Криштиану в истерике звонит Месси. "Бороду. Мою. Сбрил. Сука." "Да стремная была борода. Без нее лучше." "Ах, стремная, говоришь? Ну тогда я перестаю делать эпиляцию! И выщипывать брови!" "Не смей! Только не брови!" "Ладно. Так уж и быть. Только перестать там скандалить! Я еще не теряю надежды вернуться в свое тело. И хотелось бы чтобы его не продали к тому времени в Вальядолид."
- На меня смотри, - сказал Игорь, сжимая длинные волосы в кулаке. Гоша послушно поднял взгляд. - Бери глубже, давай, я же знаю, ты можешь, - не дожидаясь реакции Игорь толкнулся в горячий влажный рот, доставая до самого горла. Гоша чуть подавился, из уголков глаз потекли слезы. - Не смей отводить взгляд.
Преданный взгляд сквозь слипшиеся от слез ресницы сносил крышу. Игорь практически насаживал Гошу ртом на свой член.
Почувствовав что скоро кончит, Игорь вынул свой член и начал водить головкой по пухлым губам.
- Твои блядские губы... Слаще любой пизды. Созданы для того, чтобы их ебать, - шипит он, кончая.
Игорь любит кончать так - забрызгивая спермой блестящие от слюны, ярко-алые губы. Но еще больше он любит смотреть как Гоша слизывает его сперму, посасывая губы, чтобы не упустить ни капли.
- Так, кто там следующий? - спрашивает Игорь и наугад выбирает того, кто занимает его место.
А хотя, если честно, он больше всего любит смотреть на то как этот блядский рот пользуют по прямому назначению, пуская его по кругу, пока их малыш-вратарь не начинает хныкать и давиться спермой. Пока его губы не опухают еще больше, становясь похожими на истекающую, готовую к хорошему траху пизду.
Я так хотела писать по ним флафф и горячие потрахушки, но в виду сложившейся ситуации получается только ангст.
Ковач/Хамес- Ты нарываешься, - голос Нико спокойный и размеренный, но глаза прожигают дыры.
Хамес молчит, упрямо поджав губы.
- Вчера. Что это было? Желтая карточка на ровном месте. А потом ты еще и убежал, как обиженный ребенок.
- Я не ребенок! - наконец взрывается Хамес.
- Голос на меня не повышай, - угрожающе говорит Нико.
- А не то что? Отшлепаешь меня? Да у тебя кишка тонка! Ты как импотент, умеешь только глазеть, сделать что-то силенок не хватает!
Нико сжимает кулаки и еле сдерживает себя от того чтобы вжать Хамеса в стену.
- Отстранение на три матча, - вместо этого говорит он.
- Иди ты на хуй! Что, раз не можешь трахнуть меня как мужик, решил выебать вот этим? Я итак просиживаю на банке все важные игры, хотя ты отлично знаешь, на что я способен!
- А еще я знаю про твою травму и знаю, что ты до сих пор полностью не восстановился.
Хамес чуть усмиряет пыл, но все еще смотрит на Нико так, как будто готов накинуться на него в любой момент.
Нико и сам чуть подрагивает от напряжения. Дерьмо. Как же он попал. Как же он ненавидит себя и Хамеса в этот момент. Потому что он должен быть профессионалом. Должен думать о команде, стратегии, тактике, а вместо этого мечется между похотью и нежностью, между безумием и безрассудством.
Нико хочет обнять Хамеса и шептать о том какой он драгоценный. О том что Нико переживает за его здоровье и готов пожертвовать игрой, потому что накануне доктора сообщили тренерскому штабу что Хамес жаловался на дискомфорт в колене.
Нико хочет вжать Хамеса в стену, впиться поцелуем в его губы. Хамес напрашивается на то, чтобы Нико его отшлепал, вытрахал из него всю спесь.
С самого первого дня Хамес стал для него испытанием. В молодом колумбийце сочетались невинность больших карих глаз и абсолютно развратный рот. Солнечные улыбки и томные, дразнящие взгляды. Нико не понял вовремя, как он попал.
Поначалу Нико думал что легкий флирт не перерастет во что-то большее. Внимание кого-то столь молодого и яркого льстило. Хамес даже не пытался скрывать своего интереса. Заглядывал преданно в глаза, тяжело вздыхал и прикусывал губу каждый раз, когда Нико к нему прикасался.
В какой-то момент это перестало быть невинным флиртом. В какой-то момент Нико понял, что готов наплевать на все и взять то, что Хамес так бесстыдно предлагал. В тот день они оказались вдвоем в его кабинете. Хамес присел на краешек стола и положил свою руку на руку Нико. А потом обе их руки оказались на бедре Хамеса. Нико чудом удалось остановиться тогда. Хотелось вцепиться в это сильное бедро, встать с кресла, раздвинуть ноги Хамеса и...
После того дня Нико стал избегать Хамеса, как огня. Не оставался с ним наедине. Был вежлив и профессионален, но отводил взгляд каждый раз, когда Хамес на него смотрел.
Нико не знал, что делать. Не знал как совладать с огнем полыхавшим внутри.
Хамес вначале был расстроен и не понимал, что произошло. А потом как будто взбесился. Провоцировал его сознательно. Замыкался в себе. Смотрел с тоской. Грубил.
Нико понимал, что губит сейчас их обоих. Что его карьера вот-вот пойдет по пизде потому что он не может сосредоточиться на своей работе. Что Хамес скоро совсем озвереет на банке и либо уйдет в другой клуб, либо нарвется на скандал в Баварии.
По-хорошему им давно уже надо было поговорить, но Нико боялся оставаться с Хамесом наедине. Правильно боялся.
После матча с Аяксом он все же не выдержал и решил поговорить с Хамесом серьезно. В результате они оказались на волосок от того, чтобы разорвать друг друга на куски и разгромить его кабинет. Нико знал, что если дотронется сейчас до Хамеса - их уже ничто не остановит. Воздух звенел от возбуждения.
Хамес облизал губы. Нико прикрыл глаза и начал молиться всем богам, прося их о помощи.
- То есть ты хочешь сказать, что таким образом заботишься обо мне? - спрашивает Хамес, глядя на него в упор. - Считаешь, что раз у меня когда-то там была травма я не смогу выйти на поле и отыграть нормально матч? Думаешь я настолько слаб?
Нико не знает, что ответить. Боится сказать вообще хоть что-нибудь. Сейчас любое слово может спровоцировать то, чего они оба хотят, но не могут себе позволить.
Хамес тоже молчит. Ждет.
Невероятным усилием воли Нико отступает на шаг назад. Потом еще. И еще. Пока не оказывается на противоположном конце кабинета.
- Можешь быть свободен, - говорит он Хамесу, отворачиваясь и делая вид что занят изучением первых подвернувшихся под руку бумаг. - О том что с тобой делать мы решим, посовещавшись с тренерским штабом.
Нико слышит злой короткий смешок и то как закрывается за Хамесом дверь.
Аноны, я дико извиняюсь. Я не знаю, зачем я это сделал. На самом деле, это очень черновик, но до ума я вряд ли доведу, поэтому как есть.
Про бороды и неудачные идеи. ООСище."Только не смейся." Эди в ожидании уставился на экран смартфона. Тренькнуло следующее сообщение - фото, и он расплылся в улыбке. С экрана на него смотрел грустный Луис. Без бороды. "Ну что молчишь? Ужас, да? Я, кажется, отвык так ходить. Чувствую себя голым." Эди, задумавшись на секунду, набрал в ответ: "Ну не начинай. Тебе хорошо так, правда. Я уже и забыл, какой ты без этой вечной щетины. Почему решил сбрить?" "А я и не решал. Мне... помогли. Там идиотская история получилась. Встретимся, расскажу." "И не надейся, что я забуду. Ладно, мне пора. Удачи вам в Лондоне!" "Расскажу-расскажу. И вам удачи! Забей сегодня." *** А вышло все попросту глупо. Они посмеялись в раздевалке, что Барсе тоже нужно что-то менять, раз уж у их вечных соперников такие глобальные перемены. "Нет, Лео, даже не думай бросить нас и сбежать куда-нибудь. Лучше сделать что-нибудь такое-эдакое, чтобы вроде бы было по мелочи, но в то же время привлекало внимание," - Пике сделал неопределенный жест руками и окинул озорным взглядом всех присутстующих. "Жерар, иди ты со своими идеями... Ну что ты хочешь, чтоб я сделал?" - Месси посмотрел на него устало. "Вот ты даже не дослушал, а уже подозреваешь меня неизвестно в чём. Бороду сбрей. А потом я сбрею. А потом вон, Суарес..." - Пике оглянулся на Луиса. "Нет, парни, даже не думайте. Это - без меня!" - Луис нахмурился, всем видом показывая, как именно он относится к этой идее. *** Как же он удивился, когда Месси на следующей тренировке появился без бороды. Он был невозмутим, как всегда, а вот Пике веселился больше всех. И Луису это совсем не нравилось. *** Сверкающий гладким лицом Пике вызывал раздражение. Первое, что он сказал Луису при встрече, было:"Ты следующий, дружище. И не вздумай увильнуть". "Я уже сказал, что не собираюсь в этом участвовать. Когда мне бриться, я сам решу," - Луис сбросил с плеча руку Пике и поспешил уйти. *** Они провели тренировку, осваиваясь на Уэмбли, и после, в раздевалке, Пике подошел к Луису. Он потрепал его по щеке и, ухмыляясь, сказал: "Пора расстаться с бородой, Луисито. Ты, наверно, хочешь, чтобы мы тебе помогли?" Луис огляделся. Рядом с Пике стояли Коутиньо и Ракитич с электробритвой в руках. Лео нигде не было. "Вы спятили?! Отвалите, придурки!" - ситуация становилась фарсом, и Луис уже готов был рассмеяться, но Пике смотрел на него убийственно серьёзно. А дальше всё случилось быстро. Луис даже не понял, что именно произошло. Пике кивнул Ракитичу и бросился на него, прижимая всем своим весом к стене. Под ухом зажужжала бритва, пара прикосновений к лицу, и вот его уже никто не держит. Прилагая неимоверные усилия, чтобы не врезать Жерару по физиономии, Луис выхватил бритву из рук Ивана и, объяснив непечатно, что он думает о Пике, его идеях и его близких родственниках, а также обо всех присутствующих, пошёл заканчивать то, что начали его товарищи по команде. *** Уже в отеле, глядя на себя в зеркало и вспоминая виноватый взгляд Лео, Луис подумал, что, в сущности, ничего страшного не произошло, и что действительно нужно что-то слегка менять. А бороду всегда можно отрастить заново.
Печальный шиппер Тони и Луки присаживается рядом шиппер Тони и Луки! он существует! целый один анон любит Крооса, но понимает, что этот немецкий пирожочек не вызывает прилива писательства. почему-то.
аноны-шипперы Тони и Луки, вы есть! Какое счастье! Меня так растрясло после матча Реала, так мне было котиков жаль, что я себе накурила очередную хэдканонную простыню, которая внезапно в два часа ночи превратилась в драббл (первый в моей жизни :horror. И именно Кроос у меня вызвал прилив писательства (внезапно!)
