Кто-то в треде еще на прошлой неделе просил продолжения Пьянич/Дибала. Я опять не удержался. Продолжение послекубкового мракобесия. Пьянебала. PWP-шка бессмысленная и беспощадная. КриРо - молодец, хоть и за кадром Проснулся Миралем резко и как-то внезапно, будто кто-то выдернул его за руку из обьятий Морфея. За окном сквозь шторы едва-едва зарождался рассвет, а рядом на постели раскинулся в расслабленной позе Пауло. Съехавшее за ночь одеяло открывало обзор на мерно вздымающуюся рельефную грудь и ярко выделяющийся на гладкой коже ключицы засос, оставленный вчера самим Пьяничем. Память подкинула образы вечерних событий, лицо и голову бросило в жар, а в тело постепенно закрадывалось приятно щекочущее томление. Интересно, он вчера не переборщил, не навредил Пауло? А то ведь тот не смог даже с постели подняться и уйти в свой номер, так Миралем его заездил. Пришлось Пьяничу самому смоченным полотенцем вытирать с живота уже вырубившегося Дибалы белые подсыхающие разводы – главное подтверждение совместного грехопадения. Кстати, о грехопадении. Только сейчас Мирадем осознал, что в общем-то не стыдится и не раскаивается, потому что, наконец-то, сделал то, чего давно хотел, до последнего не признаваясь даже себе самому, потому что Пауло, кажется, тоже получил свою порцию удовольствия, потому что конкретно сейчас Пьянич не против повторить, особенно когда желанное тело находится на расстоянии вытянутой руки, только возьми. Щеки заалели, а перспектива начать день столь приятным образом накрыла первой волной возбуждения, останавливали лишь сомнения на счет реакции самого объекта вожделения. Немного поразмыслив и полюбовавшись на расслабленное и совершенно невинное лицо Дибалы, Миралем решился. Он склонился к Пауло и, едва касаясь, поцеловал свою вчерашнюю метку на ключице, провел языком ниже по груди и слегка прихватил сосок, моментально напрягшийся от ласки. Дибала коротко вздрогнул и выдохнул, но не проснулся, а Пьянич продолжил выцеловывать его грудь и живот, постепенно раскрепощаясь и теряя остатки сомнений. Он медленно вылизывал и выцеловывал красивое и теплое тело, намеренно обходя вниманием твердеющий член партнера и спускаясь к ногам. Он целовал татуировку на левой икре, слабо прикусывал пальцы ног и нежно массировал пятки. Пауло под ним завозился и тихо простонал, веки его дрожали, а сам Дибала неосознанно тянулся за лаской, по-видимому, сон его тоже был приятен, поэтому он и не мог пока разграничить сновидение и явь. Что ж, такой расклад даже на руку Пьяничу. Миралем вновь вернулся губами к животу Дибалы, потом аккуратно пососал головку полутвердого члена, одну руку просунул под поясницу спящего, приподнимая его, а пальцами другой ощупал вход, как оказалось, все еще растянутый после их ночного марафона. Очень удобно, не придется тратить много времени на подготовку. Миралем на пробу просунул сразу три пальца, не встретившие особого сопротивления, и принялся медленно растягивать под себя, ни на минуту не переставая вылизывать твердеющий член Пауло. Хотелось поскорее взять его, хотелось до звона в голове, до боли в яйцах, но Пьянич терпеливо, не торопясь, разминал упругие мышцы ануса. Еще раз окинув всю кортину рук своих, Миралем аккуратно пристроился