллу. Она не из тех, кто легко расстается с добычей. Она прекрасно знает, как действовать. Лионелла и Злата слишком разные, поэтому им нелегко ужиться вместе. Их отношения основаны на любви-ненависти, поэтому они нередко ссорятся. И Эзекьела использует это в свою пользу. Каким-то непостижимым образом она умудряется оказываться рядом, когда Лионелла переживает очередную ссору. Иногда у нее даже получается соблазнить Лео. Каждый раз после этого Лионелла очень себя винит, но ничего не может поделать со странным влечением к Эзекьеле. За всем этим наблюдает еще одна коллега Лионеллы, Неймар. Она – девушка еще совсем юная и поверхностная, и какое-то время даже была уверена, что тоже влюблена в Лионеллу. Но когда видит ее со Златой, это почему-то совсем ее не трогает. Вскоре она, так и не разобравшись в себе, попадает в бордель и окончательно забывает Лео. Тем более что в борделе она знакомится с Женевьевой и, кажется, снова влюбляется. (а потом встречает графа Суареса, и... ну а что вы хотели в ее-то года) В итоге Злата обо всем узнает. Происходит долгое выяснение отношений, драма, боль, ангст. Но все заканчивается хорошо. Серхия уходит в монастырь, Анхелика знакомится с Гонсалой, что делает Эзекьела как-то упускается из виду, а Злата и Лионелла уезжают в Барселону и наконец обретают счастье. Только Злата, помня подвиги буйной молодости подруги, иногда в шутку называет ее Мессалиной. (2) Женевьева вдохновляется их примером и укрепляется в своем стремлении найти Неймар. (и совсем-то ее не смущает, что Неймар – шлюха девушка легкомысленная) Продолжение следует... Где-то на заднем плане маячит Луиджина - соперница донны Мемо по разделу территории из другого мафиозного клана и хочет выкупить Клаудию. А красные туфли ей как-то подарила Андреа, после особенно страстной ночи любви. Андреа очень любит, когда Луиджина остается только в этих туфлях, садится в кресло и томно перекидывает ногу на ногу, как Шерон Стоун. Боль и безысходность. Молодая француженка Антуанетта Гризманн влюблена в развратную куртизанку Оливию и старается во всем ей подражать. А в это время Франсуаза Рибери и Карима Бензема имеют проблемы с законом. Тем временем в голландии сенсация: новая звезда, лысая балерина Аррьена! (4) У фрау Ройс есть подруга Роберта Левандовски, давно и безответно влюбленная в нее. Но фрау Ройс воспринимает Роберту исключительно как подругу и не раз ей об этом говорила. (и на четыре сюжетных линии это уже третья френдзона) К тому же у Марты есть Мария Гётце и они любят друг друга больше жизни и счастливы настолько, насколько это возможно. До тех пор, пока все не покатилось под откос... Мария связывается с дурной компанией, пускается во пучины разврата и попадает в бордель. (причем судя по всему, примерно таким же способом, как и герой всем известной иронии судьбы, ведь живет она в Германии, а бордель в Бразилии...) Внезапно ей там нравится и она решает остаться. Марта в шоке и депрессии, обвиняет себя, что недоглядела, а Роберта по-дружески ее комфортит (ну это Марта думает, что по-дружески), и кончается дело понятно чем. И кажется, что все наконец устаканилось, Мария становится проституткой, ибо Марии они такие, Марта от безысходности остается с Робертой. И тут! Внезапно! Разговорившись с одним из клиентов (а может с товаркой, там же все свои), она узнает обо всем, и в ней начинает играть чувство собственничества. Продолжение следует... (5) А в это время обычная турецкая девушка, которая устала терпеть деспотичную жестокую Жозефину, любящую рукоприкладство, решилась бежать. И темной дождливой ночью, помолясь, разумеется, (задвиги турецких девушек с религией!) она отправилась было в путь, но была захвачена и попала на невольничье судно. Какое счастье, что там оказалась её давняя подруга и первая любовь Сима! Продолжение следует... (4) Мария разыскивает Марту (а говорили — из борделя не сбежать...), закатывает скандал и резонный спор о том, кто здесь большая шлюха. На почве драмы вспыхивают старые чувства, ночь любви, все дела. А потом Мария, как типичная тп, начинает себя накручивать, как мол так, Марта мне изменяла, а я тут с ней. Обижается, собирает вещи и заявляет, что я мол сваливаю, тебе тут и без меня норм, Левандовски всякие, мне было незачем возвращаться. Марта в ангст, Роберта не выдерживает и уговаривает Марию остаться, и так сильно уговаривает, что в конце концов Мария таки валит, забрав Роберту с собой. Марта понимает, что нафиг так дальше жить и с горя уходит прыгать со скалы в бурное море, но случайно оказывается спасённой пиратом Хуммельсом. (который по идее после этого захватит судно с турецкой девушкой и отвезет их в Бразилию, а может, они и без него справятся...) (6) Басти и Подольски — двое матросов на том невольничьем судне, где плывут Масуда и Сима. Оба без кола и двора, но всегда неразлучны. Работа их не всегда легка, но они не унывают, и узнав о трепетных чувствах восточных красавиц друг к другу, помогают им бежать с проклятого судна! Ведь кому как не им знать, что такое любовь, которую приходится прятать от злых пересудов. И наши матросы не сдаются. Однажды, пока все идут грабить корованы тырить невольниц, наши герои находят занятие поинтереснее... Они находят клад! Теперь у них есть столько золота, что они смогут безбедно прожить вместе остаток жизни. Они быстренько заезжают в бордель и выкупают Бастиану, а потом делают то, чего так долго ждали — вдвоем на своем уютном острове предаются неге. Продолжение следует... (5) Сбежав с невольничьего судна, Масуда и Сима пытаются затеряться на самом дне бразильских трущоб. Там они знакомятся с куртизанкой Оливией Жиру. (а не из борделя Луиджины ли она?) Сима не в восторге, что рядом с Масудой крутится эта распутница, да ещё и явно не чуждая галлюциногенных радостей. Оливия начинает подбивать клинья к Масуде. Она уводит набожную турчанку всё дальше по скользкой дорожке. Масуда старается не забывать старую любовь к Симе. однако Сима отдаляется от неё и – какой удар в спину! – вдруг находит себе ПАРНЯ. Лёню Герке. Масуда не может выдержать боли предательства. от отчаяния она бросается в объятья коварной Оливии и вместе с ней погружается в пучину разврата и даже перестает забивать пенальти. Тут в Бразилию прибывает старый морской волк Лёв. Он привёз весть от своего давнего приятеля Басти, который ходил с ним под парусом ещё юнгой. (5)(6) Басти и Польди женятся и хотят пригласить на свадьбу двух девушек, которые помогли им решиться на этот шаг. Лёв обнаруживает простую турецкую девушку Масуду в объятьях чужих мужчин и не-сигаретном дыму. Но увидев её чистые глаза навыкате, Лёв почувствовал, как сердце его дрогнуло. Он будет защищать её, несмотря на все препятствия и непонимание общества, он вытащит её из этой трясины! А Масуда видит искренность и надежность капитана и чувствует, что теперь о ней позаботятся. Она уходит от Оливии, забывает о Симе и Жозефине и уплывает на свадьбу двух милашек-матросов с Лёвом. P.S. и даже свекровь одобрила. Двойной хэппиэнд. (2) Тем временем Женевьева все еще собирается отбить Неймар из лап графа Суареса. Она устраивается горничной к нему (не, нуачо, граф с Лионеллой вообще почти соседи, да и опыт борделя пригодился) и таки отбивает , но она не знает, что подруга уже обращена! Неймар предлагает Женевьеве обратить ее, а потом и умоляет, но та непреклонна, ибо считает это противным человеческой природе и вообще недопустимым. Женевьева не хочет жить с вампиром, а Неймар очень даже нравится пить кровь. Боль, страдания, уговоры, но ничего не помогает и Неймар уезжает. А Женевьева с тоски покупает теплую шубу и переезжает в Россию, где донна Мемо ее точно не найдет остается в Барселоне гостить у Лионеллы. Неймар в раздумьях колесит по Испании, мучаясь от тяжелого выбора. Когда она приезжает в Мадрид, местные, видя ее душевную болезнь, советуют пойти к святому Касильясу, который исцеляет любые страдания. Касильяс оказывается ангелом и в последней серии обращает Неймар обратно в человека. Неймар летит назад в Барселону и они в Женевьевой воссоединяются. Хэппи энд. (7) Тамара прячется у веселой кудрявой Луизы, у которой происходят свои события в жизни. Жила-была бедная шопиздец любящая зверушек девушка Хамесита со злой мачехой Кристиной. Кристина совсем не дает бедной девушке житья, и Хамесита все время ходит заплаканной. В тяжкие моменты она представляет себя диснеевской принцессой и напоминает себе быть милой и доброй, несмотря ни на что. В редкие свободные минуты она надевает любимое платьице, садится на подоконник и поет своему лучшему другу кузнечику песни. Однажды ее пение слышит Луиза. Она знакомится с Хамеситой, утешает, веселит и комфортит ее. А еще у Луизы есть лучшая подруга детства Тьяга Силва. Однажды Хамесита увидела, как душевно обнимаются Луиза и Тьяга в караоке, на два голоса распевая "Nossa-nossa", приревновала и незамеченной убежала в слезах. Хамесита ревнует Луизу, плачет и ангстится, пока Луиза не объясняет ей, что с Тьягой они просто как сестры, и ничего большего. Хэппи энд. (1 и стопитсот вариантов концовок) 1 Мария Гомес становится хозяйкой гарема и потрахивает всех, а донна Мемо превращаеся в главную злодейку, которой в конце сериала придётся пафосно сбежать в Мексику и стать там доном Мемо - крестным отцом мафии. Ведь на самом деле она - мужик с раздвоением личности и наркобарон. Хэппи энд. 2 Мария становится хозяйкой борделя, злодейка донна Мемо уезжает, после этого Тереза возвращает и воссоединяется с любимой. 3 Мария сводит счеты с жизнью. Тереза и Клаудия приходят к её могиле, кладут к надгробию цветы, а после рыдают друг у друга на плече. 4 Клаудию выкупает сеньора дель Пьеро, и забирает к себе в МАФИОЗНЫЙ БИЗНЕС. И тут проходят пара сезонов годы, и СУДЬБА снова сталкивает Клаудию с Марией (опционально еще с Терезой, если ХЭППИ ЭНД), и Клаудия смахивает скупую СЛЕЗИНУ, и отпускает ее с Б-гом, потому что НИЛЮБОВЬ и НИСУДЬБА. 5 У Марии суицид, депрессия, наркотическая зависимость и изрезанные именем любимой руки... 6 Мария оставляет Терезу и возвращается потому что не хочет ломать ей жизнь и все такое, пожертвовала всем, что у нее было, ради любви в общем. А попытку побега сдала Клаудия. Клаудия потом валит из борделя и связывается с мафией и Луиджиной. И тут ей поручают убрать Марию, проблем много от нее, и отказаться не выйдет. Кто проживает на дне океана? Тот, кто предал честь семьи. Ну Клаудия ее и пристреливает, а потом идет на мост, и прочитав pater noster, прыгает с него. 7 А я вообще жажду счастливый тройничок, а то что одна безысходность тут.
Автор: швайнианон Про некромантаФабио нервничал. Фабио размышлял и пересчитывал. По всему получалось, что первой из группы выходила Бельгия. И тогда, если верить гадалке, а за те деньги, что он отвалил, ей можно было верить, другая команда сыграет с Германией. У России, по словам той же гадалки, был шанс, и это было ужасно. Ужасно, потому что шанс сыграть с Германией был, а вот выиграть у Германии – нет. Каким бы совершенным не было сотворенное заклятье, это не шло ни в какое сравнение с магией выскочки Лёва. Тренер сборной России знал немца еще по магической практике в университете, после которой, он стал средним по силе некромантом, а вот Лёв, благодаря не иначе как взяткам или блатным знакомствам, быстренько получил статус архимага. Поэтому встречаться с ним еще и на футбольном поле Капелло ну никак не желал. Но здесь была и другая проблема: если совсем уж откровенно слить все игры можно попрощаться и с работой, и с научным экспериментом по поднятию мертвых. Поэтому требовалось показать, что Россия не совсем слилась, но в итоге проиграть. Взгляд зацепился за лазерную указку, которой обычно объяснялись всякие тактические моменты, и в голове зародилась идея! Осталось только приплатить судье, чтобы он сделал вид, что ничего не случилось. Успокоив себя этим, Фабио пошел объяснять бывшим сантехнику, водопроводчику и ветеринару, что такое нападение и зачем забивать мячик в ворота противника.
Автор: анон с фичками Персонажи: немецкое и бразильское ПТУ
Глава 1Лучок цыкнул зубом и плюнул на асфальт перед скамейкой. Уже смеркалось, и в воздухе пищали комары. Пацаны скоро должны были подойти, а пока Лучок сидел один, лениво перекатывая под ногой потертый белый мяч. Мяч этот был старый, видавший виды, Лучку не раз приходилось лазать за ним под машину, а однажды он чуть не выбил стекло у сварливой тетки из третьего подъезда – хорошо хоть мяч ударился о раму. Домофон запиликал, и из подъезда вышел Манка с перчатками в руках. - Куда намылился? – Лучок вновь плюнул на асфальт аккурат под ноги Манке. - Твоё какое дело? – нахмурился тот. Имя у Манки было какое-то дурацкое – не то Эммануил, не то Мануэль – поэтому все его звали просто Манкой. Был он ботаном, списывать не давал, да и врезать ещё мог, если сильно достать. Лучок Манку не любил и побаивался: пару лет назад он с пацанами частенько задирал этого белобрысого, да только тот потом спортом занялся, вымахал, плечи отрастил, и теперь никто Манку тронуть не смеет. На их счастье Манка был незлопамятным, да и в разборки не лез, но Лучок старался без особой нужды Манку не доводить. - Да я просто спросил, - примирительно ответил Лучок. – Иди куда шел. Манка пожал плечами и ушел в сторону соседнего дома, где жил Басти. Вот уж за что Лучок Манку действительно не любил, так это за то, что он ошивался с этим говнарем. И ведь Басти Манку тоже щемил, но потом как-то сумел подлизаться! Лучок прихлопнул комара на шее и поднял ворот олимпийки повыше. Хотелось курить, и Лучок уже думал, у кого стрельнуть сигарету, как из второго подъезда вышел Дюша Шюррлев и подбежал к Лучку. - Чо без Юльки? – спросил он, пожимая Дюше руку. - Юльку мамка не отпустила. Лучок поморщился – Юлька Дракслер был мелким и прибился к их компании не так давно, но зачастую, когда все шли гонять мяч, начинал мямлить, мол его мать не пускает. - А чо, где остальные? – Лучок пнул мяч Дюше, и тот вернул его назад. - Ща будут, погодь. Петька придет, Крис. Лучок вновь отдал мяч Дюше. - Я вот чо думаю, давай жопу Басти и его ребятам надерем? – сказал Дюша. – Манку видел? Он к нему поперся. А у нас на воротах Ромка будет, он говорит, что перчатки новые купил, как у Буффона. - Пиздит. - Да не, я сам видел, реально похожи! Лучок задумался: с одной стороны Басти давно было пора поставить на место, с другой – у него был Манка и патлатый Мэт, так что если будет пиздиловка, то Лучку придется туго. - Петька придет? - спросил он. - Да придет, обещал! – горячо воскликнул Дюша. - Ну тогда можно, хули там. Минут через десять пришел Гётце, и когда ему сообщили, что сегодня будут играть с Басти, он как-то приуныл. Лучок двинул его в плечо и сказал: - Ты, брат, решай с нами или против нас. - Да с вами я, пацаны, с вами, - убито проговорил Гётце. Гётце все звали просто по фамилии – уж больно колоритной она была. Хотя за глаза его называли Опущенным и крысой, потому что он, не поделив что-то с Басти, тут же переметнулся к Лучку. Лучок его под свое крыло принял больше из желания досадить Басти, да только сам Гётце с тоской поглядывал на прежнюю компашку, особенно на Марку. На районе все знали, что Гётце с Маркой кореша чуть ли не с песочницы, а теперь выходит, что Гётце своего кореша кинул. - Ты смотри у меня! – пригрозил Лучок. – Я тебе не Басти, если нас кинешь, мы с пацанами такой пизды тебе дадим! - Да с вами я, чо пристал? – вяло огрызнулся Гётце. Вскоре подошли Крис с Ромкой, а за ними почти сразу появился Петька. Идею о том, чтобы навалять Басти, поддержали все единогласно. Лучок, как самый главный, принялся объяснять тактику на игру, типа Ромка, понятное дело, на воротах, Петька с Крисом будут защитниками, а Гётце с Дюшей будут стоять в полузащите, а сам Лучок будет нападающим. Обсуждали они все это ровно до тех пор, пока из окна на четвертом этаже не высунулся Кан и не заорал на них, чтобы убирались из-под его окон по-хорошему. Кан был видный дядька, его все уважали на районе. Когда Лучок был мелкий, Кан нередко драл его за уши, как и остальных пацанов, чтобы во дворе не орали. Теперь уже, конечно, никого он не лупил, да и вообще мог сигарет дать или там задушевно побазарить на лавке с бутылкой в руке; но по сложившейся традиции от его воплей все разбегались до сих пор. Лучок собрал пацанов, взял мяч в руки и двинул в сторону дома Басти.