сидят в раздевалке под одним пледом с чаем (холодно, дождь, пиздец) и жалуются на жизнь друг другу
спасибо за вдохновение вот этой фразе! Не судите строго - писалось впервые в жизни, и в изменённом состоянии сознания на почве острой бабьей жалости
драббл или хэдканонная простыня Лука замёрз, очень устал, вконец заебался. Ему обидно даже не за себя, а за Крооса, который так сильно старается и не понимает, ПОЧЕМУ творится такой пиздец. Тони ведь не жалуется никогда и никого не обвиняет, только сжимает зубы и пашет изо всех сил. Он такой, этот терпеливый работящий немец. И Лука почти ненавидит своих сокомандников за каждый ляп, который вынужден подчищать Тони. Он ненавидит мироздание за то, что именно Тони совершает роковую ошибку в несчастливой Москве. ТОНИ, который меньше всего заслуживал быть виновником поражения. Насколько ещё хватит Тони в таком режиме бесплодных усилий? О том, насколько хватит его самого, и так выжатого чемпионатом мира, Лука старается не думать. Как и том, что каждый из прожитых им 33 лет в последнее время ощущается тяжелым грузом на его плечах. Лука не собирается думать об этом сейчас, у него есть более насущные заботы, вернее, забота. Тони сидит на скамейке, поникший, заторможенный, вяло и неловко выпутывается из мокрой формы, как уставший ребёнок. Футболка не поддаётся, липнет к холодной коже, Тони барахтается в ней и дрожит всё сильнее. Проклятая тряпка просто ледяная, и глазам становится горячо от внезапно подступивших злых слёз. Ловкие руки ложатся на спутанные мокрой тканью предплечья Тони, и в два счёта освобождают его от футболки, отбрасывая её на пол. Лука набрасывает ему на плечи полотенце и энергично вытирает досуха. Надо бы в душ, но Тони просто не может пошевелиться сейчас, из него словно вынули батарейки. Он смотрит Луке в глаза, молча, жалобно, как побитая собака, и тот понимает без слов, как и всегда. Лука молча достаёт из своего шкафчика плед, с которым не расстаётся в поездках, укутывает в него Тони и отрывистым, не терпящим возражения тоном приказывает одному из ассистентов организовать горячий чай. Это наконец привлекает внимание раздевалки, и Тони сжимается под направленными на него взглядами, остро желая накрыться пледом с головой. Рамос подымается было со скамейки, но тут же с размаху плюхается обратно, напоровшись на недобрый, предупреждающий взгляд Модрича. Это недвусмысленный приказ - "не лезь!", а Рамос не идиот, чтобы провоцировать Луку, когда тот в самом паскудном из своих дурных настроений. Поэтому он громко приказывает всем не копаться и тащить уже свои задницы в душ, и сам же первым уходит. В чём бы ни была проблема с Кроосом, Рамос знает - Модрич её решит куда лучше него. Под пристальным взглядом Луки, загораживающего собой Тони, раздевалка быстро пустеет. Они остаются одни, ненадолго, всего на несколько минут, но Тони безмерно, до слёз благодарен другу за эти мгновения тишины. За возможность не держать лицо и позволить себе раскиснуть, совсем чуть-чуть. Лука ловко ныряет к нему под плед, суёт в руки термо-кружку с чаем и прижимается всем своим худым крепким телом, удивительно тёплый, надёжный, ласково гладит всё ещё покрытую ознобными мурашками спину. Безвольно привалившись к костлявому плечу, Тони медленно пьёт горячий, но не обжигающий чай, изредка судорожно вздыхая (а может всхлипывая) в кружку. Он молчит. И Лука молчит тоже, кутает их обоих в пушистый плед, обнимает и просто держит, делясь своим теплом и силой. Когда чай в бездонной кружке заканчивается, Тони уже оживает настолько, что может оторваться от Луки. Он и близко не в порядке - голова тяжёлая, всё тело налито свинцовой усталостью, отголоски несостоявшейся истерики неприятно скребут внутри. Но уже не так холодно, и теперь Тони знает, что ему точно хватит сил принять душ, привести себя в порядок и как-то пережить дорогу домой, в Мадрид. Когда Тони выходит из душа, он уже не такой серый и безжизненный, и у Луки немного отлегает от сердца. Он молчаливым стражем стоит рядом, пока тот одевается, ни на кого не глядя, игнорируя обеспокоенные и любопытные взгляды товарищей по команде. Рамос наблюдает исподтишка, Гаррет и Кейлор откровенно волнуются, но не пытаются заговорить. Лука позже поговорит с ними и успокоит, а сейчас его задача - доставить Тони к автобусу, не допустив к нему журналюг и болельщиков. Небрежно обхватив его за талию и скалясь в объективы камер, Лука тащит Тони сквозь чёртов кордон ненавистных и нежеланных сейчас зевак. Рамос шагает к фанатам, фотографируется, подписывает несколько футболок, эффективно отвлекая внимание на себя. Здоровенный Гаррет держится рядом, практически заслоняя их собой. Ещё несколько метров, и Лука буквально запихивает опять поплывшего Тони в автобус и, крепко ухватив под локоть, ведёт в конец салона, стягивает куртку и усаживает у окна. Из сумки появляется плед, и Тони с благодарным вздохом тут же заворачивается в него и прикрывает глаза, проваливаясь в сон как в обморок. Лука несколько секунд смотрит на него и с силой проводит ладонями по лицу, с удивлением отмечая подрагивающие пальцы. Господи, как же он устал. Лука на миг прикрывает глаза и судорожно дёргается, когда на плечо опускается рука. - Тебе нужно отдохнуть, Лукита. Ты на ногах не стоишь, - Кейлор, всегда чуткий, внимательный Кейлор, мягко толкает его в кресло, суёт под голову подушку и гладит по спутанным волосам как ребёнка. - Ты хороший друг, Лукита, ты позаботился о нём, а теперь расслабься, поспи. Я скажу остальным, чтоб не шумели. Давай же, не упрямься, с ним всё будет хорошо, и с тобой тоже. Мягкий голос Кейлора убаюкивает, успокаивает, тревога, сдавливающая грудь, понемногу отпускает. И Лука позволяет себе расслабиться, уступить охватившему его изнеможению. Веки ужасно тяжелые, и Лука с закрытыми глазами находит под пледом ладонь Тони и так и засыпает, крепко прижав её к своей груди. Целомудренная интимность этого жеста бьёт Кейлора под дых - столько в нём нежности и привычки и столько чувств кроется за ним. Он осторожно расправляет плед, накрыв им и Луку, скрыв это тайное, нежное от чужих глаз, и на миг закрывает глаза, как перед началом игры. "Господи, не оставь их милостью своей".
Не сдерживай себя, анон - твори! фанонь! Ну погнали. От истоков так сказать. Чтоб вкурить нужно знать про все фейлы Кокорина и Мамаева, которые они творили на пару. Первый фейл это отдых в США и куча фоток в обнимку, после которых их журналисты записали в бело-синеголубые. Фанон по Мамаеву и Кокорину, прости господи Ребята полетели на отдых в Майами. Еще до поездки между ними существовала какая-то недосказанность, двусмысленные случайно брошенные фразы. Саша пытался поймать Пашу на слове, прояснить все, но тот всегда ловко выкручивался из ситуации, "отмораживался" и делал вид, что ничего не происходит. До этого у Саши не возникало интереса к мужчинам, было много девушек, к геям относился спокойно и с юмором. То, куда все это шло, пугало его, но противостоять какому-то магнетическому влиянию друга он не мог. Однако боялся делать какие-то шаги. На отдых в США он летел со смутным предчувствием чего-то. После очередной шумной вечеринки в клубе на побережье они завалились в номер, как ни странно не очень пьяные. Саша был в эйфории от крутого отдыха, от нахождения рядом с Пашей. Они завозились в шуточной борьбе на кровати, Мамаев победил (и как ему удавалось при такой комплекции?) и оказался сверху. Саша встретился с ним взглядом и попал под влияние взгляда этих гипнотических зеленых глаз. Мамаев был какой-то не такой, как обычно. Слишком напряженный, слишком трезвый. Он медленно поднял руку от плеча Саши, взял его за подбородок жесткими тонкими пальцами и поцеловал. Саша не сразу понял, что происходит, замер, но потом страсть в крови закипела, он приоткрыл губы, и больше этой ночью они друг от друга не отрывались. Весь оставшийся отдых был как сюжет из какой-то другой жизни. Их влекло к друг другу со страшной силой. После прилета их встречи и ночи продолжались. Саша увязал в этих отношениях все глубже. Мамаев имел над ним какое-то магнетическое влияние. Затем ситуация, в которой о них едва не стало известно всем окружающим. Случай со случайно попавшими в сеть совместными фотографиями в ванной внес в их отношения разлад. По сути им едва удалось отшутиться. Мамаев упрекал Сашу, что тот от счастья совсем голову потерял. Спустя несколько недель Паша сказал, что они творят какую-то ерунду, и им лучше все прекратить. Кокорин был разбит. To be continued...
анон, который вчера вечером сказал, что зашипперил щенсны и манджукича, я тебя официально ненавижу типа хедканон? не? не знаю вообще Манджукич впервые в жизни чувствует себя маленьким, когда пытается уместиться на автобусном сиденье рядом с Щенсны. Войцех слишком большой, вскользь касается рукой (опять), когда ворочается под пледом, и занимает, кажется, всё свободное пространство. Марио переводит взгляд на мелькающие огни за окном и тоскливо вздыхает: хочется спать, ноги затекли, не двинуться, да ещё и дует откуда-то. Утро встречает теплом и недовольным голосом Бонуччи над головой "разбудите их уже, сил моих нет на это безобразие смотреть". Марио моргает раз, другой и понимает, что во сне перебрался на сторону Щенсны и теперь лежит, уткнувшись ему в плечо, под чужим пледом — вот почему было так тепло и удобно. Вокруг умиленно хихикают сокомандники, автобус стоит около заправки в ореоле серой мути только начинающегося рассвета. Рука Щенсны успокаивающе гладит бок и Марио засыпает снова.
Щенсны и Жук, я не умею писать, извините, просто надо куда-то поорать, а то разорвёт читать дальше У Манджукича разодран локоть, отбиты рёбра и к горлу комом подступает бешенство - игра не идёт. Пьянича сбивают с ног в очередной раз, и Уэмбли слитно воет в ответ на свисток судьи. Игроки смотрят исподлобья и зло, Бернардески вовремя оттаскивает готового вспылить Дибалу в сторону и шепчет что-то успокаивающее на ухо, все устали. Манджукич не подходит близко, смотрит от зоны своих ворот, пользуясь нечаянной передышкой. В висках бьётся глухое раздражение пополам с безнадежностью: они и так ещё не пришли в себя от трудной игры с Лацио, ещё и Тоттенхэм, как в издёвку, решил поиграть в десять защитников.
Из этих мыслей его выдергивает движение вдоль плеча. Щенсны подходит со спины почти неслышно, смотрит спокойно и говорит неожиданно: "успокойся", он говорит:"дыши". Чужая рука мягко давит на саднящий бок, не больно, только щекотно и тепло. Раздражение уходит, Марио приваливается к плечу Щенсны и впервые за матч думает, что всё не так уж и плохо.
Они смотрят на поле, где игроков Тоттенхэма на пяти языках материт раздраженный Пьянич, и Щенсны неожиданно по-кошачьи фыркает Марио в ухо, а потом смеётся. Марио смеётся вместе с ним. Они не видят, как Аллегри, внимательно наблюдающий за ними с бровки, облегченно хмыкает. Матч продолжается.