между разведенных бедер Дибалы, положил его ноги себе на плечи и плавно вошел в расслабленное сном тело. Пауло под ним инстинктивно слегка прогнулся в пояснице и громко простонал низким голосом, а у Пьянича в глазах потемнело от обилия тактильных и слуховых ощущений. Он немного подождал, скорее чтобы самому придти в себя и не финишировать так быстро, а потом медленно задвигался, придерживая Дибалу за бедра. От плавных раскачивающих движений Пауло дернул головой и резко распахнул глаза, втянув в себя воздух и вперившись не до конца осмысленным взглядом в Миралема, выдохул. – Тише, все нормально, – Миралем дотянулся и огладил щеку Дибалы, а потом поцеловал во все ту же татуировку на ноге, закинутой на его правое плечо. – Прости. Я не смог удержаться ни вчера, ни сейчас. Ты слишком соблазнителен для меня. Слишком… Ах… Ты же не против? В этот момент, сместившись, Пьянич удачно вошел под других углом, из-за чего Пауло вздрогнул, выгнулся дугой, на сколько позволяло положение, и низким хриплым голосом вымолвил: – Если остановишься, я придушу тебя своими ногами! Иного ответа Миралем и не ждал, поэтому слегка ускорился, продолжая вылизывать и целовать все доступные участки гладкой кожи ног у себя на плечах. Как-то вчера он упустил сей привлекательный момент во внешности новоиспеченного любовника и уж сегодня-то, дорвавшись, собирался наверстать упущенное. Хотелось максимально продлить ощущения, но Пауло не оставлял выбора и постоянно подливал масло в огонь своими подмахиваниями и гортанными стонами, бьющими прямо в затопленный похотью мозг. Миралем устроил обе ноги Пауло у себя на одном плече и, чувствуя близость разрядки, принялся вколачивать Дибалу в постель, под аккомпонемент всхлипов и заполошного дыхания. Разумеется, надолго его не хватило, разумеется, кончив, он чуть не упал на все еще неудовлетворенного Пауло, отрезвил его недовольный стон партнера, поэтому Пьянич с каким-то остервенением насадился ртом на стоящий колом член Дибалы и, помогая себе рукой, быстро довел и его до грани. Кончая, Пауло вцепился пальцами в собственные соски, выкручивая их и выкрикивая что-то на родном испанском. Подстегнутый такой реакцией и внезапно открывшимся вторым дыханием, Миралем бросился благодарно целовать грудь, шею и ключицы Дибалы, более не задевая обмякший и явно сейчас чувствительный член любовника. Взмокший Пауло глубоко дышал и, раскинув руки на постели в разные сторны, позволил Пьяничу ласкать и нежить себя. Насладившись телом, Миралем приник к губам Дибалы, вылизывая стонущий рот, прикусывая чужой язык, оттягивая зубами нижнюю губу и лшая мыслей о всяком сопротивлении. Даже если бы Пауло хотел, все равно не смог бы оттолкнуть, когда его столь самозабвенно целуют, предъявляя свои права. Где-то внутри себя Пауло был не прочь отдаться на милость и спокойно плыть по течению, контролируему Миралемом, ведь недаром тот и в футболе являлся направляющим, в нем Дибала был уверен, как в себе самом. Насытившись горячим ртом Пауло, Пьянич притянул подавшегося навстречу Дибалу к себе, крепко обнял, прошептал на ухо слова благодарности, а для себя решил, что сегодня же за завтраком поблагодарит Криштиану Роналду за прекрасный совет о принятии себя и своих желаний.