Глава 2Басти подпирал спиной стенку подъезда, когда до него донеслись возгласы: - Ману, я не пойду, отстань. - Да пойдем, чего ты! Я тебя в обиду не дам, а Басти – адекватный парень, я с ним поговорю. - Ты издеваешься? Да он меня на учебе травит! Басти с интересом вышел на тротуар и увидел Манку, который чуть ли не за шиворот тащил упирающегося ботана Фильку. Завидев его, Манка махнул рукой: - Ну что, играем сегодня? - Играем, - протянул Басти. – Ты кого это ко мне припер, Манка? - Да пусть с нами играет. - Стебёшься? Фильку в команду? Нахуя этот дохляк нам нужен? - Он играет хорошо, в секцию ходит. - Да в курсе я, куда он ходит! – рявкнул Басти. Отказать Манке было нельзя. Вернее, отказать-то можно было, но Басти потом это точно боком выйдет. С другой стороны, Филька – ботан и зубрила, пацаны не поймут, если Басти его примет. Басти взъерошил свой короткий ирокез и хмуро посмотрел на Фильку, который испуганно жался к Манке. - Да, блять, не трясись ты, ничего я с тобой не сделаю! – Басти тряхнул Фильку за плечо. – И рубашку свою из штанов вытащи, а то чо как лох ходишь? Филька побледнел и стал вытаскивать рубашку трясущимися руками. - И какого ты хрена приперся в штанах своих ботанских? - продолжал Басти. – В них играть будешь? Не мог спорты там надеть или джинсы какие? – Филька в ответ начала что-то мямлить, и Басти раздраженно бросил: - Манка, внуши ему, я пока с пацанами переговорю. Басти обзвонил всех и приказал собраться у его падика. Пока пацаны шли, он неприязненно разглядывал Фильку. Тот был мелкого роста, тощий, забитый, зажатый, одетый в несуразные брюки и клетчатую рубашку. Но, если его подстричь чутка, переодеть, то за своего сойдет. Манка тоже сначала чмом был, а потом ничего, притерся, хотя по-прежнему весь из себя такой отличник. Басти достал из кармана косухи сигареты и закурил. Ради интереса он протянул открытую пачку Фильке и сказал: - Будешь? – Филька в ответ только энергично затряс головой. – Да чо ты, не стремайся, бери, пока дают. Манка и тот пробовал. Филька оглянулся на Манку, точно надеясь на подсказку, но тот только пожал плечами. - Ты на других не смотри, свое мнение имей! – подзуживал Басти. - Ну ладно, давай, - нехотя согласился Филька. Басти со смехом наблюдал, как он много раз чиркает зажигалкой, чтобы зажечь сигарету, а потом неумело вдыхает дым, но изо всех сил старается не кашлять. Пока Филька пытался выкурить свою первую в жизни сигарету, подошел Мэтт – высоченный парень с черными патлами, который бряцал на басухе в какой-то местной группе. Он кивнул Манке, пожал руку Басти, взял у него сигарету и отошёл в сторонку слушать музыку в огромных наушниках. На Фильку он даже внимания не обратил. Потом пришел Мюллер, который за свою фамилию получил прозвище Штирлиц. Прозвище он это не любил, но слишком уж оно к нему прилипло. - А этот что тут делает? – кивнул он в сторону Фильки, когда пожимал Басти руку. - Сейчас и решим, что он тут будет делать, - ответил Басти. – Пидора этого зачем с собой привел? - Сам ты пидор, - отозвался Маринка. В прочем, отозвался вяло, без особой охоты. Маринка и впрямь был похож на пидора: в своих узких штанах, модной футболке с треугольным вырезом на полгруди, с зачесанными назад волосами. В руке он держал ароматизированную сигарету, от которой тянуло не то вишней, не то фруктами. Сигареты Маринка, правда, не курил – скорее вдыхал дым и выдувал его в окружающее пространство, рисуясь. По нему сохли все девки района, но прошёл слушок, что он не по бабам. Хотя от этого количество его поклонниц не убавилось. На районе таких били, но Маринку никто не трогал – его родители были важными шишками в городской думе. - Марка где? – спросил Басти Мэтта. – Да сними ты, блять, свои наушники! - Придет, - кратко ответил тот. - Ладно, пока без него тогда. Короче, пацаны, нам тут Манка, смотрите, кого привел, - Басти ткнул пальцем в Фильку. – Говорит, что с нами играть хочет. - Да пусть играет, - пожал плечами Штирлиц. – Я за. - Мне все равно, - ответил Маринка. – Играет-то хоть хорошо? - Пидоров не спрашивают, - процедил Басти. Маринка закатил глаза: - Ой, отъебись, а? У самого гребень петушиный. - Да ты чо, охуел вконец? – взревел Басти и хотел было врезать Маринке по красивой роже, но Манка схватил его за косуху и оттащил в сторону. - Давайте решим, что Флиппом делать, а потом деритесь, сколько влезет, - сказал он спокойно. – Играет он хорошо, защитник отличный. Басти гневно засопел – сраться с Маринкой для него было таким же привычным делом, как чистить зубы, он очень не любил, когда их растаскивали. - Мэтт, что думаешь? – Басти вырвался из хватки Манки и бросил на Маринку грозный взгляд. - А он сам-то хочет? - Хочу! - подал голос Филька. Глаза у него слезились от дыма, а голос был сиплым. – Очень хочу! А то вы все играете, а меня не берете! - А чего раньше не пришел? - спросил Басти. - Да ты же меня только и делаешь, что чморишь! – вдруг вспылил Филька. – «Дай списать», «Что такой тощий?», «А ну не стой здесь!». Меня только Ману и уговорил. - А ты списывать давай, а то у этого, - он кивнул в сторону Манки, - не допросишься. - Самим все делать надо! – возмутился Манка. – Так что, берем его? Басти посмотрел на индифферентного Мэтта, на улыбающегося Штирлица, на Маринку, который пытался выдувать дым колечками, а потом сказал: - Ладно, пусть попробует. Но будет плохо играть – вылетит к чертовой матери. И пусть шмотки свои ботанские дома оставляет. Филька неуверенно заулыбался, выбросил сигарету, которая догорела уже до фильтра, и обернулся к Манке. Манка похлопал того по спине. - Пацаны, пацаны! – услышал Басти знакомый голос. К ним со всех ног бежал Марка. - Чо орешь? Марка подбежал к подъезду и согнулся пополам, пытаясь отдышаться. - Там, это, Лучок тусу на нас собирает, - выговорил он с трудом. - Ты чо, опять с этой крысой шарился? – Басти схватил Марку за кофту. – Тоже пиздюлей хочешь? - Да ни с кем я не шарился! – Марка оттолкнул Басти. – Весь район уже гудит, а вы тут ушами хлопаете. Лучок ребят собрал своих и на тебя идет. Басти помрачнел. Лучка он не боялся, но махач был сейчас очень некстати – с Филькой ещё не разобрались. Ещё его беспокоило то, что Марка опять со своим Гётце шлялся: давно пора этих голубков куда подальше послать, чтобы они разобрались в ссоре они или нет, да и вообще, кто за кого. Басти эта драма с великой дружбой, которую он разрушил, уже осточертела. Гётце сам виноват, довыебывался. Басти снял с потертых джинсов цепь и намотал её на кулак. Мэтт, глядя на него, убрал наушники в рюкзак и достал кастет; Манка похрустел костяшками пальцев, а Маринка выкинул свою бабскую сигарету. - Ты, Филька, сейчас меня держись или Манки. В драку не лезь – хилый больно, зашибут, - проговорил Басти, топая каблуками стилов. - Я умею драться! – вдруг выдал Филька. – Я на карате ходил! Басти с Мэттом заржали в один голос. - Это тебе к Маринке тогда, он у нас как мужик нормальный драться не умеет, поэтому тоже какой-то хуергой занимается, - протянул Басти. – Э, Штирлиц, ты опух что ли? Нож убери, мне из-за тебя срок мотать не охота! Штирлиц хитро ухмыльнулся, но нож спрятал. Басти оглядел ребят, а потом сказал: - Ну пусть Лучок идёт, мы ждем.
Глава 3Из всех своих недостатков самым главным Месут считал глаза. И будто бы в насмешку над ним перед его партой висело зеркало, и когда он вставал или вытягивал шею, то встречался со своим лупоглазым отражением. Поэтому Месут привычно низко наклонялся, чтобы только не видеть самого себя. Он взял ручку и нарисовал на полях тетрадки кораблик, а затем ещё один, и ещё. Подумав, он нарисовал волны, и кораблики поплыли по клетчатому морю через записанные на полях номера задач. На свободной строчке Месут нарисовал высокий маяк, чтобы его парусная эскадра не заблудилась в химических уравнениях и громоздких формулах. Увлекшись рисованием, он не сразу заметил, что в аудиторию начал стекаться народ. Месут поежился: хоть бы Басти сегодня не пришел. Но увидев на задней парте Мэтта, который отрешенно слушал музыку, приуныл. Обычно, если Басти прогуливал, то прогуливал вместе с Мэттом. Не будь в его жизни Басти, Лучка из параллельной группы и их прихвостней, Месут был бы доволен своим существованием. Он сидел на первой парте третьего ряда в гордом одиночестве и изо всех сил старался не привлекать к себе внимание: не отвечать на парах, никого ни о чем не просить и не спрашивать, приходить в аудиторию самым первым и растворяться в толпе после занятий. Но быть невидимкой получалось у него далеко не всегда. Он был наполовину турком, что давало одногруппникам повод прохаживаться на счет его национальности, а за свои большие глаза он получал обидные клички. Его называли лягушкой, лупоглазым и много ещё как. Почему травили именно его, Месут не знал. Вот, например, Мюллер явно из обрусевших немцев – одна фамилия чего стоит. Но никто не называл его фашистом, никто не откалывал шуточек про Гитлера, SS и Гестапо. Все зовут его Штирлицем, да и только. И всем он нравится, и всего его любят. Месут с тоской посмотрел на Мюллера, который сидел вместе с Маринкой на среднем ряду. Мюллер о чем-то возбужденно рассказывал своему соседу, взмахивая руками так, что чуть не свалился со стула. Маринка рассеянно улыбался в ответ, чем приобретал сходство с влюбленной девчонкой. Месут скривился. Или вот отличнику Фильке повезло, пока он с Ману, никто его не задирает. Да и Басти в последнее время его не трогает – не иначе как тот же Ману подсуетился, что бы его в компашку приняли. Месут испытал прилив зависти к Фильке и ненависти к самому себе, потому что даже забитый ботан и тот сумел вылезти из главных чмошников. Вступиться за Месута было некому, а сам он драться не умел и не любил. Да и вообще не обладал тем набором качеств, которые помогали выжить в среде хамоватого быдла вроде Лучка, Дрона Шюррлева, Басти и Мэтта. А ещё это быдло играло в футбол. Месута, конечно, никто не звал, но он часто смотрел из окна на то, как они играют. В конце концов он брал свой собственный футбольный мяч, который ему подарили на Новый год, и уходил в соседние дворы, где учился забивать между перекладин турников и обводить клумбы и шины, наполовину закопанные в землю. Месут с затравленным злорадством мечтал, что когда-нибудь все увидят, как он ловко владеет мячом, и тогда Басти одобрительно хмыкнет и позовет его к себе, а Лучок заорет, что он первый его заметил и потащит в свою компашку, и все будут перешептываться о том, как они раньше не замечали, что Месут так круто играет. Он грустно улыбнулся своим мечтам, и нарисовал в углу тетрадного листа остров с одинокой пальмой, а под пальмой – мяч. Дверь в аудиторию резко открылась, и вошел Басти в сопровождении Дурма. - А ещё Миро меня пас пяткой научил отдавать! – восклицал Дурм, его глаза восторженно блестели. – И он умеет сальтуху крутить, ты видел? - Да, он как-то показывал нам с пацанами. Месут захотел залезть под парту, но посчитал, что это ниже его достоинства, поэтому просто уткнулся носом в тетрадку, стараясь дышать как можно тише. - Он во втором дивизионе играл, прикинь? – продолжал Дурм. - Да в курсе я. Слыш, Дурик, иди кому-нибудь другому плешь проедай, заебал - отмахнулся от него Басти. Месут замер, потому что был уверен, что сейчас Басти по-хозяйски оглядывает аудиторию. И, разумеется, свою любимую жертву он не мог не заметить. - Эй, чурка, химию сделал? - Басти угрожающе навис над партой. – Знаю, что сделал, давай сюда. - У Фильки проси, - огрызнулся Месут, прижимая к себе тетрадку. - А я, может, именно твою домашку хочу. За спиной заржал Мюллер. Басти, не церемонясь, выдрал у него тетрадь и, громко топая своими тяжелыми ботинками, ушел за парту к Мэтту. По пути он хлопнул по плечу Мюллера и обозвал Маринку пидором, из-за чего тут же был послан на несколько различных адресов. Месут сидел, глядя на блестящую лакированную парту, и думал, какой из него футболист, если он даже собственную тетрадь отстоять не может. Тетрадь ему вернули минут через десять, швырнув ему в голову. Она была вся измята, на обложке красовались ругательства, а кусочек страницы с островком и мячом под пальмой был оторван.