не могу перестать думать про модрича, который подкармливает печеньками грустного бейла, у которого на поле не ладится, крокодил не ловится и кокос не растет
Не совсем то, но печеньки тут тоже есть- Кусочек за угловой, кусочек за аут, кусочек за голевую передачу... что, не хочешь за передачу? Ну давай за гол... Что смотришь, морда небритая? Разжимай свои орудия убийства...серьёзно, хватит на меня смотреть! Шоколад помогает от депрессии и придаёт сил, я в Гарри Поттере читал, дважды. Бейл хмыкнул, и печенье мгновенно исчезло за клацнувшими зубами. Лука с преувеличенным испугом отдёрнул руку. - Что, полегчало? - Гарет помотал головой, не отводя насмешливого взгляда. От пушистых после фена волос маленького хорвата пахло яблоком, и это отвлекало как от печенья, так и от тех причин, из-за которых Модрич бросился его успокаивать. Невезение... Как только они более-менее оклемались от игры, Рамос решил сыграть в хорошего капитана и панибратски прихватил валлийца за плечо, прочувствованно рассказывая, что фарт приходит и уходит, и все они видели, что творится в Турине. Ко второй минуте рассказа мимо прошёл Лука, сочувственно хлопнув его где-то в районе бедра и залихватски подмигнув. Теперь он задумчиво шелестел упаковкой из под печенья, бурча под нос что-то в духе "да не, больше он бы точно заметил". Ещё этот чёртов яблочный шампунь... О нет, невезучим себя Гарет точно не считал. Но готов был ещё немного таким посчитаться - так, для профилактики.
Я вернулсо. Анон, ждущий редемпшена, он будет в третьей части Фанон про Мамаева и Кокорина. Первая часть Ребята полетели на отдых в Майами. Еще до поездки между ними существовала какая-то недосказанность, двусмысленные случайно брошенные фразы. Саша пытался поймать Пашу на слове, прояснить все, но тот всегда ловко выкручивался из ситуации, "отмораживался" и делал вид, что ничего не происходит. До этого у Саши не возникало интереса к мужчинам, было много девушек, к геям относился спокойно и с юмором. То, куда все это шло, пугало его, но противостоять какому-то магнетическому влиянию друга он не мог. Однако боялся делать какие-то шаги. На отдых в США он летел со смутным предчувствием чего-то. После очередной шумной вечеринки в клубе на побережье они завалились в номер, как ни странно не очень пьяные. Саша был в эйфории от крутого отдыха, от нахождения рядом с Пашей. Они завозились в шуточной борьбе на кровати, Мамаев победил (и как ему удавалось при такой комплекции?) и оказался сверху. Саша встретился с ним взглядом и попал под влияние взгляда этих гипнотических зеленых глаз. Мамаев был какой-то не такой, как обычно. Слишком напряженный, слишком трезвый. Он медленно поднял руку от плеча Саши, взял его за подбородок жесткими тонкими пальцами и поцеловал. Саша не сразу понял, что происходит, замер, но потом страсть в крови закипела, он приоткрыл губы, и больше этой ночью они друг от друга не отрывались. Весь оставшийся отдых был как сюжет из какой-то другой жизни. Их влекло к друг другу со страшной силой. После прилета их встречи и ночи продолжались. Саша увязал в этих отношениях все глубже. Мамаев имел над ним какое-то магнетическое влияние. Затем ситуация, в которой о них едва не стало известно всем окружающим. Случай со случайно попавшими в сеть совместными фотографиями в ванной внес в их отношения разлад. По сути им едва удалось отшутиться. Мамаев упрекал Сашу, что тот от счастья совсем голову потерял. Спустя несколько недель Паша сказал, что они творят какую-то ерунду, и им лучше все прекратить. Кокорин был разбит. To be continued... Во второй части уже получился какой-то фанфик Местами импрессионизм Пыталась описать внутренние ощущение Саши от всего происходившего... Фанон про Мамаева и Кокорина, прости меня господи и грамматика. Вторая часть После расставания с Пашей у Саши было ощущение, что он рыба, которую выкинули на берег и заставили учиться дышать, эволюционировать до наземного существа за часы-дни. Потому что такой резкий переход от чокнутого, бесконечного счастья к стылому одиночеству просто не укладывался в его голове и душе. Он одновременно понимал, почему Паша так поступил и что реальность никогда не приняла бы их, и при этом чувствовал жгучую боль от предательства, бегства любимого человека. Период шока (а возвращаясь потом к этому времени, он не описал бы его по-другому) прошел через пару месяцев, Саша зашевелился, жизнь подхватила его и понесла дальше. Он думал, что хорошо даже, что они так резко расстались, это не тянулось, потому что он смог убедить себя вычеркнуть это, просто отрезать кусок из жизни. Он нашел новый клуб, жизнь играла новыми красками и перспективами. В следующий раз они встретились на сборах перед Евро 2016. Это было странное ощущение. Что-то важное пыталось ворваться в жизнь Саши, но что-то, что он уже отторг. На людях они общались, а в душе Саша изо всех сил ставил барьер. Пролетели сборы и сам ЧЕ. Они выезжали из отеля, и Паша предложил доехать до аэропорта вместе. Сашу такое предложение ошарашило, но вокруг были сборники и тренеры, и он не смог сочинить что-то правдоподобное. Все считали их друзьями детства. Да они и сами говорили так когда-то. Сидя в машине, он смотрел на Пашу, и отрывки из прошлой жизни просто врывались в его сознание. Он спросил Пашу, куда они едут, если поворот на аэропорт они проехали, и тот ответил, что они полетят в Москву на частном самолете его друга из другого аэропорта. Истерить и просить вернуть его в нормальный аэропорт было глупо. В самолете Паша сел рядом и завел обычный разговор, как будто не было ничего, и Саша понял, что надо было валить раньше, но самолет уже взлетел. Валить, потому что Паша не делал ничего необычного, а Саша уже горел черно-зеленым пламенем страсти. Все как тогда в Майами. Паша делает, а Саша летит, и жизнь его и принципы летят далеко... Поцелуй, нежная ласка от его грубых пальцев - и Саша гибнет. В Монако (не Москва? ну и ладно) они проводят несколько лихорадочных даже не ночей, а дней любви. Саше сносит голову от счастья. Они заказывают шампанского на полмиллиона евро, и ему кажется, что это жалкий праздник по сравнению с бешеным карнавалом в его сердце. И море по колено, и горы по плечо. Резкое осуждение со стороны общественности снова как оплеуха. Сашу отстраняют от игр основной команды Зенита, а он умирает от того, что Паша снова отстраняет его от себя, вычеркивает из своей жизни. Как он может сначала кружить ему голову, а потом спокойно рвать все контакты? Всё повторяется, как тогда. Снова берег, нет воздуха, нет счастья, есть одиночество. А потом снова жизнь стучится в дверь. И свадьба, ребенок. И Саша сам себе удивлен, а в его душе есть часть, которую лучше не тревожить, а в жизни отрезки, которые стоит наконец отрезать. Стоит, и ему кажется, что у него получается. Получается, пока они снова не пересекутся с Пашей в Петербурге. Саша усмехнется и пожмет ему руку после игры. Саша не заметит, как и где они остались наедине. Но заметит зеленые глаза Паши. То как Паша молча прислонится головой к его плечу, словно блудный сын, просто взорвет ему душу. Злые слезы сами потекут,а в голове будет крутиться: Как ты мог оставить меня? Не делай вид, что тебе больно! Как я жил без тебя все это время? Но он уже обнимает Пашу. А потом они занимаются любовью, и ему так, хорошо, как не было со времен Монако. Наконец-то он живет. Их снова несет на волне какой-то эйфории друг от друга. Сапсан. Москва. Бесстыдный секс в вип-комнате стриптиз-клуба, потому что они не могут находиться в тишине, им нужно туда, где бешено кипит жизнь. Пожар изнутри их перекидывается на окружающих. У них всё так круто. Жизнь удалась. Они снова вместе, и весь мир у их ног.И мутный водила не может бить его возлюбленного. Он должен получить пару сильных пинков в свое лицо. И какой-то мужик не может оскоблять Сашиного брата, делать им замечания. Саша берет стул и хочет звездануть им об стол прямо перед лицом этого придурка...To be continued
наткнулся на фразу про то, что любовь это говорить на его языке, сначала поржал, потом задумался в один прекрасный (не очень) день Модрич решил, что словарь мата на валлийском поможет ему произвести положительное впечатление на Бейла. на тренировке он говорит в спину Бейлу, старательно выговаривая звуки: - @#$%^ Бейл на автомате отвечает на родном языке: - Да не "№;%:, а "№;%:? А потом вспоминает, что он в реале, а не дома, и поворачивается. - Лука? Лука моргает, вспоминает выученные слова в алфавитном порядке и выдаёт: - $%^&. И добавляет - !"№;%:?* И видит, как у Бейла глаза становятся почти черными.
Официант и футболист. Блин, ну я же даже об этом фик читала (хоть и в другом пейринге), а все равно прямо встрепенулось что-то в душе. Хочу. Как Криш отдыхая на своей яхте решает погостить в небольшом хорватском городке и там в одном из кафе влюбляется в молодого, молчаливого, но очень обаятельного официанта. Как пытается к нему всячески подкатить, натыкаясь каждый раз на взгляд "че, серьезно?". Криш приглашает "Марио? Красивое имя. Итальянское!" сначала к себе на яхту, вот так, сходу и без прелюдии. Потом приглашает погулять по набережной. Потом приглашает выпить кофе. Потом просит хотя бы дать номер телефона. Потом просто приходит и смотрит. И смотрит. И смотрит. Давно уже пора возвращаться домой, но он кидает дела на помощника и остается в Хорватии. Неделя, две, месяц, второй. Третий. Уже заканчивается туристический сезон. Кафе закрывается. Криштиану паникует. Потом Марио говорит, что знакомые ему предложили работу в Мадриде. Новое какое-то хипстерское кафе. Будешь там - заходи. По чистой случайности Криштиану живет именно в Мадриде. Он не дурак. Все понял. В Мадриде он приглашает Марио выпить кофе, но тот говорит "Пошли лучше к тебе домой".
(мне скучно на работе) Сидят, значит, игроки по сборным, тренируются, макарошки трескают в ночи, скучают. В конце-концов Модрич не выдерживает и нажимает на групповой видео звонок в общем чате барсы и реала (вроде там Пике модер, он говорил, но не суть) Рамос: - Ты тоже бороду отращиваешь? Лео: - Ты что-то имеешь против бород?
Лука *с трагичными подвываниями*: - Тони, как ты мог, Тони? Тони *молча улыбается и гладит по голове светлые волосы Тер Штегена, который задремывает под боком* Тер Штеген *с трудом разлепляя глаза*: - Блядьгосподи, опять вы, о , привет Жерар, сводишь меня в ту грязевую лужу, где ты с детьми играл? Я тоже так хочу. Жерар: - Обязательно, отлично поваляемся, отвечаю!
Лео *вкрадчиво*: - Иван, чем ты там хрустишь? Иван *делает максимально честное выражение лица*: - Ничем.