Как мы там фанонили?... Капитанская повязка на загорелой ляжке, чулочки и бутсы? Я опять не удержался и совершил шалость. Попытка в юмор, с которым у меня не очень В автобусе «Ювентуса» стояла гнетущая тишина, игроки ждали, игроки знали, что провели отвратительный матч, даже несмотря на победу, и главный тренер всенепременно устроит разнос. У Кьеллини заранее разболелась голова, а у Джана — задница, чувствовавшая подвох, образно выражаясь. Аллегри не соизволил посетить раздевалку сразу после матча, он ни слова не вымолвил и на пути к гостинице, он вообще всем своим видом излучал полное спокойствие, гнетущее такое, не предвещающее ничего хорошего. Команда затаилась и решила встретиться в одном из общих залов предоставленного им этажа отеля, дабы обсудить ситуацию и придумать план по смягчению своей завтрашней участи и спасению все еще близкой к панике задницы Эмре Джана. После совместного ужина, проведенного в полном молчании, на котором тренер почему-то не присутствовал, игроки все же сгрудились в относительно небольшом помещении в конце коридора с их номерами и подальше от апартаментов Аллегри и затеяли жаркий спор: — Нужно задобрить, Макса! — кричали одни. — Не прокатит! — отвергали другие. — Все равно выебет! — сокрушался чуть не плачущий Джан. — Бля буду... — вторил ему Бентанкур. — А что и такое может быть? — удивлялся Роналду. — А чо в «Реале» не так было? — вопрошал Бернардески. После часа бессмысленного «мозгового штурма» никто сдаваться не собирался, но все как-то попритихли и дружно уставились на все это время молчавшего сегодняшнего капитана. Дибала витал где-то в облаках и не сразу заметил смену обстановки вокруг. — А давайте Пауло ему подсунем, — вкрадчиво предложил Де Шильо. — Точно! Его он точно не посмеет обидеть, — поддержал Ругани. — А может не надо, — неуверенно протянул Коста. — Я против! — возмутился Бонуччи. — А ты помалкивай, болезенный! — толкнул его локтем Кьеллини. — Началось... — взялся за голову Матюиди. — А что и так можно? — офигевал Роналду. — А это план «Б», — просветил его Бернардески. Сам же объект спора лишь протестующе пискнуть и успел, как его тут же скрутили Сандро и Джан. Де Шильо и Ругани принялись стаскивать с него одежду, а Кьеллини торжественно поднес злосчастную капитанскую повязку и попытался закрепить ее на плече Дибалы. Пауло сопротивлялся и брыкался, шипел и кусался. В итоге Кьеллини был ощутимо тяпнут за палец и, психанув, решил напялить повязку на левое бедро Дибалы. Довольно ржущий Бернардески принес графитовые гетры и натянул их на будущий презент, выше колен, а заботливый Бентанкур раздобыл где-то сочное красное яблоко и всунул в рот Пауло, чтоб не кусался и не ругался. Чуть не плачущий Бонуччи дрожащими руками обернул Дибалу покрывалом из своего номера, прижался лбом ко лбу и покаялся, что все это для общего блага и ему очень жаль, но быстро был оттащен предусмотрительным Кьеллини. А скрученный Пауло в душе обмирал от страха: «Неужто прознали что? Неужто догадались про его шашни с Максом? Или все же просто попали пальцем в небо?» В таком виде: завернутый в покрывало, как Гюльчатай, в белье и гетрах, натянутых на манер чулок, в повязке, как подвязке, и с яблоком в зубах — недобро сверкающий глазищами Дибала был доставлен к номеру Аллегри. Бернардески вежливо постучал в дверь и на раздраженный ответ «войдите» открыл ее, а Джан и Сандро втолкнули внутрь свою ношу. Дверь захлопнулась, а за ней послышался грохот упавшего тела и возглас взвывшего Пауло, при падении разгрызшего яблоко. Футболисты поспешили ретироваться из коридора по своим комнатам. Утром в обеденной тренер опять не присутствовал, а менеджер поведал, что Аллегри заказал завтрак в номер. Но больше напрягало отсутствие Дибалы. Команда уже начала раскаиваться в содеяном и беспокоится за свою «десятку», как-никак родной уже и свой в доску, нехорошо получается, если Пауло серьезно досталось. А задница Джана никак не унималась и уже заранее фантомно болела, предчувствуя люлей: — Ребята, кажись не прокатило, — уведомил команду Эмре и почесал правую ягодицу. По дороге в Турин оба отсутствующих на завтраке выглядели мрачно и недовольно. Пауло демонстративно ни с кем не разговаривал и плотнее кутался в шарф, хотя температура в салоне не предполагала особого утепления пассажиров, походка его не то, чтобы бросалась в глаза, но вызывала некоторые сомнения. Аллегри же вел беседу с Аньелли и Недведом, не обращая внимания на футболистов. Похоже Джан был прав. После выходного дня команда вновь собралась на базе и с содроганием ожидала в зале для тактических занятий прихода тренера. Последним явился довольный, как слон, Дибала и демонстративно уселся в самый конец кабинета, будто занял позицию в наблюдательном пункте. Следом пришел и Аллегри... В конце «тактического разбора» Эмре Джан думал: «Лучше бы выебал». А Криштиану Роналду, глядя на него, поблагодарил Господа Бога, Деву Марию и всех Святых, кого только знал, за то, что забил свой пенальти.