Глава 4Когда Басти подошел к узкому безлюдному переулку, Неймар уже ждал его. Он слушал музыку, закрыв глаза и слегка покачивая головой, и едва слышно подпевал. Черная ниточка наушников, перемотанных синей изолентой в нескольких местах, тянулась из кармана светло-голубых потертых джинсов. На узких запястьях Неймара болтались тонкие плетеные фенечки, деревянные браслеты, а на шее блестела цепочка. Весь вид Неймара говорил о том, что его едва ли заботит, где он и что он тут делает, но стоило Басти к нему подойти, как он открыл глаза, широко улыбнулся и вытащил один наушник из уха. - Хей, как жизнь? – Неймар обнял его и похлопал по спине. - Ничего, жив пока, - буркнул Басти. Привычка Неймара обниматься при встрече вводила его в ступор – слишком уж по-бабьи это было. В прочем, Неймар в настроении мог и губами по щеке мазнуть, и Басти каждый раз от такого аж передергивало. – Ты принес? - Конечно! Неймар извлек из внутреннего кармана цветастой куртки пакетик с марихуаной и отдал его Басти. - Для друзей самое лучшее, - подмигнул он. – Партия отменная, гарантирую. Другом Неймар для Басти не был. Хорошим приятелем – да, но не другом. У них были разные тусовки, разные взгляды на жизнь, хотя он частенько с Неймаром зависал. У него всегда можно было раздобыть качественную дурь по сходной цене, он не был кидаловом, да и вообще казался отличным парнем. Пока не лез обниматься, конечно. Басти отдал ему заранее оговоренную сумму и уже хотел было попрощаться, но решил сначала перекурить. Он протянул пачку Неймару, но тот покачал головой: - У меня свои сигареты, ты же знаешь, - он таинственно усмехнулся. Басти понимающе кивнул. Какое-то время они стояли молча: Басти курил, а Неймар пересчитывал полученные деньги. Где-то вдалеке залаяла собака, взвизгнули шины и вновь все стихло. Басти разглядывал серую кирпичную стену дома, на которой самолично баллончиком намалевал значок анархии, и думал, что в следующий раз возьмет не траву, а что-нибудь поинтереснее. - Приходи ко мне на хату завтра? – предложил Неймар. – Будет кальян, девочки, и Дейв обещал подогнать немного лизергиновых конфет на сладкое. При одном упоминании Дейва, Басти поежился. Почти всегда укуренный до счастливой эйфории, он щеголял кудрявой шевелюрой и обладал мистическим талантом заводить друзей, где бы ни находился. Басти пытался сопротивляться его обаянию, но через какое-то время обнаружил, что сидит с ним на диване и хлопает по плечу, сгибаясь от смеха. - Я пас, - покачал головой Басти. - Да брось, у нас все ребята дружелюбные, тебя как своего примут, ты же знаешь. О тусовке Неймара Басти знал только в общих чертах – заходил пару раз к нему домой перетереть, когда вся его компашка заседала там. Он прекрасно помнил плотную завесу дыма в квартире, раскиданные по полу подушки, надтреснутый голос исполнителей прошлого века, доносящийся из колонок, и кто-нибудь обязательно перебирал струны акустической гитары, пытаясь подыграть музыке. Вся эта атмосфера вызывала у Басти ассоциации с хиппарями. - Не, чувак, я с пацанами в футбол пойду гонять завтра, - отказался Басти. – К нам тут ботан один присоединился, надо проверить, чего стоит. Ты не в обиде? - Да какие обиды? – отмахнулся Неймар. – Я ж не настаиваю. Ну, тогда до скорого, не пропадай. - Не пропаду. Басти пришлось перенести ещё одни объятия – на сей раз прощальные – прежде чем Неймар развернулся и расслабленной походкой вышел из переулка. Басти поплевал на асфальт, затоптал окурок и тоже отправился восвояси.
Глава 5Иван Львович был мудрым, дальновидным руководителем, и не было никого в сфере образования, кто бы не называл его лучшим специалистом по работе с трудными подростками. Никто толком не знал, как ему это удается, хотя секрет был прост: он просто занимал головы малолетних хулиганов чем-то другим, отвлекая их тем самым от распития пива по подъездам и, собственно, от хулиганства. Баллак был готов в числе прочих рукоплескать Ивану Львовичу за его педагогические таланты, если бы этот самый Иван Львович не додумался устроить в ПТУ футбольную секцию, дабы направить энергию своих подопечных в нужное русло. В сложившейся ситуации Баллак винил прежде всего себя: соблазнился неплохой зарплатой и графиком, и только потом узнал, что его предшественник Клинсман подписывал заявление об уходе трясущимися руками, вопя, что больше никогда не пойдет работать в учебные заведения. А вопить было от чего. Баллак уже в который раз уставился на лист, точно надеясь, что все фамилии в списке ему привиделись. Когда он получил этот список на руки, то сразу обрадовался, что так много студентов проявили желание играть за ПТУ. Но когда он провел небольшое расследование: поспрашивал Ивана Львовича, поспрашивал других преподавателей, то ему захотелось тихонько взвыть. Лам и Нойер подозрений не вызывали – отличники с примерным поведением, гордость ПТУ и оба из спортивных секций. Нойер и вовсе имел телосложение начинающего атлета и размах рук, позволяющий закрыть половину ворот. Насчет Лама у Баллака были сомнения – нормативы по физкультуре он сдавал через раз, да и вообще на вид был уж очень хлипким. Но он рассчитывал сделать из него игрока-интеллектуала, который на поле включает в первую очередь не ноги, а голову. Такие нужны каждой команде. Эти двое определено подавали некоторые надежды, но, глядя на всех остальных, Баллак понимал, почему сбежал этот Клинсман. Подольски явно жил «по понятиям». За ним числилось немалое количество драк, попадание в полицию в состоянии алкогольного опьянения, мелкое хулиганство, вандализм и тому подобное. Просто эталон юного уголовника, и задачей Баллака как раз было превратить его в юного футболиста. Стоило ли говорить, что к учебе он относился наплевательски, прогуливал, а преподавателям хамил. Родителям так и вовсе до него дела не было – на собраниях они не появлялись, а все жалобы на поведение их сына явно игнорировали. Ничуть не лучше были его дружки Мертезакер и Шюррле. Про последнего так и вовсе говорили, что он наркоман. Баллак не знал наверняка, но весь вид Шюррле вызывал ассоциации с веществами. Баллак уже предвкушал те проблемы, которые с ним возникнут. Гётце, судя по всему, был тем ещё пижоном, а таких Баллак не любил. Он вообще не любил всяких модных мальчиков с зализанными гелем волосами, считая, что им не место в футболе. С другой стороны, Гётце от того же Подольски отличался только более частой посещаемостью и меньшим числом попаданий в ментовку. Про Кросса и Вайденфеллера он так ничего толком и не узнал. Но они тоже были из компании, где Подольски был заводилой. А во второй компании заводилой являлся Швайнштайгер. Он был из тех, кто орет под окнами «панки хой!» и борется с системой, выцарапывая ключами на двери подъезда знак анархии и разрисовывая стены домов названиями своих любимых групп. Своим внешним видом он доводил преподавателей до истерического припадка – белый ирокез, тяжелые шнурованные ботинки, напульсники с клепками в полруки. Преподаватели говорили, что когда Швайнштайгер со всеми своими цепями и железками садился на стул, то грохот было слышно даже в коридоре. Хамил преподавателям меньше, чем Подольски, да и со стражами порядка особых проблем не имел, зато отличался крайней агрессивностью, буйным нравом и дрался едва ли не в три раза чаще. Друзья у него были под стать ему: такой же панкующий Ройс, Хуммельс, которого гаражная рок-группа интересовала куда больше, чем учеба, а от Мюллера с Гомесом Баллаку вообще делалось плохо. Первый имел совершенно кривую и жуткую рожу потенциального убийцы, а второй был холеным и стильным до кончиков пальцев аналогом Гётце с влиятельными родителями. И Баллак был уверен, что, если эта принцесса хотя бы поцарапается на поле, тот разгневанные мамочка с папочкой спустят с него три шкуры. В довершении всех бед эти две группировки совершенно не ладили друг с другом, и как они будут играть в одной команде, Баллак не представлял. Едва ли они согласятся зарыть топор войны в землю, если Баллак их вежливо попросит. Но как строить кучку подростков, не признававших никаких авторитетов, он предполагал смутно. Ещё Иван Львович советовал присмотреться к новенькому Хедире, так как он тоже играл в футбол в своей бывшей школе. Фамилий Крамера, Дурма и Дракслера Баллак вообще в списке студентов ПТУ не нашел, но на листе они присутствовали. Кто были эти ребята, и как они попали в заявку на секцию, оставалось для него загадкой. Баллак тоскливо подпер подбородок рукой, раздумывая о своей незавидной участи и прикидывая, как из всей этой шпаны сделать приличную команду.
Глава 6Басти бросил косуху на лавку, стянул с себя футболку и принялся разминать плечо. Торба с рисунком волка, щедро украшенная булавками, была непомерно тяжелой, хотя, казалось бы, не так уж много он туда и положил: форму, кроссовки, бутылку с водой и пару тетрадок. Хотя, конечно, на дне валялось немало забытого хлама вроде напульсников со сломанной застежкой, использованных зажигалок и засохших ручек. Потирая шею, он оглядел раздевалку. Помещение было довольно старым: бледно-зеленая краска на стенах местами облупилась и осыпалась на растрескавшийся плиточный пол, некоторые железные крюки вешалок перекосились или держались на одном гвозде, а ножки лавок шатались. Напротив Басти Петька Мертезакер зашнуровывал кроссовки, а в углу раздевалки сидели Филька с Манкой. - Ты опять со своим кефиром? – Басти насмешливо кивнул Манке. - Это йогурт, - ответил тот, закрывая бутылку с нарисованной на этикетке клубникой. – И у меня ещё сегодня с собой филе куриное, - он зашелестел фольгой. - Манка, ты чо, дома пожрать не можешь? - Тренировки сразу после занятий, а я в отличие от тебя на них хожу. У меня времени домой съездить нет. - А в столовке? - Да ну её, эту столовку, там котлеты непонятно из чего делают, а тут, - он потряс куском курицы на вилке, - нормальное мясо, белок настоящий. Для набора мышечной массы самое то. Тем временем Филька тоже вытащил из своей сумки бутылку йогурта и круглую синюю плошку. - И ты туда же? – закатил глаза Басти. - Так я ведь тоже домой не езжу, - пожал плечами Филька, доставая ложку. - Оливье? Снова? – Манка вздохнул. – Завязывай со своими салатами, а то так и останешься тощим. - Я же не могу макароны взять или гречку – разогревать-то негде, а мясо я холодным не люблю. Басти бросил взгляд на Петьку, который все это время молчал и в разговоре не участвовал. В его движениях чувствовалась напряженность, и Басти с удовольствием отметил, что он не в своей тарелке и явно трусит. Ещё бы, из его дружков пока никого не было. Расшнуровав ботинки, он запинал их под лавку. Басти с некоторой завистью поглядывал на Манку и Фильку, потому что у тех были бутсы и вполне приличная футбольная форма, а у него - обычные спортивки и кроссовки. Он даже не успел надеть майку, как хлопнула дверь раздевалки, и вошёл Лучок вместе с Дроном. Басти так и замер со скомканной майкой в руках, уставившись на Лучка. За одну секунду атмосфера в раздевалке накалилась, и краем глаза Басти заметил, что ботаны в углу даже жевать перестали. - Хули вылупился? – начал Лучок, ставя большую спортивную сумку на лавку. - Захотел и вылупился. - Пизды давно не получал? - Ну иди сюда, сука, ты у меня щас огребешь, - Басти отшвырнул майку и двинулся на Лучка, сжимая кулаки. Манка тяжело вздохнул, отложил свой йогурт, встал с лавки и с усилием растащил их в разные стороны. - Ты чо, опух? Ты за этого пидора? – взвился Басти, пытаясь сбросить руку Манки, которой тот удерживал его на расстоянии от Лучка. - Я за здравый смысл, - пояснил он. – И он мне подсказывает, что драться в раздевалке, когда нам ещё вместе играть – не лучшая затея. - Я не буду с этим говнарем играть! – отозвался Лучок. - Ты кого говнарем назвал?.. Манка напрягся, удерживая их от мордобоя. - Я думаю, что нам нужно заключить перемирие, - вдруг подал голос Лам. – Пакт о ненападении, так сказать. Нам ведь действительно играть в одной команде. - Тебя, ботан ебучий, кто спрашивал? – Лучок изо всех сил старался дотянуться до Басти, но пока у него это не получалось. - Хорошо, я ботан, - терпеливо проговорил Филька. – Но давайте я выступлю третейским судьей, и мы раз и навсегда покончил с этим конфликтом. - Кем выступишь? - Ох, ладно, - Филька зажмурился и вздохнул. – Басти, какие у тебя претензии к Лучку? - А чо он ко мне лезет? – ответил Басти. - Хорошо, Лучок, зачем ты лезешь к Басти? - А хули этот говнарь на меня вылупился? - Это не претензия, он просто посмотрел на тебя. Ещё что-нибудь? Лучок задумался, явно не зная, какие же у него всё-таки претензии к Басти. - Он гопарем меня называет, а сам вообще мутный и не по-пацански живет. - А ты и есть гопник! - А ты говнарь! - Так, ребята-ребята, - Филька замахал руками, - я всё понял, успокойтесь. Давайте так: вы друг друга не обзываете, друг к другу не лезете и не ищите в действиях друг друга намёки на оскорбление. Тогда все будет хорошо. - Ты мне ещё указывать будешь? – взбеленился Лучок. - Кто будет опять провоцировать драку, получит от меня, - сказал Ману. - Серьезно, вы оба хорошо играете, а нам же в соревнованиях нужна только победа, - продолжал Филька. – Объединитесь хотя бы ради этой цели. Лучок замолчал, а потом с досадой сплюнул на пол и ушел к своим вещам. Филька удовлетворенно кивнул. Манка вернулся к своей курице с йогуртом, а Басти поднял с пола брошенную майку и надел её. Он все ещё кипел от злости и хотел начистить морду Лучку, но в словах Фильки действительно был смысл – если они хотят играть в футбол, то им придется как-то друг с другом ладить. Дверь в раздевалку вновь хлопнула. Вошедшего парня Басти не знал – он был высокий, смуглый, с черными волосами до плеч и имел весьма суровый вид. - Ты чо, раздевалку попутал? – спросил Лучок незнакомца. - Тут футбольная секция? - Ну тут. - Значит, не попутал. - Слышь, ты кто такой? – Басти подошел к парню. - Сами Хедира, буду с вами играть, - представился тот, вешая толстовку на крючок. - Чурка что ли? - За чурку сейчас ответишь, - мрачно отозвался Хедира, толкая Басти в грудь. – Я сюда играть пришёл, нравится тебе это или нет. Басти уже замахнулся, чтобы как следует врезать зарвавшемуся парню, но между ними вдруг вырос Филька. - Не обращай внимания, они тут чуть не подрались, вот и злые, - обратился он к новичку. - Меня зовут Филипп, будем знакомы, - он протянул Хедире руку.