Рамос: - Бейл свою валлийскую стаю на руках носит, судя по фоткам с тренировок. Лука: - Рамос: - А ты попросить не пробовал? Лука: - Я стесняюсь. Рамос *закатывает глаза*: - Он тоже просто стесняется.
Луис *грустно молчит*: -... Коутиньо: - Луис, не расстраивайся, вернётся твой Эдик из Сеула и вы сможете нормально поговорить. Иван: - Ага, вернётся фанатом кей-попа, будет носить кружевные юбки. Серхио: - И чулки с котятами. Все: - ... Жерар: - Неймара удар хватит от зависти.
Лео: - О, Роналду в сети. Серхио: - Жерар, а ты разве его не удалил? Жерар: - Не, не стал. *человек с экрана хитро улыбается* - Привет. Все: - .... Лука и Иван: - Марио?!
Я всё больше убеждаюсь, что пишу какой-то бред, и окончательно запутался. Но тут появился маленький кусок, перед небольшой логической паузой. Аноны, которые днем писали, что помнят про мёрзнувшего Жука, это вам, продолжение того эпизода. Простите.
Жустина с морозом и теплом- Да. Согреться. Он что, действительно это сказал? Вслух? Оказывается, от холода можно сойти с ума. Внутренний голос вопил, что надо разжать руки, отпустить Криштиану и бежать, куда глаза глядят, но Марио продолжал стоять на месте, борясь с необъяснимым желанием прильнуть всем телом к этому обжигающему теплу. Оставалось сделать всего один шаг, скользнуть руками с плеч на грудь, на которой ещё блестели капли воды, обхватить покрепче и вжаться в Роналду изо всех сил. Пауза затягивалась. Криштиану смотрел на Марио поверх плеча, не делая попыток вырваться или оттолкнуть, и глаза его смеялись. - Согреться? И ты хочешь, чтобы я помог тебе с этим? - поинтересовался Криштиану. В его голосе прозвучало столь явное веселье, что это отрезвило Марио моментально. Уши запылали, лицо стало заливаться краской стыда. Он опустил глаза, боясь встретиться взглядом с Криштиану, и отпрянул назад, но тот повернулся и перехватил руки Марио. Сжал его ледяные кисти, удерживая на месте, и всё так же весело уставился на Манджукича. Вид у Криштиану был как у мальчишки-хулигана, задумавшего шалость. Марио же плохо понимал, что ему делать дальше. Кажется, у него что-то спросили и надо ответить. Наверное. Он затравленно оглянулся на дверь, прикидывая, за сколько прыжков до неё доберется. Но отнимать руки всё-таки не спешил. - Ну что же ты молчишь, Марио?! Я ведь и правда могу помочь. Боже, да ты совсем холодный! - он ослабил хватку и поднёс руки Марио ко рту, согревая их своим дыханием. При этом Криштиану продолжал исподлобья смотреть Марио в лицо насмешливо-изучающим взглядом. Зайди кто-нибудь в этот момент в раздевалку, увидел бы весьма странное зрелище: Роналду в одном полотенце греет руки полностью одетого Манджукича, стоящего напротив с ошеломленным выражением лица. Наверное, это было бы спасением, и где-то в параллельной вселенной Пауло Дибала, забывший телефон или ключи, уже вошел бы в дверь, вмешиваясь в ход событий, но увы, ничего подобного не произошло. Застывший Манджукич наблюдал за Криштиану, который, улыбнувшись какой-то своей мысли, вдруг прижал руки Марио к губам. - Что... - голос не слушался, и Марио продолжил с трудом, - что ты делаешь? - Помогаю тебе согреться. Разве ты не этого хотел? Удивлённо приподнятые брови вкупе с ехидной улыбкой делали лицо Криштиану ещё более выразительным. *** Надо это прекратить, извиниться и уйти, но все мысли вылетели у Марио из головы, потому что Криштиану втянул в рот один палец и начал посасывать его. Выглядело это настолько пошло, что Манджукич, недавно прятавший глаза, теперь не мог оторваться от такого зрелища. От вида Криштиану, от ощущения его тепла, от понимания того, что его соблазняют прямо сейчас и он сам же это спровоцировал, Марио охватывало острое возбуждение. Голова шла кругом, а воздуха катастрофически не хватало. Даже сквозь слой одежды Марио чувствовал прикосновения горячих ладоней Криштиану, который, незаметно приблизившись почти вплотную, теперь поглаживал его, словно большого кота. Он невесомо провел по лицу Марио, затем положил руку на затылок, резким движением притянул и... обжёг шёпотом: - Уже теплее, правда? ***
они не бегут обниматься, даже если один на пути у другого, а бегут праздновать, а кто ассистировал подбегает обниматься даже не последним, а в толпе. «А мы не палимся, не палимся, не палимся»
Я бы как раз наоборот подумала. У них же эти обнимашки уже релексом должны быть. И если нет, то это необычно. Так и вижу Жук пасует точно туда, где спустя мгновение окажется Криш. Удар. Гооол! Сами собой раскрываются объятия, а лице расцветает радостная улыбка. И Криш уже бежит навстречу, как вдруг Манджукича посещает настолько ужасная мысль, что он спотыкается: «Спалимся нахрен!». Даже не взглядом, а взмахом ресниц отправляет Криша в сторону трибуны: «Мимо беги, потом объясню!». Раз Марио просит, значит, зачем-то это нужно (хрен их разберёт эти итальянские традиции, может тут так принято), так что Криш, хоть и недоумевает, но пролетает мимо. И уже после, в раздевалке вываливает на Марио свои непонятки. — Марио, чёваще? — Спалимся. — А. Понял. И в следующий раз спотыкается уже Криш, борясь с обнимательным рефлексом. Чтобы не спалиться.
Вот и третья часть. С редемпшеном. Поддерживаю нескольких анонов, которые написали, что Мамаева им более жалко, чем Кокорина. При этом у меня в фаноне именно Мамаев разбивает сердце Кокорину. Это как так написалось? Оно само Ну теперь это точно фанфик какой-то по масштабам. Топ-10 фанонов, которые вышли из-под контроля На всякий случай напоминаю, что это чистая фантазия, которая не отражает полностью мое отношение к реальной ситуации. Если кому-то еще вообще интересно это читать)
Фанон про Мамаева и Кокорина, прости их господи. Третья часть. Осторожно простыня ...После инцидента с водителем около стрип клуба они заходят в кафе. В крови еще плещутся остатки адреналина. Саша не в восторге, что они сцепились с тем мужиком (да еще брат полез), но тот сам виноват, что начал быковать, еще и первый ударил Пашу. Другие из их компании решили, что мужик должен огребать за базар и дерзость, и начали избиение, не так, чтобы сильно покалечить, но все таки надо было довести до его сведения, что он неправ. Саша и Паша тоже заехали ему ногами в лицо несколько раз. "Да заткнитесь уже!", - делает им замечание не то китаец, не то кореец, сидящий за соседним столиком. В ответ они посылают его и начинают петь Гангам-стайл, а затем громко ржут. Саша и Паша сидят на соседних стульях, близко стоящих друг к другу, Сашина рука закинута на плечо возлюбленного. И кажется, что Саша чокнулся, потому что он улыбается их компании, а сам второй рукой незаметно гладит по бедру Мамаева. Слегка. Но их тела так близко, что он чувствует, как тихонько вздрагивает Мамаев от каждой ласки. Они на виду, но при этом скрыты от всех. Ну и пусть. Когда они уже собираются уходить, им в спину летит: "Ну что наотдыхались, голубки?" Саша резко разворачивается и подходит к этому козлу. "Что ты сказал? А ну повтори, пидор!", - наезжает на мужика Кокорин. "Что слышал. И пидоры тут вы", - отвечает тот, и ухмыляясь, переводит взгляд с Кокорина на Мамаева. Он, конечно, не может ничего знать, но мерзкие слухи и шуточки про них доходили до многих. Сашин мозг застилает гнев. Это слишком больная тема для них. Мамаев всегда резко реагирует на такие намеки, замыкается и отдаляется от Саши. Никто не может разрушать его счастье. Он так устал терять. Ослепленный яростью, Кокорин хватает стул и проезжается им по лицу урода. Подлетает брат, дает пощечину мужику. Конфликт разгорается, все толкаются, но в конце концов их разнимают. Они уходят из кафе. В спину им летят угрозы написать заявление в полицию и засадить надолго. Перед тем, как сесть в такси, Саша успевает шепнуть Паше: "Поехали в отель? Успеем еще вместе побыть...до того, как разъежаться надо будет". "Хорошо", - отвечает Мамаев. Они мчат по Москве, а рядом сидит человек, в которого Саша отчаянно влюблен. Человек, которого он не собирается отпускать в этот раз. Знали бы они, чем обернется для них эта встреча... Саша и Паша спят в отеле, когда раздается звонок и знакомый говорит, что на них написал заявление в полицию тот кореец. Он оказался чиновником, крупной шишкой, и нужно быстро поднапрячься, чтобы журналисты да и вообще никто ничего не узнал. Их друзья пробуют достать видеозапись с камеры в кафе, но там уже работают менты. Скоро видео драки сливают в сеть, в СМИ поднимается волна негодования. Как они и опасались, избитый водитель тоже пишет заявление, и видеозапись с той, гораздо более грязной, потасовкой тоже попадает в сеть. Попытки включить свои связи и спустить дело на тормозах не приводят к результату. МВД вызывает обоих на допрос. В интернете и на телевидении их поливают грязью, припоминают все прошлые "заслуги", раскручивая колесо ненависти. Кажется, благополучная земля уходит из под их ног... Они не виделись уже двое суток. Судорожный поиск адвокатов, куча звонков, необходимость искать выход из ситуации вынудили их разъехаться. Они обменялись несколькими короткими звонками, и то скорее по делу. Ступая на порог отделения МВД, Саша не верит, что он и Паша, который приехал раньше, не выйдут отсюда через пару часов. На допросе он бравирует улыбкой, ведет себя самоуверенно. Но реальность оказывается другой. Сначала они попадают в ИВС, а затем суд избирает в качестве меры пресечения заключение в СИЗО на два месяца. Два месяца в почти что тюрьме. До Саши начинает доходить вся критичность ситуации, особенно когда он узнает, что его брата Кирилла тоже помещают в СИЗО на два месяца... Он не общался ни с кем, кроме адвоката уже четыре дня. Первый мандраж от попадания в заключение, этакий щекочущий страх начинает проходить. Саше известно, что новый адвокат работает над тем, чтобы ему изменили меру пресечения, но настроение от этого едва достигает отметки нормального. Дни тянутся тоскливо в неволе, непривычность обстановки и скованный быт в камере все равно влияют на него, как он ни пытается отгородиться. Спустя две недели проходит повторное заседание суда, и Сашу отпускают под подписку о невыезде. Паше и Кириллу тоже смягчают меру пресечения. До этого они все были изолированы от мнения общества, но стоит зайти в интернет, увидеть это побоище в комментариях, и становится понятно, что пощады им не будет. Адвокаты активно готовятся к заседаниям, которые должны состояться 8 декабря. Саша почти никуда не выходит. У него странное настроение. С одной стороны он никого и ничего еще не потерял и есть надежда на относительно благополучный исход, а с другой он понятия не имеет, какое решение примет суд после развернутой кампании в СМИ. Есть куча других факторов, которые могут сыграть или не сыграть свою роль в исходе дела. Всякий раз как он об этом думает, на него нападает тоска и нервный страх. В целом Саша