Продолжение Юве-комунных приключений после матча с Лацио. Обещанная Алебала в номере. Наверно не то, что хотелось анонам, но раз уж настрой юморной у первой зарисовки, то надо продолжать в том же духеОт тяжких дум Массимильано отвлек стук в дверь, отразившийся боем молоточков по черепной коробке. Настроение ни к черту, да еще и кто-то посмел побеспокоить его в столь поздний час. Раздраженный Аллегри разрешил войти, лишь бы быстрее отвязаться от нежеленного посетителя. Вот если бы это был Дибала — другое дело, уж Пауло-то смог бы поднять не только настроение, но и кое-что еще. Эх, мечты, мечты... Дверь распахнулась и в номер ввалилось нечто бесформенное, состоящее из гостиничного покрывала и торчащих из него снизу щиколоток в черных носках, знакомых таких щиколоток. Нечто грохнулось на пол, раздался оглушительный хруст и из верхней части съехавшего покрывала выкатилось разгрызенное яркое яблоко. Нечто взвыло нечеловеческим голосом, завозилось, задергалось, послышался испанский крепкий мат, почему-то хриплым голосом, из под ткани показалась до боли знакомая макушка. Было не понятно, субъект пытается выпутаться из покрывала или, наоборот, сильнее закутаться? Макс сглотнул и двинулся к тряпичной куче на подмогу, сердце предательски екнуло, ибо чуяло подвох и «сюрприз». Массимильано несмело потянул за край плотной ткани, нечто заупиралось, Массимильано ухватился обеими руками и буквально сдернул покрывало... и обалдел. На полу распластался Пауло Дибала, взмокший, гневно сверкающий злющими глазами, покрасневшими от непролитых слез боли, держащийся одной рукой одновременно за челюсть и нос, а другой — за коленку, но это все ерунда. Пауло был лишь в черных трусах, графитовых форменных гетрах, натянутых на сколько позволяла ткань, и подвязке, на поверку оказавшейся капитанской повязкой. Макс залип, глядя на данную композицию. В голову закрались подозрения, но были вытеснены другими, гораздо более насущными мыслями, тем более в свете его последних рассуждений о возможном ближайшем времяпрепровождении. Мечты сбываются? Или это совпадение? Или провинившиеся подопечные решили так отвратительно пошутить? Или... Да не может быть, они с Дибалой не палились, никто не мог догадаться об их взаимоотношениях. Страх раскрытия отрезвил, и Аллегри бросился поднимать злющего Пауло с пола. Тот гневно зашипел, когда Макс неудачно дернул его, по-видимому, за ушибленный локоть, задергался, но быстро успокоился, под мягким поглаживанием по встрепанной голове. Массимильано повел своего желанного, но неожиданного гостя в ванную комнату, чтобы промыть ссадину на коленке и все-таки осмотреть лицо, от которого Дибала так и не отнял руку. Усадив Пауло на бортик ванны, Макс смочил край полотенца, склонился, приспустил край гетры с коленной чашки и аккуратно промокнул расцарапанную кожу, Дибала над ухом что-то забурчал, а Массимильано опять залип на чертовой повязке, охватывающей крепкое загорелое бедро. Память, некстати, подкинула образ, как он буквально неделю назад вылизывал это самое бедро. Аллегри помотал головой, прогоняя ненужное, и поднял взгляд к лицу Дибалы. Как оказалось, ничего страшного не случилось, нос цел, а мышцы возле челюсти всего лишь немного свело от длительного однообразного положения, а позже столь