Глава 7Тренировка закончилась поздно, и Сами возвращался уже в сумерках. Домой он не торопился – после дождя на улице было прохладно, пахло сырой землей и мокрой листвой. Асфальт влажно блестел, и машины с шуршанием и плеском проезжали по лужам, в которых отражались блики фар. Сами поднял голову вверх, глядя на строящуюся многоэтажку. Огромные башенные краны нависали над возводимыми секциями, а на их длинных стрелах белым светом горели фонари. Сами подумал, что краны похожи на маяки, которые показывают дорогу кораблям, чтобы те не разбились о скалы и не сели на мель. Он свернул в арку и вышел на большую детскую площадку с множеством турников, скамеечек, песочницей и качелями. Во дворе было пусто: мамаши с детьми уже завели своих чад домой, а подвыпившие компании, которые любили облюбовывать лавочки, либо ещё не подтянулись, либо вовсе решили сегодня обойти эту площадку стороной. Хотя один человек на площадке все же был – парень в шортах и длинной футболке, он чеканил мяч, не давая ему упасть на землю. В нескладной фигуре было что-то знакомое, и Сами прищурился, пытаясь разобрать, кто же это. Парень высоко подбросил мяч и принял его на грудь, повернувшись к Сами вполоборота, и вот тогда тот узнал его – это был его одногруппник Месут. С Месутом он общался мало – тот большую часть времени сидел, отгородившись от мира или наушниками, или книжкой, или что-то увлеченно писал в тетради, или вообще пропадал из виду. Сами он казался тихим, замкнутым, у него всегда было затравленное выражение лица, а сам он старался никоим образом не выдавать своего присутствия – даже двигался как-то бесшумно. Вроде бы секунду назад сидел на своем месте, а после конца пары буквально растворялся в воздухе. И меньше всего Сами ожидал увидеть этого пришибленного паренька с футбольным мячом на площадке. Сами, движимый любопытством, отошел к растущему у одного из подъездов дереву – с этого места его было трудно заметить, зато он сам прекрасно видел Месута. Мысль о том, что он фактически подглядывает за другим человеком, не давала Сами покоя, но, в конце концов, он же не в замочную скважину смотрит! Месут тем временем положил мяч на землю, отошел на несколько шагов и, разбежавшись, пробил в импровизированные ворота. Мяч попал в верхнюю перекладину турника. Турник тут же затрясся и низко загудел. Сами оценил силу удара, восхищенно покачав головой. Месут бросился за мячом, который отскочил на дорогу и остановился в луже, наткнувшись на бордюр. Без особого, как показалось Сами, сожаления он выловил мяч и вытер его о футболку, а затем вновь понесся к тому же месту, откуда бил. Второй удар у него получился намного лучше – мяч влетел точно в верхний правый угол турника. «Пробил в девятку», - сказали бы на футболе. Сами оставалось только следить за траекторией мяча и за тем, как Месут догоняет его и ведет, обходя турники и клумбы. Лицо у него при этом было такое серьезное, точно он не во дворе, а на стадионе играет финал кубка мира. Сами смотрел на него и не понимал, почему парень, который двигался с мячом так ловко и уверенно, не играет с ними в команде. Обводя очередную шину, Месут поскользнулся на мокрой траве и приземлился на левое колено. Сами инстинктивно дернулся, чтобы подойти и помочь подняться, но вовремя сообразил, что тогда ему придется объяснять, откуда он здесь вообще взялся. Неловко получится, вдруг Месут ещё решит, что он за ним следил. Месут с досадой стукнул кулаком по земле, но тут же затряс рукой и скривился. Он тяжело поднялся на ноги и осторожно дотронулся до колена. Оно настораживающе поблескивало, и Сами надеялся, что это грязь, а не кровь. Месут вновь опустился на землю, привалившись спиной к шине, и запрокинул голову вверх. Глядя на него, Сами решил, что просто не может больше так просто стоять, и плевать, что Месут подумает. Тот, увлекшись рассматриванием вечернего неба, заметил его не сразу – только когда Сами подошел к нему вплотную и протянул руку. Месут недоверчиво посмотрел на него снизу вверх, и Сами решил, что он чем-то смахивает на сову. Настороженно втянувший голову в плечи, с большими глазищами – ни дать, ни взять тощая и перепуганная сова. - Сидеть на мокрой траве вредно – простынешь, - сказал Сами. – Вставай. Месут озадаченно хлопал глазами, и прошла, наверное, целая минута, прежде чем он ухватился за руку Сами и пересел на шину. - Сильно ударился? – спросил Сами. Он бросил взгляд на колено Месута – кожа была содрана, но выглядело не слишком плохо. - Нет… Не знаю, - растерялся Месут. – Привет. - Ну привет, - Сами улыбнулся. Месут робко улыбнулся в ответ. - Ты здорово играешь. От этой фразы на лице Месута отразилась такая радость, будто бы он только и ждал этих слов всю свою жизнь. Но почти сразу он потупил глаза и ответил: - Да нет, я просто… Я не думаю, что так уж хорошо играю. Сами хмыкнул: Месут мог говорить все, что угодно, но его счастливый взгляд, его губы, которые норовили растянуться в улыбке, говорили сами за себя. Он отчаянно нуждался в признании, нуждался в том, чтобы его похвалили, заметили, оценили. - Ты здорово играешь, - повторил Сами. – Мяч держишь отлично, удар у тебя хороший, сильный. Почему не в команде? - Не хочу. - Неправда. - Нет, я… - Не говори мне, что ты делаешь это для себя, я не поверю, - отмахнулся Сами. Месут сразу сник и уставился куда-то в сторону. Он крутил в руках мяч и покачивал ногой, явно собираясь с силами для ответа – едва ли ему вообще хотелось отвечать. Но Сами не мог не спросить, ему казалось, что Месута прежде ни о чём таком не спрашивали. Что его вообще никогда и ни о чем не спрашивали. - Басти, Лучок, - поколебавшись, произнес он. – Они меня ненавидят. Они не дадут мне играть. Месут хотел играть, но ему не хватало духу прийти и поставить себя так, чтобы все считались с ним. - Я поговорю с тренером, он возьмет тебя, - решительно сказал Сами. - Нет, стой! Не надо! – всполошился Месут. – Я не хочу! - Чушь, ты больше не будешь тратить свой талант впустую, гоняя мяч в одиночестве по детской площадке. - Прости, я действительно не хочу. Я не могу с ними играть, я там просто не приживусь. Ты попробуй, скажи им, что я буду с ними в одной команде… - И скажу, - перебил его Сами. – Ну, хорошо, предположим, я махну на тебя рукой. Что дальше? Ты будешь вновь и вновь приходить сюда, тренироваться, и ради чего? Просто так? Если ты не можешь прийти в команду сам, то я тебе помогу. О Басти и Лучке не беспокойся. По лицу Месута было видно, что он хочет возразить, но не решается. Неуверенность боролась в нем с желанием играть, он тер шею, переводя взгляд с Сами на мяч и обратно. - Хорошо, я попробую, - тихо сказал он, и Сами одобрительно улыбнулся. – Уже поздно, я домой пойду. Месут встал с шины и осторожно сделал шаг, стараясь не опираться на больную ногу. Сами закатил глаза и, не церемонясь, перебросил его руку через свою шею. - Показывай, где живешь, - сказал он, придерживая Месута за талию.
Глава 8За окном светало. Лучи восходящего солнца окрашивали небо на востоке в персиковый цвет, делая его похожим на йогурт. Да, именно на йогурт: персиковое небо – это джем, а белые пушистые облака – это творожок сверху. Дейв представил, как он высовывается в окно и черпает ложкой небо. На кухне кто-то загремел посудой, и Дейв с ленивым удивлением обернулся на звук – ему казалось, что все, кто был в состоянии уйти, уже ушли, а остальные спали по разным углам квартиры. Хозяин был неизвестно где, но Дейв готов был поспорить, что Неймар заперся в спальне с какой-нибудь девчонкой. Сам Дейв лежал на полу. Вернее, на полу лежал Кэп, а Дейв использовал его живот как подушку. - Может мне дреды сделать, а? - Чего? – сонно пробормотал Кэп. Он был в полудреме, а из его наушников, болтавшихся на шее, доносилась музыка. - Ну дреды. Растафарианство, Джа и регги, нет? - Чтобы быть растаманом, ты должен был родиться черным. Все остальные – позеры. - А я в солярий схожу! – Дейв заржал. – Нет? Ну и ладно, обойдусь. Дейв запустил руку в свою шевелюру и поправил повязку. Кэп тут же дернулся и несильно треснул его по голове. - Не вертись, - прошипел он. – Все кишки мне передавил башкой своей. - Ну прости, прости, - Дейв улыбнулся. – Так нормально? – он чуть передвинулся. Кэп нашарил на диване позади него подушку и сунул её Дейву. - На, ляг куда-нибудь, только не на меня, - пробурчал он. Дейв отмахнулся, и тогда он положил подушку себе под голову. Он хотел было вновь задремать, но Дейв не собирался доставлять ему такой радости – его пробило на поговорить. - Что у тебя там играет? Кэп, не открывая глаз, нашарил ухо Дейва и вложил в него наушник. - О, отличная песня! – он замычал, подпевая. - Только не начинай петь, - убито протянул Кэп. Дейв весело хмыкнул, но замолчал. Он лежал, слушая музыку, и смотрел в окно. Ковер на полу был колючим, и у Дейва чесалась спина. Он мог бы перебраться на диван, до которого было рукой подать. Он даже порывался встать, но каждый раз его тянуло назад, будто бы какая-то сила придавливала его к полу. На кухне хлопнули дверцей холодильника, и Дейв спросил себя, хочет ли он есть. Есть хотелось, но не настолько, чтобы подняться с пола. Скосив глаза в бок, Дейв от нечего делать стал рассматривать пыль под диваном. А пыли было много, она сбивалась в клочья и смешивалась с окурками и ещё черт знает чем. Дейв подул, заставляя пыль взметнуться в воздух. Лежащий рядом Кэп чихнул. - Да усни ты наконец, - страдальчески взвыл тот, потирая нос. - Слушай, как думаешь, нам придется играть с Басти и его ребятами? – спросил Дейв, совершенно не слушая Кэпа. - Скорее всего. - Интересно, а скоро? - Да я-то откуда знаю? Все вопросы к Сколари и к расписанию игр. Дейв чуть приподнялся и слегка боднул Кэпа в ребра. Кэп нехотя открыл один глаз. - Но ты ведь приведешь нас к победе, капитан? - Приведу, - Кэп слегка улыбнулся. – А теперь твой капитан приказывает тебе заткнуться и спать. - Есть! – бодро ответил Дейв, забрал себе второй наушник и улегся поудобнее. Легкий ветерок заставил белую тюль вздуться и опасть. Повеяло утренней прохладой и скошенной травой, высыхающей под солнцем. Дейв смотрел на йогуртовое небо и пытался угадывать в йогуртовых облаках фигуры, но ничего не получалось. То ли воображение устало и истощилось, то ли устал сам Дейв, но облака упорно отказывались складываться во что-нибудь осмысленное. Глаза саднило – они были красные, с припухшими веками, в этом Дейв был уверен. Он надвинул на них повязку, зная, что все равно не поможет, и вскоре он проснется от яркого слепящего солнца.
Глава 9- Я чо-та не понял, - Лучок развёл руками, - этот лупоглазый чурка типа с нами теперь играет? - Да, он будет играть с нами, - спокойно ответил Сами, решив простить Лучку «лупоглазую чурку». Вся команда собралась в раздевалке, которая с недавних пор стала местом решения всех споров. Здесь Басти с Лучком уладили свои разногласия, и теперь между ними была если не дружба, то хотя бы нейтралитет. Здесь же окончательно помирились Марка и Гётце, а сам Гётце извинился перед Басти, который, сцепив зубы, извинения все же принял. И вот теперь здесь должна была решиться судьба Месута. - Это кто, блять, такой умный так решил? – Басти с вызовом посмотрел на Сами. – Ты что ли? - Тренер. Все вопросы к нему. Месут стоял молча и смотрел в пол. Сами держал его за плечо, и иногда оно подрагивало, точно Месут хотел сорваться с места и сбежать. - Да это чмо и играть-то не умеет, - презрительно скривился Петька. - А ты откуда знаешь? – холодно спросил Сами. – Ты же ни разу с ним не играл. - Да чо там знать? – начал закипать Басти. – Да никому здесь он не нужен! Мы его не возьмем, и похуй что там тренер сказал! Сами крепче сжал плечо Месута. - Говори за себя, пожалуйста, - вежливо перевал его Филька. – Если тренер его взял в команду, то он явно этого заслуживает. Я лично не вижу никаких препятствий. - Филька прав, - отозвался Манка. – Чего вы на него накинулись? Может он и правда хорошо играет. - Ребята, вы чо, это же Озил, да над ним все ПТУ стебётся, - протянул Штирлиц. – И вы его в команду взять хотите? - Над твоей рожей кривой тоже всё ПТУ стебётся, - осадил его Манка. – Это же не мешает тебе играть. Месут издал не то вздох, не то всхлип, и Сами уже начал жалеть, что втянул его во все это. Он чуть тряхнул его, призывая поднять голову, но Месут продолжал смотреть в пол. - Парни, да расслабьтесь вы, - Мэтт потер виски. – Не орите. Не понравится, так всегда выпереть успеем, а может и сам уйдет. Пускай хотя бы попробует. - Эй, лупоглазый, ты чо, язык проглотил? Скажи хоть чо, – Басти хотел было толкнуть Месута, то Сами красноречиво слегка выдвинулся вперед. Месут молчал. Молчали и все остальные в раздевалке. Они смотрели на него, и от этого Месут весь съежился, втянул голову в плечи и стал как будто ниже ростом. Он почти вжался в Сами, и тому становилось не по себе. Зря, зря он привел сюда Месута, его тут только грязью полили в очередной раз. А ведь он предупреждал Сами, что так и будет. - Слушайте, мне абсолютно все равно, будет ли он с нами играть, но пусть подстрижется! – не выдержал Маринка. – Сил нет на его патлы смотреть! - Кто о чем, а пидор все об одном, - заржал Лучок. - Захлопнись, жертва спортивного костюма, - отмахнулся Маринка. – Серьезно, дайте мне ножницы и пять минут времени, я его подстригу как надо. - Не надо меня стричь, - вдруг подал голос Месут. – Я… Я сам как-нибудь. - Опа, смотрите, кто заговорил! – обрадовался Басти. – Ты хоть понимаешь, где ты сейчас и как тебе здесь не рады? - Догадываюсь. - Ну и хули ты приперся? Сами уже готов был встать на защиту Месута и сказать, что это он его уговорил, как Месут ответил: - Я играть хочу. И я умею, я вам докажу! - Слышали, он нам докажет! - заржал Дрон, и команда одобрительно загоготала. В прочем, смеялись не все: Филька, Манка, Маринка, Мэтт и даже Штирлиц не улыбались. Сами немного воспарял духом. - Парни, дайте ему шанс, - сказал он. Смех разом прекратился, и все вновь уставились на Месута – кто-то с неодобрением, как Петька и Дрон, кто-то с безразличием, как Ромка и Гётце, кто-то с интересом, как Маринка, а кто-то и вовсе доброжелательно, например, Филька. Басти с Лучком переглянулись, и Лучок коротко кивнул. - Ладно, лягуха, - вздохнул Басти. – Будет тебе шанс. Но облажаешься – вылетишь сразу. Понял? – Месут затряс головой. – Все, топай переодеваться. Сами буквально силой усадил Месута на лавку рядом с Манкой, который похлопал его по спине. Месут пребывал в прострации, и только минут через пять медленно открыл сумку и достал оттуда кроссовки. Расстегивая рубашку, Сами радовался, что самое сложное осталось позади – команда приняла Месута. И он не облажается, Сами этого не допустит.