сосредотачивает внимание на своей семье, много проводит времени с братом. С Пашей они не видятся, как будто боятся, что один факт их встречи может сделать все еще хуже. Только связываются для обмена информацией по предстоящему суду. Хотя однажды Паша пытается предложить встретиться и обсудить вопросы лично, но Саша не рискует. Впервые у него есть вещи, которые занимают его внимание больше Паши, - его жизнь, его семья. В день суда он просыпается с настроением, которое можно назвать "вообще отсутствие какого-либо настроения, положительного или отрицательного". Внутри все замирает в ожидании решения, хотя он и не показывает этого. Несмотря на обещания адвоката и покровителей он не знает, что скажет судья. Когда зачитывают приговор, Саша одновременно испытывает облегчение и предчувствует будущие трудности, потому что, бог с ним с огромным штрафом, но два года условного заключения будут иметь последствия. Брату и Паше дают чуть меньшие сроки - по одному году условно. Не то что бы Саша совсем не чувствует раскаяния, умом он понимает, что можно было все решить без кулаков и стульев, если бы они не были так пьяны. Если бы они не были так одурманены друг другом. К потерпевшим он испытывает скорее отстраненное сочувствие. К тому же компенсация будет выплачена, а наказание со стороны закона уже пришло. И Саша все яснее осознает, что ему необходимо менять свою жизнь, чтобы больше такого не произошло. Ему стоит обратить внимание на брата, все-таки быть строже с ним. Зенит не расторгает с ним контракт, они решают отправить его во второй состав, пока без определения сроков. И это укрепляет его в намерении изменить себя. Еще одним испытанием становится уход его жены. Когда их преступления активно обсуждались СМИ, кто-то особенно добрый решил донести до нее подробности их ночи в стрип-клубе, причем сказал, что Саша был в вип-комнате с женщиной. Хотя на самом деле, эти телки нужны были им с Пашей для прикрытия. Откуда-то берутся даже мутные фото с крупными планами поцелуев с девушкой, сделанные несколько лет назад на одной из вечеринок, еще до знакомства с женой, но пойди докажи. Кто-то давно ненавидел Сашу и выбрал именно этот момент его жизни, чтобы подставить. Они разводятся быстро, потому что тесть тоже стремится разорвать связи с Сашей и его семьей после этого инцидента. Краснодар же разрывает контракт с Пашей, находя для этого достаточный повод. Впрочем, скоро поступает предложение от другого клуба РПЛ, и он, недолго думая, соглашается, потому что ему надо зарабатывать себе на жизнь, выплачивать неустойку клубу и компенсацию пострадавшим. Они с женой переезжают в другой город. Паша чувствует, что унес ноги от самого страшного - тюрьмы, но не очутился там, где хотел. Он подавлен тем, что их встреча с Сашей обернулась такой катастрофой для обоих. И если раньше его устраивало быть с Сашей на несколько дней, а потом возвращаться к более спокойному и безопасному, более понятному для него образу жизни, то теперь его мучает тоска от нелюбимой жены, от унылого нового клуба, от разлуки с возлюбленным. У него словно убрали барьер в виде страха и чего-то еще, и он более ясно смотрит на свою жизнь. Своим равнодушием и приступами злости он доводит жену до развода и остается один. Скоро он понимает, что у него перед глазами стоит один Саша, как будто он заново влюбился в него после стольких лет знакомства, а до этого сдерживал себя. Они не виделись с момента приговора, редко созванивались и переписывались, и ничего не говорили о них самих, никак не обсуждали свои отношения. Саша вообще стал вести более закрытый образ жизни, насколько это возможно для футболиста его уровня.
Окончание фанонаСпустя полгода Паша решается попросить его о встрече в Петербурге. Саша долго не отвечает, но потом соглашается. При встрече он ведет себя приветливо, но во всем осторожно что ли. Он точно не собирается с головой кидаться в новый виток отношений с Пашей. Они присматриваются друг к другу, хотя для себя Паша уже давно решил, что сделает все, чтобы быть вместе с Сашей. Общение проходит легко и приятно, потому что слишком уж много у них общего было и есть в этой жизни. А еще между ними есть спокойствие, которого никогда раньше не было. Паша на несколько дней в городе, и они договариваются увидеться еще раз. Они идут в ресторан, а потом едут кататься по ночному городу. Спустя час Саша останавливает машину на набережной, и они выходят подышать прохладным весенним воздухом. Можно, наверное, тянуть долго, постепенно подбираться к Сашиному доверию, но они так давно друг друга знают, что невыяснен всего один вопрос, и Паша думает, что проще получить ответ на него сразу. Он никогда не был сентиментален, но это и не нежности, для него это определяющий всю его жизнь вопрос. "Ты меня еще любишь?", - спрашивает он Сашу, который стоит, оперевшись на кованое ограждение набережной. Саша не шевелится и долго не отвечает. "Зачем ты приехал?", - спустя минуту спрашивает он. Так странно, но они не объяснялись друг с другом в любви в самом начале отношений, потому что казалось, что все и так понятно, а в следующие встречи им слишком безумие жгло голову, чтобы обсуждать свои чувства. Но, кажется, нужный момент наступил. "Я приехал, чтобы... мы...Потому что я люблю тебя. И хочу, чтобы мы были вместе. Как все. Насовсем. Я больше не брошу тебя, как раньше. И у нас все будет нормально. Мы так больше не проебемся. Обещаю", - говорит Паша. Он ждет ответной реакции с колотящимся сердцем. "Я получил условку. Развелся с женой. Почти проебал карьеру. Мне многие до сих пор руку не пожимают, ну да и хер с ними. Но тебя, Паша, я не смог выкинуть из своей головы. Хотя бы не бегу по первому твоему слову, как раньше. Могу сейчас развернуться и уехать, хотя буду подыхать от тоски..., - Саша делает паузу в полминуты, которые тянутся очень долго для Паши, - Я наверное, полный дебил, раз собираюсь поверить тебе еще раз. Но...я поверю. Я люблю тебя, Мамаев", - говорит Саша и улыбается ярче, чем за всю встречу до этого. Паша подходит к Саше и обнимает его в первый раз за полгода, и это объятие будет навсегда в его памяти. У них есть тайна, очень ценная тайна на двоих. И в этот раз они точно ничего не проебут.
Этот кат открывать только после прочтения фанона Анон, который ждал редемпшена, этот самый рдмшн у Саши получился через семью и самоосознание, а у Паши скорее просто через самого себя Ну и целительная сила пиздюлей наказания по закону, конечно.
Недозарисовка про Штегена и Пике читать дальше Пике не идёт в перерыв с командой раздевалку, бесцельно топчется по газону, пока не находит взглядом ворота. Подтянуться — дело нескольких секунд, он цепляется за сетку, устраивается поудобнее и смотрит по сторонам. С верхней перекладины газон кажется далёким, а люди какими-то слишком маленькими, беспокойно суетятся, куда-то встают, куда-то идёт, куда-то спешат. Он почти засыпает под знакомую монотонность стадионного гомона, когда слышит близкие шаги. Штеген подходит к воротам, кидает в сетку воду и перчатки, щурится на вечернем солнце и спрашивает: - Ну и как там? Жерар смеётся и приглашающе хлопает рядом с собой: - Залезай. Штеген смотрит удивлённо, потом кивает и идёт к боковой опоре. Они сидят всё оставшееся время в тишине уютного молчания, свесив ноги, на них никто не обращает внимания. Ветер холодный, Пике, путаясь пальцами в сетке, приваливается ближе к тёплому боку, считает мерные удары чужого сердца и прикрывает глаза, позволяя себе расслабиться. Штеген тихонько смеётся ему в макушку и гладит по голове. Свисток судьи кажется слишком резким громким, на поле начинают появляться игроки и тренерские помощники. Пике даже со своего насеста видно, как Ракитич показывает на них пальцем, радостно хохоча. - Вот хам, - бурчит он, отстраняясь (становится сразу зябко и неуютно), потягивается, раскачивается и прыгает вниз. Перспектива сразу сужается, газон пружинит под ногами, Штеген сверху улыбается и Пике вдруг становится легко-легко. - Прыгай, - кричит он. - давай! - Ну уж нет, я один раз уже прыгал, потом меня тренер чуть не убил, - Штеген опасливо косится на газон. - Я лучше по сетке... - Прыгай, - повторяет Пике и распахивает руки, - я поймаю! - Ага, нас с тобой сейчас вообще болельщики освистят, - он смотрит неуверенно, склонив голову на бок. Как нахохлившийся воробей, думает Пике про себя, и смётся: - Так не свистят же, ну! Светлые волосы кажутся нереально яркими под последними отблесками заходящего солнца, Штеген смотрит с секунду недоверчиво, а потом прыгает - прямо в руки. Команды за спиной смеются, кто-то аплодирует, судья улыбается под нос и качает головой. Болельщики действительно не свистят. Они уже пять минут тщательно снимают происходящее на свои телефоны.
У меня тут написалось, но не то что планировалось. Рейтинга нет, пейринга пока тоже. Представим себе АУ, в котором у Ковача и Хамеса хорошие отношения и в котором они говорят друг с другом не на немецком, а на английском.
читать дальшеЭкран загорелся в, наверное, сотый раз за день. Звук он так и не включил с тех пор как проснулся. Звонки и сообщения с поздравлениями поступали с самого утра, от самых разных людей. Кому-то он отвечал, кого-то игнорировал. Но на всякий случай Нико каждый раз проверял телефон, как будто ждал чего-то.
Incoming Call James R
О. Сколько сейчас времени в Колумбии? Хамес что, уже проснулся? Нико поспешил ответить на вызов.
- Сэтан роденан!
- Что? - переспросил Нико. Может, Хамес позвонил ему во сне? Потому что он не понял ни слова.
- Эмм... Су-э-э-тан ро-ро-ден-дан..? - неуверенно и чуть запинаясь повторил Хамес.
- Спасибо. Это было очень... - Нико призадумался на секунду, - мило с твоей стороны.
- Вы же сейчас не дома. А я дома! И я подумал, что вам бы хотелось услышать что-то домашнее.
- Ну тогда можно было бы и по-немецки. Я живу тут так давно, что воспринимаю Германию как дом.
- Секундочку!
Нико услышал возню, а потом тихое бормотание Хамеса под нос. Насколько он смог понять там было что-то вроде: "Точно! Как я мог забыть это кошмарное..."
- Alles Gute zum Geburtstag! - уже вслух, старательно выговаривая согласные, произнес Хамес.
- Danke, Хамес.
- Я тут такое нашел! Подарок вам. Но не буду говорить. Это сюрприз!
- Не стоило, - сказал Нико, пытаясь звучать серьезно. Что было довольно сложно сделать, ведь он никак не мог перестать улыбаться. Надо же. Хамес не только не забыл его поздравить, но и подарок купил.
- Почему? Я же вас люблю.
Слова подействовали на Нико как удар под дых.
Да нет, наверняка Хамес что-то другое имел в виду. Английский давался колумбийцу, всю жизнь говорившему на испанском и португальском, довольно тяжело. Превратности перевода, не иначе.
- Да, - сказал Нико и понял, что это было совсем невпопад. Кажется с языками и пониманием сегодня не клеилось у них обоих.