резкого освобождения от яблока. Пауло заикаясь и всхлипывая поведал, как и почему здесь оказался в таком виде, под конец истории дело запахло истерикой: Пауло тоже предположил раскрытие их тайны, о чем и сообщил Аллегри. Макс, быстро сориентировавшись, вздернул Дибалу с бортика, подтолкнул к раковине и сам плеснул в лицо холодной водой, приводя тем самым в чувство и откладывая начало психологического экшена. Потом завел несчастного гостя обратно в комнату и предложил расположиться на постели, пока он сам поищет чего-нибудь в мини-баре номера. Пауло понятливо закивал и притих за спиной, пока Аллегри перебирал бутылки, размышляя, что в таких случаях лучше предложить из спиртного. Когда он обернулся, то выронил бутылку из рук, звон разбившегося стекла он не расслышал, потому что прямо перед ним развернулась более важная картина. Пауло, лежа на спине поверх одеяла, задрал ногу вверх и натягивал обратно спущенный Максом гетр, на бедре все также маячила блядская повязка. Массимильано сглотнул и медленно двинулся к своей уже явно не холодной постели, на ходу предвкушая, как стянет эту чертову подвязку, тьфу ты!, повязку, зубами. Дибала, видимо заметив движение сбоку, отпустил гетр, сверкнул хитрющим взглядом в сторону Аллегри и ловко перевернулся на живот. Маск был не против, Максу нравился и вид выпятившейся аппетитной задницы, обтянутой тонкой тканью черных трусов. — Да гори оно все! — решил Аллегри, оглаживая ладонью изгиб спины Пауло и стягивая с себя галстук. ***
Наутро он заказал завтрак в номер и накормил им Дибалу прямо с рук. Сие проявление заботы плавно перешло в горизонтальную поверхность, так как Пауло все норовил вместе со свежими булочками вылизать и пальцы Макса, подающего их. Из постели Аллегри выпустил его за час до отъезда. Собственно, сам переезд прошел относительно спокойно, непривычно притихшие футболисты явно чего-то ждали, впрочем, как и последовавший выходной, а уж на тренировке Макс отыгрался на всех и каждом: дополнительный упражнения на разминке, круги на пробежке, а главное — разнос в пух и прах всех провинившихся злоумышленников. Массимильано «подарок» команды, конечно, оценил, но нужно же было держать марку и оправдать ожидания задницы Эмре Джан. Да и, когда он брал Пауло вчера ночью, то в красках расписывал ему на ушко, как накажет, каждого повинного во всей этой афере с «подарком». Признание Аллегри и бурная фантазия самого Дибалы так воодушевили Пауло, что Макс едва поспевал за пылким любовником, решившим, видимо, вытрахать из него всю душу, накануне расправы над коллегами. Вообще-то он не был против, а сейчас любовался довольной улыбкой Дибалы, сидящего на мяче и смеющегося над бегающими товарищами. А их общая тайна, пока что так и остается тайной, всякий раз щекочущей нервы и подливающей адреналина в каждую личную встречу. Кто бы мог подумать, что его подопечные окажутся столь удачливыми в выборе подарка для своего тренера? Макс тихо засмеялся в воротник куртки, а потом резко окрикнул веселящегося Дибалу и велел бегать вместе со всеми. Надувшийся и обижающийся Пауло очень мил, а Массимильано знает, как потом утешит и задобрит его. Наедине. А ту злополучную и ставшую фетишем капитанскую повязку Макс припрятал у себя, на всякий случай, до следующего раза.