Глава 10Баллак сложил руки на груди и неторопливо шагал вдоль построившейся команды. Лицо его было мрачным – ему совсем не нравилось то, что он собирался сообщить. А ребятам это понравится ещё меньше, в этом Баллак был уверен. - Залу требуется ремонт, - начал он, - вы сами видите, что тренироваться здесь невозможно, - он кивнул в сторону ведер, стоявших там, где протекал потолок. Баллак обвел глазами команду. Все внимательно слушали или хотя бы делали вид. - Ремонт будем делать сами, - продолжил он. – Иван Львович сказал, что всем необходимым нас обеспечит. - Сами? – недовольно переспросил Гомес. – Да тут же помещение огромное! Да как мы будем потолок заделывать? Я не хочу со стремянки навернуться! Пускай этим занимаются какие-нибудь специально обученные люди! - На специально обученных людей Львович денег не дает. Говорит, что лучше интерактивные доски купит, - пробурчал Баллак. – И, да, Гомес, стремянку я тебе все равно бы не доверил – ты максимум способен мусор выносить. По лицу Гомеса было видно, что он смертельно оскорблен и хочет возразить, но Баллак уже потерял к нему интерес, и тот обиженно надулся. - Завтра нам краску привезут, кисти, обои, так что берите с собой во что переодеться. Ну и перчатки возьмите, а то я не знаю, закупил их Львович или нет. А сегодня все из зала вынесем. *** Баллак сидел на стуле у окна и пытался читать газету. Сначала он хотел свалить весь ремонт на команду и уйти домой подальше от этого балагана, но, поразмыслив, решил, что в таком случае он рискует получить не отремонтированный зал, а разрушенный. Нойера и Лама, как самых старательных и прилежных, он отправил клеить обои в тренерской. Баллак своей тренерской дорожил и не собирался отдавать её на растерзание какому-нибудь троглодиту вроде Швайнштайгера. К слову, последний, обнаружив банки с синей краской для пола, тут же открыл одну и обмакнул туда голову. Теперь у Швайнштайгера был синий ирокез, синий лоб и нос частично тоже был синий. - Басти, ты в курсе, что это эмаль, а не водоэмульсионка? – спросил подошедший к нему Гомес. - И чо? – глубокомысленно отозвался тот. - А то, что она теперь не отмоется так просто. - Круто! Буду с синими волосами ходить! - Придурок ты, - Гомес страдальчески вздохнул. – Можешь со своим ирокезом попрощаться – у тебя сейчас волосы склеятся так, что вообще не расчешешь. На лысо только если брить. Баллак со смехом наблюдал поверх газеты, как лицо Швайнштайгера вытягивается в немом ужасе – своим ирокезом он дорожил. - И чо, сделать ничо нельзя? Гомес вместо ответа скрылся в кладовке и вернулся с бутылкой Уайт-спирита. - Предупреждаю, вонять будешь омерзительно, - Гомес потряс бутылкой. – Все, пошли твою башку под краном мыть. Когда эти двое удалились в сторону туалета, Баллак даже обрадовался: толку от них было ноль, так что хоть мешаться не будут. В противоположном конце зала Кросс и Вайденфеллер красили турники, пытаясь не заляпать стены и не закапать пол. Пол они все равно закапали и даже кое-где разлили краску, поэтому вид имели грустный и виноватый. Рядом с ними замазывали потолок Гётце и Ройс. Вернее, стоя на высокой стремянке, потолок замазывал Гётце, а Ройс бегал внизу и очень выразительно ругался, когда на него капали шпатлевкой. Вот уж на кого приятно было смотреть, так это на Подольски и Хедиру. Первый обшивал батареи деревянными панелями. Делал он это быстро, качественно и сосредоточенно. Не болтал, потому что держал во рту гвозди, и только иногда вытирал вспотевший лоб краем майки. Хедира стоял на подоконнике с дрелью наперевес и устанавливал решетки на окна. На его черных волосах и защитных очках оседала белая пыль, а из стены сыпалась мелкая кирпичная крошка. Рядом с ним ошивался Озил, который держал коробку с анкерами или подавал то сверла, то ключ, то таскал удлинитель, к которому была подключена дрель. Мертезакер и Хуммесль подозрительно в зале отсутствовали, хотя Баллак сам забыл, что именно он послал их делать. Зато надо было сходить проверить Шюррле, который красил раздевалку. Рассудив, что если он все же наркоман, то ему, наверное, будет без разницы, поэтому Баллак отправил нюхать токсичную краску в маленьком помещении с плохой вентиляцией именно его. Хотя простенький респиратор все же выдал. С громким топотом мимо Баллака пронесся Мюллер со шваброй в руках. Мюллер летал на швабре. Мюллер использовал шабру как копье. Мюллер танцевал вокруг швабры. Мюллер, наконец, изображал мага с посохом и тыкал шваброй окружающих. Вообще-то, это была не швабра, а длинный валик, и сам Мюллер должен был красить им стены. Но валик очень быстро превратился в швабру, а Мюллер делал что угодно, но только не то, что надо. Он даже успел сбегать в тренерскую и взывать Нойера на дуэль. Нойер благоразумно не проникся и вывел Мюллера за дверь. Баллак бросил газету на подоконник, поднялся со стула и потянулся. Нужно было проверить Шюррле, найти и приобщить к труду Хуммельса с Мертезакером и выгнать из туалета Швайнштайгера и Гомеса, которых тоже нужно было чем-то занять.
Глава 11Ходить одному по району Лучка всегда было чревато, но Басти не боялся. Лучка он вообще никогда не боялся, они были на равных, и, пожалуй, Басти даже чуть превосходил его в умении махать кулаками. К тому же, у них был уговор – больше никаких разборок, пока они в одной команде. Не смотря на то, что они с Лучком теперь играли вместе, отношения между ними оставались напряжёнными, как обстановка на границе перед войной: заграждения из колючей проволоки, противотанковые ежи и солдаты в окопах, готовые стрелять по команде. Из-за этого игра между ними тоже не ладилась. Проходя через арку и думая о своём, Басти не зразу заметил впереди трех парней, а когда заметил, то бежать уже было поздно. Да и не такой он человек был, чтобы бегать от кого-то. Парни преградили ему дорогу, и Басти остановился. Это были явно пацаны Лучка, но точно не из приближенных, иначе бы Басти их знал. Узнавал он только одного – невысоко, коренастого и смуглого. На районе его звали Санчо. Двух других он видел впервые, но на их лицах отчетливо читалось желание выслужиться перед Лучком. Их было трое, он был один, и это не предвещало ничего хорошего. С двоими Басти наверняка бы управился, но трое… - Опа! Смотрите-ка, кто тут у нас! – заговорил Санчо. - Отъебитесь, - предпринял Басти заведомо бесполезную попытку разойтись миром. - Не, ты нам объясни, с хуя ли ты по нашему району шаришься? Стадию дипломатических переговоров можно было считать оконченной, и теперь следовало переходить к мордобою. Басти не стал дожидаться, кто же первый попытается врезать ему, и сыграл на опережение, надеясь нейтрализовать первым ударом хотя бы одного. Он с силой вмазал стоящему слева от Санчо пацану в скулу, от чего тот отшатнулся и упал на асфальт. Впрочем, двое оставшихся явно были отборными мордоворотами, и Басти приходилось туго. Несколько раз он удачно заехал Санчо куда-то в район ребер, заставив того согнуться пополам, а второму он расквасил нижнюю губу. Но на этом успехи Басти закончились, и дальше он только и делал, что уклонялся от ударов. Долго так не могло продолжаться, а надеяться на то, что кто-нибудь зайдет в арку и разрулит ситуацию, было бы наивно. Краем глаза Басти заметил, что на выходе из арки мелькнула чья-то фигура, но она тут же пропала – видимо, прохожий решил свалить от греха подальше. Санчо рассек ему бровь метким ударом. Басти зажмурил глаз, на который стекала кровь, и на мгновение потерял ориентацию в пространстве. Он, конечно, был рад, что удар пришелся не в висок, но даже мгновенного замешательства было достаточно, чтобы Санчес врезал ему в солнечное сплетение. Дыхание перехватило, а к горлу подступила тошнота. Басти упал на колени, держась одной рукой за живот. Тут же он скривился от болезненного пинка в спину и едва не уткнулся лицом в асфальт, еле успев выставить вперед руку. Голова кружилась, перед глазами летали черные мушки, и блестел асфальт, кровь капала с подбородка, а третий пацан поднимался на ноги, потирая затылок. В воздухе ощутимо запахло пиздецом, и Басти уже готовился очнуться на больничной койке с переломами и сотрясением. - Э, хули вы тут устроили? – вдруг услышал он знакомый голос. Басти, щурясь, поднял голову и увидел Лучка, который быстрым шагом направлялся к ним. - Ты посмотри, кого мы тут поймали! – радостно возвестил Санчо. Лучок мрачно уставился на Басти. Его лицо было непроницаемым, и трудно было угадать, о чем он думает. Басти, воспользовавшись тем, что внимание было отвлечено на Лучка, прикинул, что ему делать. Перспективы были удручающими в любом случае, а если сейчас подключится ещё и Лучок, то Басти точно придётся собирать свои зубы с асфальта. Хотя потом, конечно, Манка с ребятами от этих ублюдков и мокрого места не оставят. - Так, всё, съебали отсюда, - неожиданно выдал Лучок. - Э, Лучок, ты чо… - начал было возражать Санчо. - Съебали, я сказал! – рявкнул тот, и его голос эхом прокатился по арке. Лицо Санчо перекосилось от удивления, и он хотел было ляпнуть что-то ещё, но его схватил за локоть один из пацанов и примирительно проговорил: - Всё, поняли и съебали. Попутали чутка. Без обид, - обратился он к Басти. Когда все трое ушли, Басти сел, привалившись к стене арки, и принялся вытирать краем черной футболки лицо. Кровь из брови все ещё текла, а голова гудела, как чугунный котел, по которому били молотком. - Ты как, жив? – поинтересовался Лучок. Басти только махнул рукой, мол хуй с ним, не в первый раз же. - Я, понимаешь, сижу с пацанами, и тут Юлька прибегает и говорит, что в арке пиздиловка. А я-то всем разъяснил, чтобы больше никаких терок с вами. Басти слушал его молча, массируя переносицу. Удар, конечно, был что надо, но едва ли ему грозило сотрясение. Хотя башка точно пару дней будет болеть. - Это, может тебе чо надо? Пластырь там или бинт какой? До моего дома два шага, пошли, я чо-нибудь найду, - продолжал Лучок, в его голосе явно слышалась вина, и Басти расценивал это как неуклюжую попытку извиниться за своих пацанов. - Зачем ты меня из этой жопы вытащил? - А чо, надо было им сказать, чтобы тебя дальше пиздили? – огрызнулся Лучок. – На хуй мне надо, чтобы ты перед соревнованиями в больницу загремел. Басти покачал головой, соглашаясь. Он бы тоже не оставил Лучка, если бы того в асфальт закатывали. В конце концов, надо было в первую очередь думать о команде. - Спасибо, короче, - Басти поднялся, опираясь о стену. – За мной должок. - Чо, сам дойдешь или довести? - Сам. Только я завтра на тренировку не пойду. Передай Баллаку, что я… Ну, сообразишь, как объяснить. - Соображу, - заверил его Лучок и похлопал по плечу. – Ты там лёд приложи, чтобы рожа не распухла. Басти вновь покивал и двинулся в сторону своего дома. Каждый шаг отзывался болью в голове, но он старался не обращать на это внимания. Позади него Лучок чиркнул колесиком зажигалки, и Басти хмыкнул. Может, это и не начало великой дружбы, но сегодня они точно отодвинули свои танки дальше от границы.
Автор: аяччоанон Персонажи: Хамес|Кузнечик читать дальшеПрошел уже месяц, и сейчас Форталеза совсем перестала напоминать один из тех городов, где происходило самое шумное и яркое событие лета. В эту ночь Кузнечик едва слышно стрекотал на пляже, вдыхая запах теплого сухого ветра. Ему всегда нравилась ночная тишина, но в этот месяц после Чемпионата мира она вызывала то чувство, о котором он не задумывался никогда. Одиночество. Казалось бы, он всегда был один, ему нравилась свобода, но та встреча в один момент дала ему понять, что значит быть рядом.
Много раз он возвращался на пустой Кастелао. Черные в ночи трибуны возвышались над ним, как горы, а холодный газон казался океаном. И он - камушек, тонущий в бескрайней толще пустоты. В его памяти снова и снова возникала та сумасшедшая картина: буря красок, шум, подобный урагану, энергия, бьющая через край, сметающая все на своем пути. И он был там, такой же камушек, но в беснующихся волнах. Он был готов поддаться вихрю, сойти с ума, разбиться на миллион осколков, не в силах выдержать это безумие, когда посреди океана появился спасательный круг. Он, тот единственный человек, чье лицо не было очередным пятном в палитре. И это единственное имя он запомнит навсегда. Хамес. Когда Кузнечик приземлился на его плечо, он вдруг ощутил невероятное тепло. Тепло, похожее на солнечный свет, совершенно отличное от испепеляющей жары, царившей в воздухе. И когда Кузнечик поднял глаза, чтобы увидеть лицо этого человека, он понял, откуда исходил этот свет. Улыбка Хамеса была самым прекрасным видением в его жизни. Он понял, что все его естество не способно вместить столько счастья, сколько было в этой улыбке, искренней настолько, насколько способен улыбаться лишь маленький ребенок, который не боится скрывать своих чувств. И когда Хамес склонил голову, целуя свое предплечье, Кузнечик едва ощутил на себе его дыхание, легкое, как дуновение ветра. Теплого сухого ветра, которого он не чувствовал так давно. И в этот момент он забыл о бушующем море вокруг, цепляясь за свой спасательный круг. Он хотел остаться в этом мгновении навечно.
Но прошел уже месяц. Кузнечик знал, что Хамес далеко, настолько далеко, что лучше было бы выбросить его из головы. Хамес - на другой планете, в Мадриде или черт знает где еще, там, где его оценивают в 80 миллионов евро, там, где он нужен. 80 миллионов евро за то, как он забивает мячи. И никто не пытался оценить его улыбку, важнее которой, как считал Кузнечик, не может быть ничего. Не пытался, потому что она бесценна.