- Я соскучился. Тренировки, игры, был очень занят. Домой приехал, тут хорошо. Не замечал. А ваш голос услышал и понял. Соскучился.
"Что ответить?" едва не запаниковал Нико. Потом решил, что правда лучше всего.
- Я тоже соскучился, - признался он. - Смотрел твою игру. Интересный матч.
история о том, как Кавани вернулся из Японии с чулками и что из этого вышло
(подготовка к матчу с Севильей) Коутиньо *врывается в раздевалку* - Я тоже в Японию хочу, Неймар та...ОЙ ПРИВЕТ ЛУИС КАКАЯ ХОРОШАЯ ПОГОДА ПРАВДА? Суарес: - Что там с Неймаром? Все *наперебой*: - Ничего особенного, всё нормально, не обращай внимания! Ракитич *радостно*: - Да он фотку Кавани в чулках выложил! Все: - ... Суарес смотрит инстаграм Неймара. У последней фотографии миллион лайков, во всяком случае он никогда не видел рядом столько нулей. Эдисон Кавани на ней стоит посреди раздевалки в черной форме, из-под которой кокетливо торчат белые уши азиатских маскотов. Чулки черные наполовину и смотрятся гармоничным продолжением В качестве подписи к фотографии Неймар оставил километровую строку из пылающих сердечек. Все *опасливо косятся* Жерар *радостно*: - Ты знаешь, во Франции за убийство в состоянии аффекта дают совсем немного, всего лишь лет десять-пятнадцать. Ракитич *печатает что-то в телефоне*: - Отлично смотрятся, кстати. Никто не знает, он не привёз с собой запасного комплекта? Бускетс: - Я не думаю, что он привёз розовые чулки, а другие тебе едва по цвету не подойдут. Все *отходят от Бускетса подальше* Пике: - Мне тут Рамос пишет, что кто-то поломал Луку, он бежит уже со скоростью сто километров час пятый круг подряд и матерится на хорватском или русском, Рамос точно не уверен, но явно разобрал "хуй" и "блядь". Ракитич *хитро косит зелёным глазом* Вермален: - Что-то в этом есть всё-таки, японцы всегда знали толк в... Пике: - Я себе тоже такие хочу вместо гетр, удобно же! Все *задумчиво смотрят на Пике, соотносят длину чулок и длину ног, смущенно отводят глаза* Коутиньо: А фотки будут? - Нет, - вдруг говорит молчащий всё это время Лео. - Фоток не будет.
Аноны, кто днём принёс гифки с Дибалой и Буффоном... чтоб вам захорошело! Я весь вечер пылаю, представляя, как Павлик под Джиджи вертится, всё ему подставляя для поцелуев и позволяя себя иметь как угодно А ведь я ни по тому, ни по другому! Аааааааааа Я тебя понимаю, анон. Меня с этих гифок вон днем в 13:12 на малюсенькую записульку торкнуло. А теперь вот твой коммент добил, точнее воспламенил. Что ты наделал?! ДжиДжи/Павлик. Осторожно, там какбэ с претензией на порно. no commentsДжанлуиджи всегда был внимательным любовником, но сегодня определенно превзошел самого себя. Пауло буквально плавился под его глазами, губами, ладонями, пальцами. Казалось бы, любовники давно изучили друг друга вдоль и поперек, но, тем не менее, в эту ночь Буффон каким-то невероятным образом находил все новые и новые места на теле Дибалы, от прикосновений к которым Пауло извивался и стонал с такой силой и призывом, что ДжиДжи всерьез опасался кончить раньше времени. Гладкая слегка загорелая кожа под его губами так и манила оставить вереницу засосов, а гибкое ладное тело под руками – россыпь синяков от крепкой хватки. Дибала льнул всем телом, сам подставлялся под поцелуи, вздрагивал, когда Буффон касался губами пупка, бедер и под левой коленкой, там, где кожа особенно чувствительна. Джанлуиджи, как в первый раз, никак не мог насладиться своим мальчиком, на секунду он отпрянул от Дибалы, чтобы полюбоваться делами рук своих: раскрасневшийся, возбужденный Пауло жмурил глаза, комкал в руках простыни, непереставая, ёрзал по ним, постанывал и всем своим видом просил еще. Ну разве такому можно отказать? ДжиДжи вновь припал к распахнувшимся ему навстречу губам, сплетаясь языками с Пауло, и не отпускал до тех пор, пока в легких не начал заканчиваться воздух. Затем спустился поцелуями к чувствительной шее, параллельно ладонями оглаживая крепкие бедра Дибалы, а потом и вход в его тело. Он медленно разминал пальцами чувствительные мышцы, аккуратно проникал внутрь и не переставал целовать все участки кожи, до которых мог дотянуться. Пауло подавался навстречу ласкающим рукам, всхлипывал, его волосы разметались по подушке, а пальцы ног поджимались сами собой. Внутри бурлил вулкан, но Буффон умело откладывал взрыв. ДжиДжи готовил его так долго и обстоятельно, что Дибала перестал осознавать реальность, ему казалось, что эта сладостная пытка никогда не закончится. Убедившись, что Пауло действительно готов, Джанлуиджи накрыл его тело собой и легко проскользнул внутрь, дал Дибале время отдышаться, а потом начал размеренно двигаться, параллельно утягивая Пауло в глубокий поцелуй и не давая тому ускорить темп. Рано, пока еще рано. Буффон хотел растянуть удовольствие, ведь это, Пауло еще не знает, их последняя ночь, уже завтра Джанлуиджи покинет Турин, а значит она должна запомнится им обоим. По крайней мер он сам точно не забудет своего мальчика. Дибала требовательно простонал, и ДжиДжи понял, что пора. Он аккуратно выскользнул из Пауло, перевернул того на живот, приподнял за бедра и вновь вошел с такой силой, что Дибала вскрикнул и практически растекся по простыням. Теперь Буффон не сдерживался, он вколачивался в Пауло, буквально втрахивая того в постель, крепко держал за волосы на макушке, вжимая головой в подушку. Аргентинец запальчиво дышал, подмахивал и изредка постанывал, на большее его уже не хватало. Воздух в комнате раскалился до предела, Джанлуиджи чувствовал дрожь партнера и, не сдержавшись, шлепнул Дибалу по упругой ягодице. Пауло вскрикнул, интуитивно сжался, и это стало отправной точкой для Буффона. Волна оргазма накрыла его с головой, оглушила, и на несколько секунд он просто выпал из реальности. Отрезвил его скулящий Дибала, все еще вжимающийся грудью в постель и яростно надрачивающий свой член. ДжиДжи отвел руку Пауло, перевернул на спину и сразу взял в рот на столько, насколько смог. Дибала вмиг весь собрался, напрягся, распахнул губы в немом крике, вцепился пальцами в волосы Буффона и выплеснулся жаром ему в рот. Джанлуиджи дочиста вылизал член, а потом прильнул к губам Пауло, делясь собственным вкусом. Поцелуй вышел тягучим и чувственным, и ДжиДжи совершенно не хотел отрываться от своего персонального демона. Он принялся медленно вылизывать тело любовника, желая вновь распалить, подмять, взять. Как он будет жить дальше, там во Франции, без Дибалы, даже думать не хотелось, а здесь и сейчас впереди его еще ждет второй раунд, что не так уж и плохо, ибо ночь длинная, а Пауло на редкость ненасытен.
Аноны с гифками ДжиДжи и Дибалы, я вас ненавижу!на самом деле нет Что вы наделали? Надо над продолжением Алебалы думать, а тут такое! Вы сами напросились. Осторожно! под катом стеклоДжиДжи смотрел на него и никак не мог насмотреться: каждый матч, каждую тренировку, каждое интервью. Это уже стало похожим на навязчивую идею, но сейчас он не мог иначе. Это последний матч, их совместный, по одну сторону баррикад, последний матч! Было и горько, и тоскливо, и вместе с тем страшно. Как?! Ну как он оставит его здесь одного?! Такого живого и яркого, такого теплого и открытого, такого стремительного и дерзкого и в радости, и в горе. КАК?! Во рту вмиг скопилась горечь, а в сердце боль предстоящей разлуки (утраты?). И, когда уже во втором тайме Джанлуиджи обнимает свое персональное наваждение, то понимает, он ни за что не покажет свои истинные страдания, не позволит этим прекрасным глазам пролить слезы. Он улыбается и гладит по голове, спине, он улыбается, а душа плачет, но его солнце не должно знать о боли, его солнце будет светить и дальше, а он, Джанлуиджи Буффон, отойдет и не станет заслонять или удерживать. Так будет правильнее, так будет лучше для всех. ДжиДжи крепко держит в своих объятиях Пауло и сам себе обещает — он справится.
Анон вчера сказал "Заметано", анон сделал. Простите меня, Юве-аноны, но я не мог не. Павлик сам напросился. Мы ж вчера здесь обсуждали, что он такими темпами "договорится", блин. Брых/Дибала, а скорее Дибала/Брых. Оно вчера меня накрыло внезапно и не отпускае-е-ет.Феликс с трудом дождался окончания матча и теперь стремительным шагом направился с поля к поттрибунным помещениям. Феликс нервничал, потому что менее часа назад один дерзкий мальчишка послал ему весьма многообещающий взгляд. Пауло Дибала, как оказалось, был не робкого десятка и с самого начала игры не боялся вступать в спор с Брыхом. Неслыханно! Этот наглец посмел усомниться в правильности его, Феликса, решений, но с другой стороны арбитру даже понравилось, это подогревало возникший интерес, после инцидента с красной карточкой Роналду многие футболисты старались держаться от него подальше. Кстати, о карточках, у Феликса руки так и чесались пару раз за матч показать ее Дибале за длинный язык и нахальную усмешку. Да, парень определенно точно нарывался. И тем не менее, сам себе удивляясь, Брых не стал намеренно вредить аргентинской сборной в целом и Пауло в частности. Дибала задел в его душе какую-то струну, которая не позволяла гневу вырваться наружу, эмоции медленно копились внутри и постепенно перерастали в вожделение. Во втором тайме мальчишка был вынужден покинуть поле, а Феликс не знал, чего ему хотелось больше: не видеть перед собой мелькающего аргентинца или, наоборот, залипать на его движения, фантазируя, что бы он мог сделать с Дибалой при личной встрече. Провожая удаляющегося футболиста взглядом, Брых про себя усмехнулся: «Ну кто бы мог подумать, что его так зацепит это юное красивое создание». Проходя мимо, Пауло мельком посмотрел на него, и вот тут-то Феликс понял к чему катится их маленькое противостояние — мальчишка намеренно привлекал к себе внимание, и Брых, безусловно, не разочарует. О да! Он доведет дело до конца, сразу после матча, тем более аргентинец явно не против. И вот теперь Феликс шагал по коридорам стадиона одновременно предвкушая дальнейшее развитие событий и страшась собственных эмоций. Вся эта возня на поле и ожидание не на шутку распалили его. Брых не удивился встретив Дибалу в полутемном и практически неиспользуемом персоналом коридоре в глубине стадиона. Пауло стоял, прислонившись спиной к стене, и все так же нагло улыбался. Да какого черта?! Они оба прекрасно знают, зачем здесь находятся! Брых мгновенно прижался к Дибале, вдохнул его запах у шеи, слегка прикусил мочку уха и, совершенно не стесняясь, облапал аргентинца за крепкую задницу. — Ты ведь успел подготовиться? — прошептал Феликс. — Смотря, что ты подразумеваешь под подготовкой, — короткий смешок, и вот уже Брых прижат к стене, а Пауло, не разрывая зрительного контакта, медленно опускается на колени и стягивает с арбитра шорты вместе с бельем. Феликс лишь на мгновение отвлекается и сразу же чувствует чужое горячее дыхание, опалившее его полувозбужденный член. Когда Дибала целует головку, Брых давится вздохом, по телу будто пустили электрический ток, он опускает взгляд вниз и встречается с потемневшими горящими похотью глазами Пауло, видит, как медленно тот пропускает в свой рот член, ощущает, как горячие губы постепенно обсасывают ствол. Феликс с трудом сдерживает стон, вплетает пальцы в волосы аргентинца и нетерпеливо тянет на себя, тот не возражает и до упора насаживается ртом на член, а потом начинает размеренно двигать головой. Брых теряется в ощущениях и готов забыть собственное имя, возбуждение накатывает волнами, постепенно заполняя каждую клеточку тела, дыхание сбивается, а страх быть застуканными тонкой иглой покалывает в мозгу и придает особую остроту ощущениям. Да, мальчишка знает толк... Феликсу еще никогда не было так хорошо и сладко от ощущения власти над другим человеком. Тем временем Дибала активней заработал языком, приближая момент высвобождения, он отстранился, подул на чувствительную головку, обхватил ее губами, слегка прикусил, а потом плотно насадился до упора, пропуская член в горло. Все же Феликс не сдержался, громко простонав, он излился в рот Дибалы, не давая отстраниться от себя, а потом откинулся на стену. Господи! Да его буквально оглушило оргазмом! Пауло аккуратно выпустил обмякший член изо рта, отстранился, поднялся на ноги, и медленно поцеловал Феликса, делясь с ним семенем. От такого порочного жеста Брыха повторно прошило волной возбуждения, он углубил поцелуй, не желаю выпускать из рук Дибалу. Однако, Пауло все же высвободился, подарил последнее легкое прикосновение к губам, томно улыбнулся, медленно отошел к противоположной стене и облизнул свои припухшие покрасневшие губы. От этого зрелища у Феликса подкосились ноги, а Пауло, не оглядываясь, направился на выход из коридора, оставляя Брыха один на один с хаосом эмоций внутри. Теперь Феликс уже не казался сам себе хозяином положения, Дибала здорово его обставил. Но до чего ж хорош, чертяка! Оно того определенно стоило, мальчишка действительно талантлив. Надо будет присмотреться получше, и, так и быть, он больше не станет лютовать в матчах «Ювентуса», вдруг еще когда-нибудь удастся встретиться в каком-нибудь коридоре.