Раз тред дал новый шип, значит надо совершить шалость. Пошловатый Соладрич по мотивам треда Солари перехватил Луку на выходе из раздевалки «Реала» и сразу же отвел в сторону. Он ободряюще похлопал Модрича по плечу, убрал за ухо прядь светлых волос, еще не скованных традиционной резинкой, и склонился к уху. Сантьяго понизил голос и вещал об установке, своих ожиданиях и персональных задачах самого Модрича. Поначалу Лука внимательно слушал и кивал, а потом вкрадчивый тихий голос как-то сам собой окутал мозг, как дымкой, и затопил все сознание. Лука слушал и не слышал слов, Лука чувствовал горячее дыхание у своего уха, невесомое прикосновение губ и млел, однако, последняя фраза отрезвила: — Я бы хотел, чтобы ты чаще бил по воротам и забивал. Ты — обладатель Золотого Мяча, и этот сезон должен быть твоим. Модрич замер, а потом медленно повернул голову к тренеру, посмотрел на его блядские губы, только что исторгавшие столь сладкие хвалебные речи, растекавшиеся как мед, и, глядя прямо в глаза, серьезно спросил: — Что я получу в случае победы? — Всё, — Солари не отвел глаза, сглотнул под пристальным взглядом, склонился еще ниже, прижимаясь к телу Луки, обхватывая губами многострадальное ухо. — Всё, что угодно. Солари ушел, оставив Модрича наедине со своими мыслями и явным ощущением возбуждения тренера, впитавшегося в Луку в момент тесного контакта. Лука пошел на поле.
***
В перерыве после того, как медики поколдовали над ним, Модрич сам перехватил Сантьяго, утянул за угол, подальше от посторонних глаз, притиснул к стене и вжался всем телом. — Ну как тебе? Доволен мной? — глаза горят, а тело пышет жаром, Лука сжимает полувставший член Солари через брюки и улыбается, как сатана. От него одуряюще несет потом и кровью, смешанной с антисептиком. На миг Сантьяго готов сдаться, но все же берет себя в руки, несильно отталкивает распаляющегося Модрича, цинично замечает: — На табло все еще по нулям, так что... не заслужил, — ухмыляется и гордо удаляется к своим ассистентам. Он не видит недобрый оскал за своей спиной. Ему дорогого стоит держать лицо и спину прямо весь второй тайм, трезво оценивать диспозицию и выбирать замены. На поле Лука прекрасен, Лука в огне и на коне, он вездесущ, чертовски полезен и... привлекателен. Такого Модрича Сантьяго хочет себе, прямо сейчас, не отходя от бровки, схватить, подчинить, а потом... подчиниться. В голове вихрь воспоминаний уносит в прошлое: он молод и горяч, талантлив и красив... он в лучшем клубе мира... играет с лучшими из лучших... он на газоне с мячом... он на коленях между широко расставленных с накачанными икрами ног... Солари прогоняет образ и вновь впивается взглядом в маленькую фигуру своего хавбека, безусловно, лучшего в этом матче. Лука, как воришка, отнимает мяч у Каррису, пробрасывает себе на ход, ведет к воротам и забивает заслуженный гол. Модрич кричит, команда и болельщики ликуют, а Сантьяго готов кончить прямо в штаны от азарта и адреналина. Солари заходит в наполненную гомоном раздевалку, поздравляет с заслуженной красивой победой, а Каземиро — с первым в сезоне голом. Жмет руку каждому и велит Модричу явиться в свой кабинет, прямо сейчас.