В эту ночь Кузнечик снова оказался на Кастелао. Он не помнил, как попал сюда, помнил только, что не смог больше выносить тишину там, на пляже. Здесь фантомный рокот стадиона отдавался у него в голове. Если бы только те чувства тоже могли возродиться фантомами, вытеснив из сердца щемящую пустоту... - Здравствуй. Кузнечик обернулся. В ночи зажглось солнце. "80 миллионов евро за солнце?" - отрешенно подумал Кузнечик. "Люди... все они сумасшедшие". И он снова держался за свой спасательный круг. Но отныне океана вокруг больше не было.
Автор: фикбукоанон Персонажи: Мария/Клаудия читать дальше Клаудия не знает, почему позволяет так с собой обращаться. Мария вваливается к ней под утро. Мария приходит пьяной, в грязной изорванной одежде. Мария пачкает ее шелковые простыни кровью и дымом, возможно не только сигаретным. Мария грубо берет ее за волосы и вжимает между своих бедер, конвульсивно содрогаясь. Мария стонет чужое имя, когда кончает. Мария. Мария сама стягивает с нее одежду на сцене, и гора мятых купюр под их ногами резко вырастает, но Клаудия чувствует себя изнасилованной. Мария постоянно говорит о какой-то девушке из Города. Мария залепляет ей пощечину, когда Клаудия говорит, что такие, как она, не для таких, как они. Мария поднимается с ее кровати и уходит в душ. У нее на бедре длинный кривой шрам от пули. Прошла по касательной. Клаудия сама промывала рану дешевым виски и накладывала шов дрожащими руками. Еще бы пара дюймов и кровотечение бы было не остановить. Клаудия смотрит на пустую половину кровати и сердце как-то странно щемит. Мария возвращается и сообщает, надевая чистое платье, что уходит найти ее, Терезу. Клаудия ничего не отвечает.
Автор: неизвестный анон Персонажи: Луиза/Хамесита читать дальше- Ты точно уверена, что хочешь этого? Не передумаешь? Более взрослая и опытная Луиза внимательно смотрит на подругу, не решаясь дотронуться до нее, такой юной и невинной, но, вместе с тем, сгорая от желания ласкать ее пухлые губки своими, а потом покрывать страстными поцелуями все ее тело, ниже и ниже, слушая, как с этих губ срываются стоны и сладкие вздохи. Хамесита дрожит от волнения, смешанного с возбуждением, взгляд ее лихорадочно блестящих глаз мечется по лицу, локонам и груди возлюбленной. - Да! - без колебания выдыхает она. - Я хочу быть твоей. О, боже, я ничего в целом свете так не хотела! Ее щеки горят, но во взгляде отчаянная решимость. - Хорошо, Кузнечик, - обольстительно улыбается ей Луиза и плавным движением стягивает с себя майку. Хамесита повторяет ее действия в точности и первая тянется к ней. Она ни о чем не пожалеет
Автор: фикбукоанон Персонажи: Луиджина/Андреа читать дальшеЛуиджина стоит перед ней, совершенно обнаженная. У Андреа захватывает дух от восхищения. Ее взгляд спускается вниз, от темных блестящих волос к груди, плоскому животу, бедрам, этим невозможно длинным ногам. И этим красным туфлям. - Помнишь? Наша первая удачная сделка. Ты мне их тогда купила. А еще мы тогда... - Луиджина осекается, но Андреа все помнит в красках, и ее бросает в жар от одних воспоминаний. Сделка с оружием. Тогда им казалось, что у них баснословные деньги. И Луиджина спросила ее, что она будет с ними делать, а Андреа ответила, что купит все, что ей захочется. И достала ей эти туфли, гребаное красное лакированное состояние. И прижала ее к стене, задирая ее юбку, и Луиджина обвила ногу вокруг ее бедра - ногу в кружевном чулке, черт возьми - и стонала так, как не стонала ни одна из девочек в Квартале. Андреа наклоняется к ней, так близко, что чувствует тонкий аромат ее духов, отодвигает прядь волос и шепчет прямо в ее ухо: - Можно тебя поцеловать? - Делай что хочешь. И Андреа целует. Целует ее тонкие губы, ее шею, ее грудь и живот, чувствуя биение сердца под кожей. Затем Андреа ведет ее, такую податливую, к дивану, и заставляет сесть. Луиджина садится со сдвинутыми ногами, это выглядит так невинно, и Андреа касается губами ее колена, смыкает пальцы вокруг щиколодки и гладит голень. Андреа шепчет: - Tu sei perfetta, - и поцелуи переходят на внутреннюю сторону бедра, и Луиджина стонет вполголоса. Она сдается и разводит ноги, подаваясь вперед, и Андреа заставляет ее стонать так же громко, как в ту ночь.
Автор: фикбукоанон Персонажи: Мария/Клаудия читать дальшеВ этот раз денег не хватает. Марии смешно только от одной мысли об этом, уж кто, а она не могла нуждаться в деньгах. Но они все равно уходили так же легко, как приходили, и до вечера было еще далеко, а доза нужна была прямо сейчас. Это светило проблемами, но Мария все равно позвонила дилеру и назначила встречу. В конце переулка как всегда маячила темная фигура. Мария глубоко вдохнула и твердым шагом пошла вперед, рассчитывая свои действия по секундам. Вырвать заветный пакетик из рук, толкнуть, бежать. Бежать почти вышло, но ее руку поймали и заломили за спину. — Какого это ты вытворяешь, сука? Мария пытается вывернуться, и хватка сжимается сильнее. Мария думает о том, что останутся синяки, и это последнее, о чем она успевает подумать, когда валится на землю от удара по лицу. Когда шум в ушах проходит, она слышит: - Может, расплатишься прямо здесь, а? Ее спасает то, что в переулок кто-то заходит. Никто не захочет быть пойманным с наркотой над избитой шлюхой. На ее счастье, это не копы, и они проходят мимо, даже не обращая на нее внимания, и у Марии есть время, чтобы осторожно начать подниматься. Голова раскалывается, и она чувствует, как под ее носом на грязном асфальте растекается лужа крови. Пакетик все еще сжат в ее кулаке, это главное. По крайней мере ей удается добраться до своей спальни, а не вырубиться где-нибудь в подворотне. Она быстро умывается, бросая взгляд в зеркало - волосы спутались и слиплись от крови, под глазами синяки, и вода в раковине быстро розовеет от крови. Бывало и хуже. Потом она высыпает кокаин на столик у кровати, ровняет три дорожки - выходит не слишком ровно, но три - счастливое число - и медленно втягивает первую. На этом ее прерывает стук в дверь. "На хуй", думает Мария, но стук повторяется и она слышит голос Клаудии. - Мария? Меня послали проверить, как ты. Клаудии можно доверять, и Мария решает открыть. Клаудия окидывает ее взглядом, и молча закрывает за собой дверь. - Мне сказали, ты опять вернулась с разбитым лицом. Все хорошо? - Все охуенно, - отвечает Мария, втягивая оставшиеся две дорожки, и от носа опять тянется тонкая струйка. Она слизывает ее, чувствуя, как кровь смывает из под носа отстатки кокаина. Через пару минут ее начинает тошнить. Клаудия держит ее волосы и подает стакан воды, и это так мило и мерзко, что Марии смешно, но лицо будто занемело. По крайней мере Клаудия помогает ей добраться до кровати, и ложится рядом, прижимаясь к ее спине. Это намного лучше, чем проснуться одной и на полу, и Мария начинает засыпать.
Автор: анон с фичками Персонажи: Донна Мемо/Мануэла читать дальшеКогда Донна Мемо вошла в комнату, Ману сидела на пуфике пред трюмо и красила губы помадой вишневого цвета. На ней были только черные лакированные ботфорты, чулки в крупную сетку и тонкие стринги-ниточки. Кожаный корсет с подвязками небрежно валялся на столике вместе с блестящими перчатками. - К тебе сегодня Крамер, - проговорила Донна Мемо. – Будь готова к одиннадцати. - Я знаю, - Ману улыбнулась наполовину накрашенными губами. – Он в прошлый раз сказал, что зайдет во вторник. Донна Мемо нахмурилась – она не любила, когда кто-то договаривался с девочками через её голову. Своих постоянных клиентов она всегда держала в поле зрения, следила, чтобы они получали то, что хотели, но и не зарывались. А Кристоф Крамер как раз был одним из тех, кто регулярно посещал заведение Донны Мемо. Он производил впечатление скромного, тихого и даже пришибленного человека, и, когда он пришел сюда в первый раз, Донна Мемо хотела отправить его к Луизе или Неймар – они всегда помогали освоиться новичкам. Но Крамер настоял на Мануэле, и это о многом говорило. В комнатах, где девушки уединялись с клиентами, не было дверей – вход закрывали тяжелые бархатные портьеры. Необходимая мера безопасности. Донна Мемо ни на грош не доверяла клиентам, прекрасно понимая, какая специфическая публика здесь собирается, и не могла допустить, чтобы её девочки пострадали, если кому-то взбредет в голову закрыться изнутри и делать то, что ему вздумается. Хорошая мадам всегда заботится о своих подопечных. И уж кому как не Донне Мемо было знать, что творится за портьерами в комнате с черными стенами, на которых были развешаны плети и хлысты. - Кристоф такой милый, - Мануэла отложила помаду, - он всегда так умоляет, - она хихикнула. Действительно ли у Ману были садистские наклонности, или она просто хорошо вживалась в роль, Донна Мемо не могла сказать наверняка. Белокурая немка была высокой, статной, имела скуластое лицо и пухлые чувственные губы. Она говорила с акцентом, много шутила и смеялась, казалась невероятно легкомысленной и порой вела себя точно школьница. Но если уж кто-то и получал удовольствие от работы здесь, то это определенно была она. - А ещё у Кристофа есть с чем работать, - сказала Ману, беря в руки корсет и прикладывая его к груди. – Ну, вы понимаете, - она вновь хихикнула, склоняя голову на бок и рассматривая своё отражение. - Не заиграйся, - строго предупредила её Донна Мемо. – Вставай, я помогу тебе с корсетом. В своих ботфортах Ману была выше её почти на голову. Она придерживала чашечки корсета руками, пока Донна Мемо затягивала шнуровку. Кожа корсета скрипела, когда шнуры стягивались туже, позвякивали многочисленные клепки и ремешки. - Выпрями спину, - она ткнула Ману острым ногтем между лопаток. Ману тут же вытянулась в струнку, расправив плечи. Донна Мемо подобрала подол своего красного платья и опустилась на колени, чтобы прицепить чулки к подвязкам. - Наклонись вперед, - скомандовала она, и Ману послушно оперлась руками о стол трюмо. Резинки подвязок нужно было натянуть ровно настолько, чтобы Ману могла двигаться, не боясь порвать чулки. Наконец Донна Мемо оттянула одну из резинок, которая со звонким шлепком вернулась на своё место. Ману вздрогнула и укоризненно посмотрела на Донну Мемо сверху вниз. Донна Мемо только хмыкнула и поднялась с пола. - Надень перчатки, - сказала она. Стоя за спиной Ману, она смотрела в зеркало, как та натягивает до самых локтей лаковые перчатки с ремешками, как сжимает и разжимает ладонь в кулак, как шевелит пальцами, добиваясь того, чтобы перчатки обтягивали как можно плотнее. - Возьми сегодня вон те духи, - Донна Мемо кивнула в сторону пузатого темного флакона. Ману несколько раз прыснула на шею - запах был сладковатым, тяжелым, из тех, что считались очень женственными. Донна Мемо, упираясь подбородком в плечо Ману, провела рукой по её горлу, размазывая капельки парфюма по ключицам и груди, забираясь самыми-самыми кончиками пальцев под чашечки туго завязанного корсета. Ману осторожно, точно боясь шевелиться, одной рукой дотянулась до стола и взяла ошейник с шипами. - Застегните, пожалуйста, - попросила она, протягивая ошейник Донне Мемо через плечо. Шипы были довольно острыми – в таком ошейнике не стоило слишком сильно наклонять голову, иначе они могли запросто впиться в горло. Ману подняла волосы вверх, позволяя Донне Мемо затянуть на её шее ремешок из мягкой кожи. - Не туго? – спросила она. Ману покачала головой, и тогда Донна Мемо просунула палец под ошейник и потянула на себя. - А так? Но Ману в отражении только вызывающе ухмыльнулась. - Ладно, - Донна Мемо пригладила её чуть растрепавшиеся волосы. – Иди, Крамер будет с минуты на минуту. Я приведу его к тебе.
Автор: анон с фичками Персонажи: Донна Мемо читать дальшеФранциска Очоа могла бы стать выдающейся танцовщицей, но из-за громкого скандала вся её карьера и планы на будущее рухнули подобно карточному домику. Она не любила вспоминать, как стала хозяйкой борделя, а свое настоящее имя она похоронила вместе со своими мечтами, и теперь её знают как Донну Мемо. Её заведение находится не в том районе, куда стоит ходить в темное время суток, но клиентов у Донны хоть отбавляй. Ещё бы – она держит самых лучших девочек во всем Рио и может угодить даже самым изощренным фантазиям. Недавно ей привезли Терезу: девчонка до сих пор не до конца поняла, где оказалась. Хотя она поймет очень и очень скоро – Донна Мемо повидала немало таких. Кого-то приводили силой, кто-то искал убежища, а кто-то просто больше ничего не умел, кроме как торговать своим телом. Хотя Клавдия и Мария пришли сами. Две высокие красивые девушки – им следовало бы работать моделями, а не развлекать посетителей танцами у шеста. Чего им не хватало в жизни и почему они решили оставить свои лучшие годы здесь, Донна Мемо не знала. Да и не хотела знать – если захотят, то расскажут сами. В баре играла музыка, за столиками сидели люди – большинство, конечно, мужчины, но были и женщины. Донна Мемо сидела за барной стойкой и смотрела на сцену, где танцевала Мария – она была хороша, она нравилась клиентам, и многие готовы были заплатить баснословные деньги за неё. Недавно сбежала Неймар – дерзкая, вредная девчонка, но заводная и веселая, за что её любили не только клиенты, но и другие девушки. Особенно Женевьева. Донна Мемо не препятствовала отношениям среди девушек, пока это не мешало работе. Но на Женевьеву поступали жалобы, будто бы она стала дерганная, агрессивная и не относилась к клиентам с должным уважением. Характер у неё всегда был ещё тот – недаром её в шутку назвали Халком – но это переходило все границы. Искать Неймар Донна Мемо не стала. Вернее, она знала, куда та сбежала, но не пыталась её вернуть – слишком уж дурная репутация была у мужчины, который забрал её себе. И хоть Неймар она не слишком любила, Донна Мемо надеялась, что все у неё будет хорошо. Мария повисла на шесте вниз головой, и в зале кто-то одобрительно присвистнул. Донна Мемо опрокинула стопку виски, услужливо придвинутую барменом. Ковач был хорватом, и как его занесло в Рио, она не имела ни малейшего понятия. Но она любила его за то, что он всегда знал, когда ей нужно было выпить. Ей не было даже тридцати, а она уже чувствовала себя старой и невероятно уставшей. Звонко постукивая каблуками, к ней подошла Луиза. - Пришел Златан, - проговорила Луиза, наклоняясь к самому уху Донны Мемо. – Хочет вас видеть. - Веди его как обычно к Лео. Луиза извиняюще улыбнулась, и эта улыбка очень нравилась Донне Мемо. Кудрявая блондинка была едва ли не единственным счастливым человеком в этом месте. Она просто радовалась всему, чему могла радоваться, и светилась этой солнечной радостью. Она любила всех, и все любили её. - Он хочет ненадолго забрать Лео с собой, - сказала Луиза. - Пусть и не мечтает – правила для всех одинаковые. – Донна Мемо зубами вытащила сигарету из пачки, наплевав на то, что мундштук остался где-то в её комнате. - Я пыталась ему об этом сказать! - Ладно, сейчас разберёмся, - она чиркнула зажигалкой, затягиваясь. – Позови его сюда.