вчерашний упорос по Щенсны/Жук, собранный в один пост
Иди уже Кристину или Павлика положи, что ли
Можно вместе с плиткой.
...или сам под Войцеха положись, тоже неплохо.
Погладить хорошенько его надо сначала, ящетаю!
Жук плиткой ложащийся под Войцеха, о даа. Представил, как он, смущаясь и отводя глаза, разводит коленки
Скорее он ляжет руки по швам, зажмурив глаза и приготовившись к худшему И Войцеху долго придется его наглаживать, чтобы тот хотя бы немножко раскрепостился.
чтоб хотя бы разделся. хоть верхний слой брони снял.
Вот в конце-то он и раздвинет коленки, сам. А в процессе от стыда закроет лицо руками.
А Войцех ласково попросит смотреть на него...*анон захлебнулся слюнами*
А ещё Жук прикусит ладонь, чтобы не стонать, и не выдать как ему нравится это непотребство. А Войцех ласково попросит смотреть на него... Попытается нежно убрать его руку от лица, но куда там! Остается только целовать ладони, проходясь языком по длинным жуковским пальцам и меджу ними. Жук не выдержит и откроется, но не успеет опомниться, как окажется втянут в долгий поцелуй. От нахлынувших ощущений, и попытки держать себя в руках, он вцепится в плечо Войцеха так сильно, что у того потом останутся отпечатки.
А ещё Жук прикусит ладонь, чтобы не стонать, и не выдать как ему нравится это непотребство. Но потом сорвётся, потеряет контроль и будет стонать в голос.
Жук снизу - это огнище... откроется вся его уязвимость... а если ему еще и глаза завязать... о дааа...
И Войцеху долго придется его наглаживать, чтобы тот хотя бы немножко раскрепостился. Судя по тому, как Войцех его наглаживает на матчах, процесс идёт полным ходом бгг Так значит прелюдия уже началась!
кровь юного Тина! Ой анон...ну что же ты. Как же хорошо к этой команде мифическое липнет, вот фаноню прям Полночь, отель, тренер объявил отбой. Тин в своем номере, один и не спит. Свет выключен, по комнате гуляет сквозняк из открытого окна, шевеля волосы Тина, задирая подол его свободной футболки. Тин ждет, не позволяет себе спать. Он одновремеено вожделеет, он одновременно боится, он желает встречи как можно скорее, но он же и хочет, чтобы эта встреча не наступала как можно дольше. Его ночной гость - особенный во всех смыслах. Тин думает о нем с благовейной нежностью, с дурманящей ненавистью. В конце концов, он устало садится на край кровати, прикрывает глаза ладонями и даже почти не пугается от легкого прикосновения к своему лицу. Лука стоит совсем рядом и мягко поглаживает Тина по волосам, словно добрая мамочка, грустно улыбаясь. Это почему-то выбешивает и он сбрасывает с себя ласкающую руку. - Делай уже то... - от долго молчания его голос совсем сиплый - делай то, зачем пришел сюда. Улыбка исчезает с лица Луки. От сильного толчка в грудь Тин заваливается на спину. Лука придавливает его к кровати, усаживаясь на чужих бедрах. Тин никогда не перестанет удивляться тяжести этого маленького и хрупкого на вид тела. Лука склоняется к его лицу, щекоча отросшими пшеничными волосами, невесомо целует в лоб(Тин сжимает ладони в кулаки от злости), мажет по губам и спускается ниже, к шее. Прокусывание кожи всегда болезненно. Тин инстинктивно дергается в сторону, но Лука крепко удерживает его на месте. Тин не сдерживает слез. Тин плачет. В его голове бесперебойно бьется лишь одна мысль: "онтебянеполюбитонтебявсеравнонеполюбит".
Нико пытается притянуть его обратно в поцелуй, но Хамес вместо этого потирается гладкой щекой о его щетину. Потом утыкается лицом ему в шею и делает несколько глубоких вздохов.
- Пахнешь невероятно. Как же я по тебе соскучился, - говорит Хамес и прижимается к нему всем телом, словно хочет слиться воедино.
Руки Нико опускаются с шеи и плеч Хамеса вниз, сжимая упругий зад, на что Хамес инстинктивно подается назад, навстречу его рукам. Нико хочет чтобы Хамес почувствовал, как твердеет его член и притягивает его ближе. Хамес чуть слышно стонет и начинает покачивать бедрами.
- Тихо, тихо. Не спеши. У нас вся ночь впереди, - говорит Нико. - Я тоже соскучился и у меня большие планы. Не выпущу тебя из постели до утра.
- Утра по местному времени? Знаешь, а ведь в Колумбии утро наступает на семь часов позже...
- Ненасытный. Думаешь тебя хватит на всю ночь и семь часов впридачу?
- Проверим?
Их хватило всего на четыре часа, после чего Хамес уснул, не в силах даже свести ноги обратно. Нико со странным чувством удовлетворения смотрел на красные следы, оставленные им на нежной коже бедер Хамеса.
"Надо будет завтра кремом от раздражения помазать, а то как он бегать будет," подумал Нико, прежде чем заснуть.
Хамес проснулся только ближе к обеду. Как он и говорил, в Колумбии утро наступает на семь часов позже.
- Ну ты и хорош спать, - сказал сидящий на кровати Нико, отвлекаясь от книги, которую читал. - Я тебя даже погладить везде успел, пока кремом смазывал.
- Зачем ты меня смазывал? - хриплым со сна голосом спросил Хамес.
- А ты посмотри.
- Ого, - присвистнул Хамес, оглядев себя, особенно нижнюю часть. Зрелище было впечатляющее. - Я как будто всю ночь с ежом обнимался. Или с тёркой. Он провел рукой по внутренней поверхности бедра и чуть поморщился. - Ты точно не хочешь побриться?
- Сам же сказал, что тебе нравится моя щетина.
- Нравится. Но какой ценой! Это ты мне еще вчера римминг не делал!
Взгляд Нико потемнел.
- Потому что не успел. После душа будет тебе римминг.
- Совсем меня не жалеешь. Как я ходить после такого буду? Твоя щетина мне там все сотрет, - пожаловался Хамес, но Нико видел как зарделись румянцем его щеки, как участилось дыхание.
- Не спорь со мной! В душ! Как закончишь возвращайся на кровать, лицом в подушку, задницей кверху.
- Да, papi, - тут же согласился Хамес.
Нико ухмыльнулся. Надо будет запастись кремом от раздражений. В промышленных масштабах.