***
Лука гортанно стонет и крепко держит его голову руками, цепкие пальцы треплют укладку, превращая ее в хаос, тянут за пряди, не позволяют отстраниться. Сантьяго старается, заглатывает на всю длину, втянув щеки, держит пару секунд, выпускает и вновь присасывается, как клещ. Ему сносит крышу от горьковатого вкуса на языке, от боли в стертых губах, от запаха пота и мускуса, от властного захвата у себя на голове, от осознания, что он отсасывает лучшему игроку мира, обладателю Золотого Мяча, его подчиненному, великолепно отыгравшему сегодня матч, а не кому-то там. Лучшему. Сантьяго задыхается, но пропускает член глубже в горло, жмется языком к взбухшим венкам, обвившим ствол, утыкается носом в лобок со светлыми волосками и стонет сам. Когда воздух кончается, он с трудом выпускает член изо рта, смотрит на развалившегося на его кресле, кусающего губы Модрича и понимает, что хочет его с новой силой. Солари вылизывает мошонку, присасывается к головке, облизывает ствол и вновь берет полностью, ритмично движет головой, сглатывает слюну и смазку и вновь сосет с пошлым чмокающим звуком. Он сам уже на грани, хоть и не касается себя. Сантьяго насаживается ртом на член в последний раз и чувствует, как горло заливает горячим семенем, а в штанах уже сыро и липко. Солари вылизывает до чиста пах Луки, отстраняется, разглядывает расслабленного и довольного Модрича с ног до головы и коротко командует: — Свободен. Модрич ухмыляется и ничего не говорит, заправляет опавший член под форменные шорты и, не спеша, покидает кабинет. Сантьяго прикрывает глаза и медленно облизывает губы, ловя последние отголоски вкуса Луки. После следующей игры с Эспаньолом все повторяется.
Кродрибейлы Нафанонил немного: Уже после пляжа и поцелуя на маяке, но еще до совместной постели в маленьком доме у утеса произошла абсурдная ситуция. Некий Лука Модрич, отличавшийся храбростью, но не оснащенный сообразительностью, абсолютно случайно - нет - застал в спальне одно из чудес света, что создала мать-природа - Гарета Фрэнка Бейла в костюме Адама. Гарет Ф. Бейл не отличался храбростью, но отличался сообразительностью и быстро смекнул о незваном наблюдателе, но не стал подавать виду. Вместо этого он шире расправил плечи, отчаянно стараясь не краснеть, развернулся в сторону приоткрытой двери, нарочно скользя взглядом по шкафу: "Я такой невнимательный!". За дверью раздался писк, затем грохот, затем топот по лестнице. Гарет самодовольно улыбнулся и натянул брифы.
Мирно пивший на кухне чай Тони оказался едва не сметен вместо со стулом влетевшим, запыхавшимся Лукой: - Нет, ну ты видел? Видел?! - маленькая ладонь с силой хлопнула по столешнице. - Видел...что? - Тони растерянно пытался вспомнить, куда он спрятал тайно заказанный специально для Луки ошейник с кольцом. - Там Газ переодевался, а я в спальню шел за радио...вот это зверь, хрвацка мать!..- Лука отобрал у Тони чашку и залпом допил содержимое. Тони облегченно выдохнул: - Знаю, видел, трогал и получил по рукам. Успокоившийся немного Лука с любопытством посмотрел на Тони, отставил чашку и быстрым изящным движением устроился у него на коленях. Тони взмолился, чтобы старый стул выдержал их двоих. - А вот с этого момента поподробнее. - Лука чувствительно проехался задницей по паху Тони, тот дернулся и покрепче сжал ладонь на крепком бедре Луке, поощряя двигаться дальше. "Вот же гаденыш..." - Гарет...недотрога. - Лука хмыкнул, качнулся, примерился зубами к шее. - У него веснушки везде!...и очень мягкая кожа на пояснице. - Тони прикрывает глаза, когда покусывания стали приносить больше боли, чем удовольствия. - Продолжай. - тонкие губы прошлись по щеке, рука ныряет под джемпер. - У нас ничего еще не было. У Гарета никого еще не было. - на этом моменте Лука неожиданно стонет и замирает, пытаясь не кончить раньше времени. - Отлично. - с шипением тянет он. - Лучше не бывает! - острые ногти распарывают кожу на спине Тони. Глаза у Луки сейчас такие черные, что Тони невольно содрогается и несмело принуждает его вознобить движения. Пряча последний громкий стон, он целует Луку и кончает, чувствуя на языке горечь табака и сладость жевательной резинки.