Автор: анон с фичками Персонажи: Марио Гомес/Клаудио Маркизио читать дальшеМаркизио обхватит штангу ногами, а затем прогнется назад настолько, что его футболка задерется, слегка приоткрывая живот. Затем он крутанется и эротично запутается в сетке. Гомес же сначала проведет по штанге языком, а затем будет скользить рукой по мокрому металлу верх и вниз. Потом он прислонится к штанге спиной и, выгибаясь, медленно съедет по ней вниз. Затем Гомес и Маркизио сойдутся в центре ворот, где будут целоваться, стягивая друг с друга форму... Когда они снимут друг с друга футболки, Маркизио будет покрывать поцелуями шею Гомеса, но тот мягко его отстранит. Он опустится на газон, чтобы развязать Маркизио бутсы, а сам Маркизио будет в этом время гладить Гомеса по голове, зарываясь пальцами в его волосы. Когда бутсы вместе со щитками будут отброшены в сторону, Гомес подтянет повыше съехавшие гольфы Маркизио и ляжет прямо на линии ворот, утягивая его за собой. Маркизио сядет сверху и будет пальцами водить по груди Гомеса, обводя коротким ногтями его соски...
Автор: фикбукоанон Персонажи: Марио Гомес/Клаудио Маркизио читать дальшеКлаудио лежит на газоне, придавленный весом чужого тела. Над ним нависает Марио Гомес, так близко, что Клаудио слышит только собственное бешеное сердцебиение и его хриплое дыхание. Марио жадно целует его, так, что не хватает воздуха и перед глазами у Клаудио от удушья и яркого солнца плывут цветные круги. Марио останавливается только когда он почти теряет сознание, и запускает руки под его футболку, и Клаудио готов пожалеть, что ему не дали вырубиться, потому что это слишком. Марио оставляет его футболку скомканной и задранной к груди, и прикасается губами к животу там, где только что были его пальцы. Клаудио закрывает глаза и вдыхает, обдирая горло сухим воздухом. Он уже знает, что будет дальше, но сдавленно выдыхает: — Пожалуйста. — Сейчас. Клаудио кажется, что он ждет вечность. Наконец Марио справляется с его шортами и бельем, облизывает пересохшие губы и приступает. Клаудио выгибается ему навстречу, и смятая трава жалобно скрипит под ним.
Когда он просыпается, в комнате стоит запах алкоголя и пота. — Пиздец надрался, — думает Маркизио и бросает простынь в корзину для белья.
Автор: анон с фичками Персонажи: Марио Гомес, Клаудио Маркизио, Яспер Силлессен читать дальше- Моя такая хорошая, такая надежная, - говорит Силлессен. - Я всегда могу на неё опереться, она никогда меня не бросит. А для вратаря верная штанга - это самое главное. - Да, я тебя понимаю, - кивает Маркизио. - Моя тоже надежная, хотя я и не вратарь. А как она красива! Вся такая белая и стройная! - А моя холодна ко мне, - с грустью говорит Гомес. - Я её целую, я её ласкаю, а она все такая же железная и ледяная.
Автор: ташкентоанон Персонажи: Маркизио/штанга читать дальшеИногда мне кажется, что на футбольном поле только ты можешь меня поддержать. Я готов совершать безумные рывки и убегать от соперников только для того, чтобы оказаться поближе к тебе, коснуться тебя кончиками пальцев, затем ладонью... Прислониться к тебе горячим, потным лбом, прикрыть глаза и на мгновение забыть о том, что позади - недовольные партнеры по команде, тренер, который отругает меня - как же, подвел команду, увлекся забегом, не забил. И ведь не скажешь им, что и не старался забить - просто бежал изо всех сил, чтобы оказаться рядом с тобой хотя бы на долю секунды. И это так странно и, наверное, не правильно - найти поддержку в тебе, а не в своих друзьях, братьях, партнерах по команде... Но я всегда был странным, они говорят об этом постоянно: мол, ничего не отражается в моих безмятежных глазах. Безмятежных, каково, а? Уж ты-то знаешь, что ни черта они не безмятежные... Ведь иногда я тебя ненавижу. Особенно в те моменты, когда хочу, хочу, хочу забить гол, а ты отбиваешь мячи, которые я направляю в ворота. Когда ты мешаешь мне добраться до мяча и я падаю, и все, что могу сделать - бессильно колотить кулаком по газону, ругаясь сквозь судорожно стиснутые зубы. В тебе есть бесстрастность и даже холодность, и способность вынести все, все удары, что на тебя обрушиваются. И иногда я завидую тебе - прижимаясь горячим потным лбом, падая и утыкаясь в тебя спиной, обхватывая тебя руками, чтобы не упасть... - Маркизио! Хватит обниматься со штангой, Принц! Тренировка закончилась, свистка не слышал? Что ты вцепился в нее? Не бойся, она не упадет!
Автор: неизвестный анон Персонажи: Сами Хедира|Месут Озил читать дальшеМесуту кажется, что Сами слишком много. Он бы даже сказал, чересчур. Сами много во всем. В том, как он эмоционально разговаривает, как ведет себя на поле, на тренировке, в раздевалке, как обнимает до треска костей после забитого гола, как празднует очередную победу, даже в том, как он сидит на скамейке запасных. Месут всегда видит только его и ему каждый раз хочется спрятаться. Не потому что он плохо относиться к Сами, просто Месуту кажется, что его много, но никогда он не думает, что однажды Сами может стать очень мало. Сначала они играют вместе в сборной, потом одновременно приходят в Реал, Сами всегда рядом с ним, всегда поддерживает его, всегда обнимает, шутит, помогает, и Месуту кажется, что так будет вечно. Но вечность заканчиваетчя, когда Месут соглашается перейти в Арсенал. Он не подтверждает слухи, но все уже решено. Сами он не говорит до последнего. Он приходит к Сами поздно вечером, садится на диван и, пока Сами болтает о чем-то, рассказывает, что завтра подпишет контракт. И Сами вдруг становится очень мало, будто он превращается в невидимку. Месуту кажется, что он чувствует это. Он замолкает и по комнате разносится звук бьющегося стекла. Стакан с водой выпадает из руки Сами. Сами молчит несколько минут и только смотрит на Месута пустым взглядом, от которого тому становится не по себе. Месут ждет, что он будет кричать, возмущаться, что узнает все последним, разобьет что-нибудь помимо стакана, но Сами молчит и почти не двигается. - Сами? - тихо зовет Месут, но не получает ответа. - Сами, прости, что я не рассказал тебе раньше, я не хотел, чтобы ты переживал. Сами все еще молчит и Месут встает с дивана и подходит к нему. - Сами, пожалуйста... - Убирайся, - вдруг оживает Сами. - Вали в свою Англию. - Сами... - Месут пытается что-то сказать, но Сами берет его за руку и тянет к выходу. - Убирайся! - говорит он, выталкивает Месута в коридор и захлопывает дверь. Месут не идет домой. Он несколько раз стучит, просит открыть, но Сами не отвечает. Поэтому он садится у двери и скоро засыпает. Проходит около часа, прежде чем Сами открывает дверь и будит его. - Заходи, а то простудишься, будущая звезда английского футбола, - Сами протягивает ему руку и Месут, улыбаясь спросонья, чувствует, что Сами снова много, он снова что-то бормочет про то какой Месут идиот, что не сказал раньше, что он поддержал бы любое его решение, и еще про многое. Но сейчас Месуту не хочется спрятаться, сейчас ему хочется провести последние несколько часов со своим лучшим другом, который всегда будет с ним, даже на самом дальнем расстоянии.
Автор: анон с фичками Персонажи: Тьягу Сильва|Давид Луис читать дальшеВ раздевалке стоит непривычная, неуютная тишина. Даже воздух кажется ненормально спертым и душным несмотря на работу вентиляции. Никто не шутит, не хлопает дверцей шкафчика – не слышно даже привычного царапанья шипов бутс о плитку пола. Если ребята и переговариваются, то едва слышно, вполголоса. Они швыряют в сумки вещи как попало и быстрым шагом направляются к двери, не прощаясь и ни на кого не глядя. И у всех при этом одинаковое выражение лица – растерянное, тревожное и виноватое. Все стараются уйти как можно скорее, точно эта гнетущая тишина давит на них, точно им самим неловко находиться здесь. В помещении будто бы лежит умирающий. Луис не то, что не переоделся – даже в душе еще не был. Он достает полотенце и закрывает шкафчик. А потом снова открывает и закрывает, глядя, как поворачиваются петли. Идти куда-то не хочется – не хочется даже шевелиться, и Луис наверняка простоял бы на этом самом месте до завтрашнего утра, открывая и закрывая дверцу, если бы Силва за его спиной не сказал: - Значит, голландцы, да? Луис машинально кивает, хотя вопрос был риторический. - Они хороши. Луис кивает ещё раз. Конечно, они хороши, раз дошли до полуфинала. Силва перехватывает его руку, заставляя оставить дверцу шкафчика в покое, и тянет присесть на скамейку. Луис не сопротивляется: ему все равно. - Я бы хотел сыграть с Аргентиной в финале, - вдруг говорит он. - Я бы тоже и… - А сейчас, я даже не знаю, что хуже, - продолжает Луис, перебивая Силву. – Немцы, которые нас… - он издал нервный смешок, - или аргентинцы. Кто-то из них увезет кубок. Силва молчит – а что тут скажешь? Он приобнимает Луиса и хлопает по плечу. - Я не знаю, как выходить на матч с голландцами, - Луис качает головой и комкает в руках полотенце. - А давай вдвоем построим такую стену в защите, что голландцы даже всей командой её не пробьют? Фраза звучит вымученно, преувеличенно весело, но Луис слегка улыбается. Но тут же его улыбка гаснет, и он закрывает лицо ладонями. - Просто скажи мне, что мы возьмем третье место. Его голос звучит глухо, и Силва крепче обнимает его, целует в лохматую кудрявую макушку и говорит: - Мы обязательно выиграем.
Автор: анон с КЗЖ читать дальшеОни такие разные. Из разных уголков планеты. Со своими характерами, предпочтениями. Но всё-таки они вместе, потому что их объединяет одна правда. Ногомячеправда.
*** Две девицы без окна Пряли поздно вечерком. Пофиг, что здесь нет рифмА, И мы дрочим на Очо.
*** Вам пора завязывать с Ногомячеправдой, если вы: — следите за новостями никому не нужной команды из дна турнирной таблицы из-за одного игрока; — начинаете хихикать при виде табуретки; — начали пить больше чая, чем прежде; — вместо ПСЖ уверенно читаете КЗЖ; — откладываете все дела на завтра, потому что сегодня смотрите трансляцию с анонами; — начали интересоваться вкусом сока кактуса; — увидев понравившегося вам футболиста, думаете, кем он является в мифологии; — хотите сделать себе завивку; — ...да и другим тоже; — пытаетесь разжижить мел; — купили себе вычурный пиджак; — подобрали и приручили кузнечика; — делаете все дела через 90 минут после того, как захотели; И, наконец: — прочитали все треды. Дважды.
*** Серия ногомячеачивок: Бредоиммунитет: прочитать все ногомячетреды. Бредофанат: ...дважды. Адепт секты Кудрей: дрочить на восхвалять как минимум одного кудрявого футболиста. Боги Троицу любят: иметь в наличии фотки Ацтекского, Бразильского и Бельгийского Богов Кудрей. НарКотик: увлечься австралофутболом и болеть за Джилонгских Котов. Бредогенератор: написать фик по ногомячефандому. Мастер пэинта и чёрной гелевой ручки: нарисовать футболиста. (Без?)вредные вещества: выпить кружку зелёного чая и создать фик или рисунок.
Автор: анон с фичками читать дальше1. Говорят, что там, куда упали слезы Луиса, вырастают деревья, которые обвивают лианы. 2. Говорят, что если на ночь поставить в угол табуретку, то к утру на неё заберется Месси. 3. Говорят, что если снится Гомес – это к сексу. 4. Говорят, что встретить Крула в полночь – плохая примета. 5. Говорят, что если долго молиться на фотографию Очоа, то даже прямые волосы начинают завиваться, и появляется вратарский талант. 6. Говорят, что если встретить Роналду ночью на дороге, то нужно обязательно дать ему зеркальце, иначе он нашлет на тебя страшное проклятие кривоногости. 7. Говорят, что если вечером на рабочий стол поставить фотографию Нойера в воротах, то к утру они будут пустые. 8. Говорят, что по бразильским стадионам все ещё бродит зловещая тень демона Феллайни и ищет свои отрезанные кудри. 9. Говорят, что Чичарито нашли в горохе. 10. Говорят, что Лёв своими изнурительными тренировками убил одного из игроков. Теперь его призрак является вратарям соперника.
Автор: коллективное творчество анонов читать дальшеНас читают ВСЕ Месси: Что? Какой гарем? И нормальные у меня костюмы. Маркизио: ...что? Озил: ...а? Жиру: А кто такой Гомес? Гомес: *I like what I see* Нойер: Марио не шлюха! Швайни: Я тоже их шипперю, посоны. Буффон:...и вовсе она не страшная! Пирло: *умиляется* Мюллер: Гравитация, подойди, кажется, они что-то знают! Сборная Германии: ГА ГА ГА МЕСУТ ГЛЯНЬ ЧО ПРИДУМАЛИ Озил: Да ну вас. Я с вами больше не разговариваю. Хедира: Ну где же я спалился. Лёв: Так, чего у вас там опять? Быстро тренироваться!
*** Универсальные ответы ногомяча: 1. ВО ВСЕМ ВИНОВАТА ЖОПА ГОМЕСА! 2. Потому что Сервус. 3. Это все африканское колндунство 4. Его покусала КЗЖ. 5. Это благословение Гомеса 6. Это благословение Очоа
Автор: неизвестный анон Персонажи: Серхио Агуэро/Лионель Месси читать дальшеПосле матчей сборной Серхио всегда уходит одним из первых. Наскоро ополаскивается под хлесткими струями холодной воды, с силой растирается жестким полотенцем, быстро одевается и торопливо уходит. Все привыкли к этому. В сборной почти не осталось тех, кто помнит: раньше все было совсем иначе. Раньше Серхио уходил позже всех. Вместе с Лео.