Я на пьяную голову накатал очередную херню. Первый вариант, сделанный ранее, я бесславно проебал.Раз обещал, значит несу другой. Ссылкаwww.sport-express.ru/football/champions-league/... для ознакомления с именами действующих лиц на всякий случай. Простите, я пробил дно. Ахтунг! Под катом групповушка. И вот за это мне даже стыдно.Иногда очень важно чувствовать себя звездой вечера, и сегодня Пауло как никогда понял, что соскучился по этим ощущениям: по одобрению тренера и руководства клуба, по всеобъемляющей любви фанатов, по хвалебным отзывам в СМИ, а главное по своей команде, точнее по тому, что последует после столь фееричного матча. Он уже знал, что произойдет в раздевалке, когда забивал второй гол, при третьем взятии ворот – откровенно предвкушал. Взгляды сокомандников буквально прожигали всего Пауло, и, черт возьми, ему это безумно нравилось! Соперник был не самый сильный, но это неважно. Здесь и сейчас Дибала блистает, и даже суровые русские арбитры не могут отвести заинтересованные взгляды с Пауло. Сей факт он тоже мысленно складывает в свою «копилочку», улыбается, жмет руку каждому члену судейской бригады и, не выпуская мяч из рук, идет в поттрибунку, все еще ощущая голодные взгляды там, за спиной. Это льстит и чертовски заводит Дибалу, он старается как можно быстрее добраться до раздевалки, потому что знает, они ЕГО ждут. Так и есть, ребята уже там: стартовый состав и выходившие на замену, уже успевшие принять душ. «Ювентус» славится своими традициями, и каждый футболист их чтит, а тем более столь личные и, безусловно, важные, поэтому неигравшие сегодня парни молча собираются и уходят. Пауло быстро споласкивается, ему и самому натерпится поскорее оказаться в центре внимания коллег. Когда он выходит из душа, то буквально окунается в атмосферу всеобщего восхищения и вожделения. Первым, на правах капитана, к нему подходит Барцальи, берет за руку и подводит к столу, расположенному в центре раздевалки. Он же стаскивает с бедер Дибалы полотенце и жестом приглашает остальных ребят. Пауло прикрывает глаза и легко вздрагивает от первого прикосновения к спине, кто это сделал, он не знает, да и сейчас неважно. Кто-то нежно целует его в ключицу, кто-то вылизывает шею, кто-то в две пары рук оглаживает бедра, кто-то сжимает ягодицы, кто-то выцеловывает на спине мокрые узоры, а один и них сладко посасывает язык Пауло, от чего Дибала моментально дуреет и буквально тает в скопище рук и губ. Все это для него и только для него! Пауло распахивает глаза и встречается с полыхающим потемневшим взглядом Манджукича, стоящим за спиной Пьянича. «Он будет первым», – решает Пауло и сам тянется через плечо Миралема за поцелуем к Марио. Манджукич не разочаровывает и буквально вгрызается в Дибалу. Это как знак для остальных, они, не переставая ласкать тело Пауло, аккуратно укладывают его спиной на стол, а все тот же Андреа неспешно готовит его. Дибала плавится под ласками одноклубников, нежится в волнах их вожделения и похоти: Бернардески несмело прикасается губами к головке его члена, Сандро и Джан вылизывают соски, Куадрадо вплетает пальцы в его волосы и массирует голову, Кин и Матюиди выцеловывают пальцы его ног, Пьянич оставляет засосы на шее – прикосновения везде, они повсюду – Пауло стонет и выгибается, сильнее входя в рот Федерико, чувствуя массирующие его внутри пальцы Барцальи, и захлебывается вздохом, потому что Джан прикусывает его сосок. Пауло окутан возбуждением своим и чужим, он слышит тяжелое дыхание Щенсны и Бенатиа, видит, как дрочат себе Хедира и Бонуччи и не сдерживает крика, когда пальцу Андреа, наконец-то, находят его простату. Он готов, готов ко всему. Барцальи уступает место Манджукичу, остальные отстраняются от стола, и Марио плавно входит в Пауло, отчего тот прикусывает губу, прогибается в спине, стонет – все-таки первое проникновение для него всегда было болезненным, но зато потом, когда Манджукич начинает плавно двигаться, становится хорошо, так хорошо, что у Дибалы закатываются глаза, а дыхание сбивается. Позже Пауло чувствует, как кто-то вновь принимается ласкать его тело – невыносимо сладко ощущать, как тебя одновременно гладит несколько пар рук и трахает член. Дибала забывается и упускает тот момент, кода вместо Марио в него буквально въезжает Алекс и сразу берет быстрый темп, у Дибалы поджимаются пальцы ног, Пауло нравится такой контраст – размеренность Манджукича и резкость Сандро. Третьим подходит Миралем, сразу закидывает ноги Дибалы себе на плечи и целует в татуировку на левой, от этого интимного жеста Пауло буквально подкидывает на столе, а по телу пробегает сладостная дрожь. Четвертый – Леонардо, и Дибала кончает под его пожирающим взглядом, упиваясь собственной властью над своей командой. Сейчас они всецело принадлежат ему, а он им. Пятый – Сами – сначала вновь распаляет своими губами. О, да! Эти блядские губы просто созданы для минета! На этом мысли Дибалы обрываются, и возвращается он в реальность уже когда Хедира переворачивает его на живот и входи сзади, до упора. Пауло кричит, вцепляется пальцами в край стола и получат крепкий поцелуй от Войцеха, а потом видит перед собой его член. Он непротив. Он берет в рот сразу до половины ствола, помогает себе рукой, легкие стоны Щенсны и сбивающееся дыхание Хедиры ласкают уши, а заполненность с обеих сторон заставляет тело «звенеть» от возбуждения. Войцеха сменяет Мехди, Сами – Андреа, они действуют аккуратно, нежно, Пауло расслабляется, чужие руки крепко и надежно держат его, Барцальи целует в спину, и Дибала, выпуская член Бенатиа изо рта, растекается по столу. Ему так приятно, что он почти засыпает. Следующими подходят Блез и Мойзе, в процессе они меняются местами, а Пауло повторно кончает, не прикасаясь к себе. Одиннадцатым его берет Эмре, нецеремонясь, он буквально втрахивает Дибалу в столешницу, а тот, не прекращая, стонет, кричит пока не срывает голос, и просит еще. Следующий – Хуан, он ставит Пауло на четвереньки, но быстро отстраняется, едва сделав и пару движений, Хуан явно перегорел, дожидаясь своей очереди. Последним идет Федерико, он забирается на стол к Пауло и нежно гладит его спину, бока, целует шею, плечи, оглаживает ягодицы, ставит Дибалу на колени, сам прижимается к его спине и входит. Пауло откидывает голову на плечо Бернардески, прикрывает глаза, он знает о восхищении Федерико, ему приятно, с каким трепетом тот берет его, с каким обожанием смотрит на него. Пауло подается назад и чувствует, как Бернардески кусает его за мочку уха, как рука итальянца гладит его член. Дибала поворачивает голову налево и Федерико моментально ловит его в долгий тягучий поцелуй, не переставая двигать бедрами. Пауло отталкивает от себя голову Федерико и оглядывает раздевалку: ребята образовали круг, все смотрят на них двоих жадными глазами, ласкают сами себя, все жаждут кульминации этого действа. Дибала улыбается: это его вечер, это его команда, они хотят шоу, они его получат. Пауло отстраняется от Бернардески, укладывает его на спину и садится верхом. Одной рукой упирается в грудь Феде, а другой направляет в себя член, насаживается до упора, прогибается в спине и сразу набирает темп. Он скачет, как ненормальный, стонет, не сдерживаясь, и ощущает прикованные к себе взгляды. Он чувствует себя как никогда порочным, грязным, доступным, но вместе с тем самым желанным, сильным и цельным, потому что сегодня они хотят и боготворят только его, его одного. Пауло видит, как парни, глядя на устроенное им представление, кончают один за другим, его накрывает волной всеобщего удовольствия, и Дибала срывается в третий раз, инстинктивно сжимается, чувствует, как его заполняет семя Федерико, и обмякает, распластавшись на Бернардески. Одноклубники по очереди подходят к ним, благодарно целуют Пауло в губы, кто-то делает это мягко, кто-то страстно, кто-то сладко, но все они едины в своем восхищении Дибалой, потому что, Пауло знает, его невозможно не хотеть. Последним дарит свой поцелуй Федерико, он делает это вдумчиво, горячо и так тягуче приятно, что у Дибалы кружится голова. Они вместе слезают со стола, направляются в душ, и Пауло, разморенный такой скачкой и уставший, позволяет Федерико помочь себе. Тот аккуратно массирует кожу головы, смывая шампунь, с трепетом оглаживает тело Дибалы, стирая мыльную пену. И смотрит, смотрит с неприкрытым восторгом и каким-то поклонением, что, безусловно, льстит Пауло. Они выходят из душевой, и тут уже Марио обхватывает Дибалу полотенцем, осторожно обнимает и усаживает на скамейку, помогая вытереть от влаги волосы. Ребята подходят к нему, помогаю одеться, подносят питьевую воду, Миралем вызывается довезти его до дома. И Пауло готов расплакаться от щемящей нежности и благодарности за такую заботу. Они одна команда, одна семья. Они все принадлежат друг другу. Они друг за друга горой. И если совершать грехопадение, то тоже только вместе, с командой – не страшно. Таковы традиции их клуба. И дисквалифицированному на сегодня Криштиану Роналду совсем необязательно знать об этом, потому что это самая заветная и самая потаенная традиция «Ювентуса» – любить Пауло Дибалу.
-
-
01.10.2018 в 06:5301.10.2018 в 01:18
АУ В КОТОРОМ КРИМЕССИ ПОМЕНЯЛИСЬ ТЕЛАМИ
Криштиану в истерике звонит Месси.
"Бороду. Мою. Сбрил. Сука."
"Да стремная была борода. Без нее лучше."
"Ах, стремная, говоришь? Ну тогда я перестаю делать эпиляцию! И выщипывать брови!"
"Не смей! Только не брови!"
"Ладно. Так уж и быть. Только перестать там скандалить! Я еще не теряю надежды вернуться в свое тело. И хотелось бы чтобы его не продали к тому времени в Вальядолид."
URL комментария
-
-
03.10.2018 в 18:11URL комментария
-
-
03.10.2018 в 19:29URL комментария
-
-
05.10.2018 в 16:29URL комментария
-
-
07.10.2018 в 08:44URL комментария
-
-
09.10.2018 в 04:23URL комментария
-
-
09.10.2018 в 10:32URL комментария
-
-
10.10.2018 в 00:53-
-
10.10.2018 в 01:25-
-
10.10.2018 в 10:29URL комментария
-
-
10.10.2018 в 10:39URL комментария
-
-
11.10.2018 в 01:57URL комментария
-
-
11.10.2018 в 03:42URL комментария
-
-
11.10.2018 в 04:24URL комментария
-
-
11.10.2018 в 11:21URL комментария
-
-
12.10.2018 в 21:57URL комментария
-
-
12.10.2018 в 21:58URL комментария
-
-
14.10.2018 в 07:24URL комментария
-
-
14.10.2018 в 07:25URL комментария
-
-
14.10.2018 в 19:52URL комментария
-
-
15.10.2018 в 07:33URL комментария
-
-
15.10.2018 в 09:58URL комментария
-
-
17.10.2018 в 06:48URL комментария
-
-
17.10.2018 в 14:06URL комментария
-
-
17.10.2018 в 14:09URL комментария
-
-
17.10.2018 в 16:49Иди уже Кристину или Павлика положи, что ли
Можно вместе с плиткой.
...или сам под Войцеха положись, тоже неплохо.
Погладить хорошенько его надо сначала, ящетаю!
Жук плиткой ложащийся под Войцеха, о даа. Представил, как он, смущаясь и отводя глаза, разводит коленки
Скорее он ляжет руки по швам, зажмурив глаза и приготовившись к худшему
И Войцеху долго придется его наглаживать, чтобы тот хотя бы немножко раскрепостился.
чтоб хотя бы разделся. хоть верхний слой брони снял.
Вот в конце-то он и раздвинет коленки, сам. А в процессе от стыда закроет лицо руками.
А Войцех ласково попросит смотреть на него...*анон захлебнулся слюнами*
А ещё Жук прикусит ладонь, чтобы не стонать, и не выдать как ему нравится это непотребство.
А Войцех ласково попросит смотреть на него...
Попытается нежно убрать его руку от лица, но куда там! Остается только целовать ладони, проходясь языком по длинным жуковским пальцам и меджу ними. Жук не выдержит и откроется, но не успеет опомниться, как окажется втянут в долгий поцелуй. От нахлынувших ощущений, и попытки держать себя в руках, он вцепится в плечо Войцеха так сильно, что у того потом останутся отпечатки.
А ещё Жук прикусит ладонь, чтобы не стонать, и не выдать как ему нравится это непотребство.
Но потом сорвётся, потеряет контроль и будет стонать в голос.
Жук снизу - это огнище... откроется вся его уязвимость... а если ему еще и глаза завязать... о дааа...
И Войцеху долго придется его наглаживать, чтобы тот хотя бы немножко раскрепостился.
Судя по тому, как Войцех его наглаживает на матчах, процесс идёт полным ходом бгг
Так значит прелюдия уже началась!
-
-
17.10.2018 в 16:55URL комментария
-
-
19.10.2018 в 06:08URL комментария
-
-
21.10.2018 в 08:29URL комментария
-
-
21.10.2018 в 08:30URL комментария