Лео... Серхио запрещает себе думать о нем, блокирует все воспоминания словно новейший антивирус - очередного червя. Вот только нет еще такого вируса, который удалось бы обезвредить раз и навсегда. Воспоминания вновь и вновь продираются в его мозг, процарапывают себе дорогу и крутятся, крутятся, крутятся перед глазами. Стоит ему только зажмуриться и хоть на миг поддаться им, он и сейчас ощущает дрожь Лео в тот вечер, когда они впервые, боясь сами себя, задержались в раздевалке. Язык Серхио и сейчас жжет соль слезинки, которую он, задыхаясь от нежности, слизнул с щеки Лео. Лео сдерживался, как мог, и это ему почти удалось: та слезинка так и осталась единственной. Серхио до сих пор чувствует неожиданную мягкость чужой кожи под жадными пальцами, мягкость, которой невозможно было насытиться и от которой, казалось, невозможно отказаться. Если бы его тогда спросили, счастлив ли он, он бы ответил утвердительно, не задумавшись ни на секунду. Жаль только, он не знал, что это время было не просто счастливым . Оно было самым счастливым в его жизни. Когда всё, о чем только можно мечтать, само идет в руки, оно невольно обесценивается. Если счастье дается полными пригоршнями, так легко его не узнать. Так легко в казино судьбы сделать неверную ставку, нахально веря, что в случае проигрыша ты все сможешь наверстать. Счастье хорошо умеет маскироваться, и горе тому, кто не смог его распознать за дешевой мишурой. Тогда Серхио казалось, что мир замер в готовности склониться перед ними, новыми королями. Они были молоды, талантливы, отчаяны, всесильны. И они были влюблены. Но это сейчас он понимает, что то странное тянущее чувство в груди и было любовью . Той самой гребаной Любовью... А тогда в непреходящем опьянении собственными силами, удачливостью, бесшабашностью, ему казалось, что нужно успеть все здесь и сейчас. Он торопился жить, торопился взять все и немедленно. Девушки сменяли одна другую так быстро, что порой сливались в одно яркое, размалеванное пятно. А Лео.. А что Лео? Лео — это своем другое, правда? Тем более, он и сам говорил, что не имеет ничего против похождений любовника на стороне. Главное - не задумываться, от чего порой он смотрел на него с таким странным нечитаемым выражением в глазах. Ведь в общем жизнь прекрасна! И кто же виноват, что все это закончилось словами Джанины о беременности, ставшими ужасающим в своей безапелляционности приговором всей его прошлой жизни. Допрыгался, придурок, звучало в его голове. И сам понимал, что да, допрыгался. Потому что он мог быть гулякой, раздолбаем, хулиганом, но сволочью не был никогда. Он до последнего не мог сказать Лео о том, что, кажется, в мире вот-вот на одного примерного семьянина станет больше. Тянул и тянул в отчаянной надежде, что вот сейчас, вот каким-то небывалым чудом все само собой утрясется. Не утряслось... Серхио точно знает, какое наказание его ожидает в аду, куда он непременно угодит в свое время, хорошо бы только не очень скоро. За все то, что натворил, его вновь и вновь заставят переживать те десять минут на последней предматчевой тренировке, когда Маскерано весело повис на Лео и принялся допытываться, будет ли тот шафером на свадьбе своего лучшего друга. Серхио в тот момент хотелось одного: сдохнуть на месте. Вот просто так — упасть и сдохнуть, чтобы не видеть намертво впившихся в него глаз Лео и его губ, старательно растягиваемых в кривую улыбку. Тот матч они проиграли. Серхио пытался позднее поговорить, что-то объяснить, но Лео сменил номер телефона, электронный адрес и никогда не открывал дверь. Впрочем, если честно, Серхио не особо и настаивал. Он заранее знал всё, что тот скажет ему, и что на любую попытку возобновить отношения, просто пошлет его громко и нецензурно. Любовь- нелюбовь и прочая романтическая шушера уже не имела никакого значения, ведь Лео тоже не был сволочью.
Вот и все - порвать то, что казалось незыблемым, оказалось так просто. Жить как ни в чем не бывало дальше — стократ сложнее. По молчаливому и негласному уговору они свели к минимуму свое общение. Это далось на удивление легко: выкинуть все вещи, сжечь фотки, стереть видео, не смотреть матчи его команды. Сказать себе, что ничего не было и не будет. Точка. А если глупый кусок плоти в груди несогласно трепыхается, послать его на хер. Гораздо сложнее оказалось играть на публику прежнюю не-разлей-вода-дружбу. Когда агент впервые заговорил о том, что их непонятная размолвка негативно сказывается на имидже, он только нервно заржал и сообщил все, что он по этому поводу думает. Однако тот был весьма настойчив, снова и снова возвращаясь к этой теме и упирая на том, что это нужно не столько Серхио, сколько Лео. Против этого возразить ему было нечего. Если после всего, что он совершил, он может хоть чем-то помочь Лео, он сделает это. И какая нахрен разница, что заплатить ему за это придется всего лишь маленькими кусочками того самого куска плоти. И играли, и обнимались показательно на тренировках, и улыбались заученно. Делали все, лишь бы не сталкиваться взглядами и не испугаться того, что там поселилось. Все для того, чтобы верные фанаты в очередной раз умилились: «Ах, какая дружба!», поставили в уме еще одну галочку напротив слов «Лео - хороший мальчик» и охотно купили очередную сине-гранатовую футболку с заветной десяткой на спине. На фоне этой великой цели какое значение имело то, как его трясло каждый раз после очередной показушной фотосессии? И уж тем более не имело никакого значения, что после съемки всей команды и традиционного банкета в отеле Лео вдруг схватил его за рукав, потащил за собой и остановился лишь, ввалившись в номер. Сердце Серхио не то что подавало сигналы об опасности. Оно кричало о надвигающемся урагане, торнадо, шторме, от которого надо спасаться сию же секунду Он орало, что если немедленно не сбежать на другой конец Вселенной, то очередной маленькой смерти, когда шторм пройдет, не избежать. И оно, несчастное, выжатое досуха сердце засранца Серхио, может в конце концов взбунтоваться и не вынести. А Серхио, словно застыв, всё смотрел и смотрел в ставшие вдруг такими большими и темными глаза своего Лео, и понимал, что ему нет уже никакого дела до того, что будет завтра. Он слишком много лет прожил в этом мире, чтобы верить в сказки. Но если бы вдруг добрый маг предложил ему выполнить любое его желание, одно-единственное, самое дорогое, он точно знает, что попросил бы. Дать возможность пережить тот вечер еще раз. Странный, фантасмагорический вечер, полный причудливых теней и болезненных эмоций. Вечер, в который они хорошо если обменялись хотя бы десятком слов, но сказали друг другу больше, чем за всю жизнь. Вечер, в котором обычно довольно сдержанный Лео отдавался как никогда и тем самым забирал, присваивал себе Серхио, всего, без остатка. Вечер, когда каждое прикосновение жгло огнем, и поэтому они прижимались друг к другу все сильнее, пытаясь оставить на другом свой след. Не обмолвившись ни словом на эту тему, оба знали, что это последний раз. И поэтому Серхио ничуть не удивился, когда через день наткнулся в журнале на улыбающуюся физиономию Лео под ручку с Антонелллой и радостную статью о грядущем пополнении в семействе звезды Барселоны.
Вот и всё. Финита ля комедия. Теперь они — оба уважаемые и известные люди, достойные члены приличного общества. У них есть работа, которую они выполняют на «отлично», и общественные обязанности, которые они строго блюдут. У них есть семьи, в конце концов: пусть Серхио и не смог свою сохранить, но сын всегда будет для него смыслом жизни. У них все, как у людей. А если тот надоедливый комочек плоти с этим не согласен, Серхио знает, как его утихомирить. У него большая практика в этом вопросе, он мог бы давать лекции всем желающим. Его советы просты: не думать, не вспоминать, не смотреть, не разговаривать, не мечтать, не надеяться, не хотеть, не верить, не любить. Сложно? А никто и не обещал, что будет легко. Начните с малого: всегда уходить первым с тренировки.
Автор: фикбукоанон Персонажи: Марио Гомес/Томас Мюллер читать дальше— Томас, что это? — Марио взял его за локоть и провел пальцем по ссадинам, от чего Мюллер недовольно поморщился. — Только не говори, что ты еще с кем-то... — Что? Нет, я не... Черт, Марио, — Томас почему-то покраснел, лежа в постели с бывшим одноклубником. — Я просто упал на поле. Пару раз. — Сказал то, что думаю. И что я должен подумать, когда у тебя локти и колени в кровь? И эти синяки. На поле такие не набивают. Томас хмыкнул. — Ну я же особенный. Ты мне сам говорил. — Ты лучший. — Марио обнял его за талию и поцеловал в разбитую скулу. — Я должен был остаться с тобой. Я бы никогда не дал тебе упасть. — Я тебя никогда ни о чем не просил. Томас отвернулся к стене, и Марио неловко убрал руку с его талии. Он хотел сказать Томасу, что любит его, но в горле будто стоял ком.
Автор: неизвестный анон Персонажи: Гильермо Очоа/Давид Луис. читать дальше Гильермо проснулся от того, что у него зачесался нос. Приоткрыв глаза, он понял, что лежит, уткнувшись в кудри Давида Луиса. Чуть отодвинувшись, он осторожно потерся носом о подушку, стараясь не разбудить Давида, и затем снова тихонько зарылся лицом в его волосы. Они все еще хранили легкий аромат фруктового шампуня. - Доброе утро, Мемо, - произнес чуть хрипловатый со сна, но явно довольный голос. - Может, хватит меня обнимать? Ты горячий, как печка. И что это там прижимается ко мне сзади, в районе двух моих бедных полушарий? Пощади, молю. - Может, и пощажу, - обжигающе, в самое ухо прошептал Гильермо, не вняв полусонным мольбам и прижимая Давила к себе еще крепче. - Все зависит от твоего поведения.
Автор: фикбукоанон Персонажи: Мануэль Нойер/Томас Мюллер читать дальше Они с Томасом никогда не были особо хорошими друзьями, но сон не шел, и гребаная жара не давала даже попытаться. Мануэль сел в постели, бесцельно переключил пару каналов телевизора и решился. Мюллер не заставил его долго ждать у двери номера, и когда она открылась, Мануэль проследил, как удивление на лице Томаса меняется улыбкой. Может он зря так волновался. — Привет. — Я, хм... Как ты? — Мануэль кивнул на его разбитую бровь. — Да нет, все в порядке. Не стоило... Мануэль перебил его, — я зайду? — Конечно. Томас вернулся в номер и сел на край кровати, положив локти на голые колени. Мануэль осторожно сел рядом. — Это было не так плохо. Сегодняшний матч. Ты молодец. Томас улыбнулся и кивнул, больше из вежливости. Пауза располагала к дальнейшим действиям. Мануэль коснулся его щеки и повернул, чтобы рассмотреть перебитую бровь. — Болит? Он не стал ждать ответа и поцеловал Мюллера, будучи готовым к приглушенному ночному скандалу, собственному душному номеру и может даже чему-нибудь спиртному. Томас только податливо лег на спину и потянул его за собой. Дальше Мануэль старался не задумываться о происходящем, иначе возбуждение бы начало пропадать и вышло бы совсем неловко. Он думал только о руке Томаса, лежащей на его спине, и его хриплом шепоте, понятном лишь по одной интонации.
Мануэль поднялся, оставив Томаса отдышаться, и нашарил в кармане брошенной рубашки самокрутку из сильно смятой сигаретной бумаги и зажигалку. Косяк он протянул Томасу. — Хочешь? Томас неуверенно взял его и покрутил в руках. — Давай. Это поможет, если было очень больно, — Мануэль добавил, — я про твою бровь. Могу раскурить для тебя, если хочешь. Мануэль взял косяк из рук Томаса и щелкнул зажигалкой. Выпустив небольшое облако дыма, он передал его обратно. Томас прислонился к его плечу и затянулся, и Мануэль наконец почувствовал, как ему становится хорошо. — Расслабься, все будет в порядке. За окном начинало светлеть небо и где-то сработала сигнализация. До утра было еще пару часов.
Автор: неизвестный анон Персонажи: Серихио Агуэро/Лионель Месси читать дальшеЧетырнадцатилетнему Серхио обидно почти до слез: он так долго считался одним из самых лучших игроков в своей команде, но как только появился этот мелкий, все стали превозносить его. И ведь, хоть и и самому тошно от таких мыслей, но нельзя не признать, что все по-честному. Серхио сам порой невольно замирает в восхищении, глядя, как этот малорослик с удивительной легкостью и неумолимостью тарана обходит всех, кто стоит на его пути к воротам. Серхио постоянно напоминает себе, что он типа обижен, но делать это становится все труднее и труднее. Когда им исполняется 17 и 18 лет, их включают в сборную на молодежный чемпионат мира. Они одни из самых юных участников, и Серхио ощутимо потряхивает. Только лицезрение того, как явно волнуется Месси, необъяснимым образом успокаивает. А еще делает Лео более близким и понятным. Кажется, эта неутомимая чудо-машинка - тоже человек. Лео рвет и мечет, Лео забивает гол за голом, Лео вновь и вновь приводит команду к победе. И Серхио уже почти не помнит, что он вроде как должен злиться. В финальном матче при шаткой и нервозной ничье за 15 минут до окончания основного времени именно ему удается заработать такой важный, такой способный все изменить пенальти. И когда Лео направляется к точке, он с молчаливой мольбой стискивает его руку уже совершенно искренне. Какая разница, кто лучше или хуже? Лео может это сделать. Так пусть же сделает, черт возьми! Когда Лео реализует пенальти и тем самым устанавливает окончательный победный счет, вскорости зафиксированный на табло, Серхио кричит так, что назавтра, наверно, не сможет даже хрипеть. Вокруг творится нечто невообразимое - от шума, криков, чьих-то истошных воплей и волнами накатывающих эмоций голова идет крутом. И поэтому он не сразу узнает, кто именно крепко прижимает его к себе, чмокает в щеку и жаркими губами шепчет на ухо: «Спасибо!». Уже в следующую секунду Лео от него оттирает ликующая куча мала, но Серхио почему-то так и стоит на месте, с глуповатой улыбкой потирая щеку. Лео и правда лучший, спорить бессмысленно, но что мешает постараться не отставать от него? А когда на вечеринке в честь победителей, Лео, явно робея, неловко целует его уже не в щеку, отставать он не намерен тем более. Годы мчатся со скоростью мяча, влетающего в ворота. Турниры, матчи, города меняют друг друга. Лео раз за разом признают лучшим игроком мира. Но Серхио давно не испытывает никакого душевного дискомфорта по поводу разницы в их статусах. Да, у него нет стольких наград, он не выигрывал Лигу чемпионов, и Золотой мяч ему уж точно не светит. Но именно его обладатель всех этих трофеев в тишиме очередного номера в отеле вновь и вновь гладит по щеке и шепчет: «Ты знаешь, что ты у меня самый лучший?». И блаженно зажмурившийся Серхио не спорит: ведь и в этом есть своя правда.