ПиХаШа по коллажам Тонкое кружево в пальцах ему знакомо. Бывшая жена и Шакира часто носили такое. Но сама мысль о том, что это - его сбивала с толку и заставляла краснеть. Он не извращенец (ну, разве что совсем чуть-чуть) но что-то немыслимое заставило преподнести трусики к лицу и втянуть запах. Румянец тут же расползся до груди и ниже. Он столько времени провел у Шак между ног, что узнал бы этот запах везде. Блядь. Член тут же дал о себе знать. Записка "Позвони" только добавила масла в огонь. На его FaceTime ответили тут же. Стоило только Хамесу взглянуть в лица любовников, лежащих в одной постели, как он сбросил вызов. Нет. Слишком рано. Сбросив с себя одежду, надев кружевные трусики, нанеся на кожу лосьон для тела и пропустив два звонка, он наконец ответил на вызов. Так, чтобы не было видно лица. Только его тело. Загорелое, поджарое. Прозрачное кружево, не скрывающее ни хрена (воистину!). "Dios mio!" "T'estimo!" Слышится в унисон. Он не поднимает камеру выше, только опускает свободную руку скользить ниже по кубикам пресса, спускаясь к розовому кружеву. Член неудобно сжат дразнящей тканью, так что он ставит телефон на прикроватный столик и поворачивается задом. Выдыхая - Ооооххххх! Он поворачивается и поводит бедрами, зная что внимание двух людей сейчас приковано к нему. Это кружит голову круче любого афродизиака. Хамес заводит руку назад, скользя от поясницы вниз, в расселину между ягодицами. Тонкое кружево сжимается в полоску, добавляя напор туда, где так хочется почувствовать что-то кроме своих пальцев. Хорошо, что он почти не слышит, что ему говорят. Грязные словечки и откровенные признания проносятся мимо него. Но слова "красивый" и "сладкий" все равно оседают на его коже, словно поцелуи. - Хочу вас, - наконец-то осмеливается произнести Хамес, поглаживая свою пульсирующую в предвкушении дырочку. - Оттрахай себя! - Подрочи для нас! Звучит одновременно. Кто он такой, чтобы отказать им? Тем более, на дне коробки Хамес находит небольшой розовый вибратор. Слишком знакомый. Неужели? Хамес берет его в рот, пытаясь почувствовать вкус Шакиры. Он помнит, как в прошлый раз она ласкала этим самым вибратором свой клитор. Но вместо солено-сладкого вкуса ее киски он чувствует только стерильность дезинфектора. Все равно, даже этот вкус сводит с ума. Хамес приспускает трусики на бедра и кружит вибратором вокруг своей дырки. Страшно и стыдно повернуться назад. - Жери, - выдыхает он и нажимает на основание вибратора, вгоняя его в себя на несколько сантиметров. Не удержавшись, падает на кровать, вовремя подставив локоть. Теперь он лежит на четвереньках перед камерой, одной рукой удерживая себя от того, чтобы уткнуться лицом в кровать, а другой обхватывая вибратор. Розовый пластик входит в него с трудом, растягивая края ануса и, несомненно, давая двум зрителям откровенную картину того, как его зад постепенно раскрывается, принимая в себя инородный предмет. - Мммммм... Он не знает, что именно они делают по другую сторону экрана. Все его внимание сосредоточено только на вибраторе, двигающемся внутри. Но этого слишко мало. Мало! Кажется, он стонет это вслух, потому что в ответ ему в два голоса говорят о том, какой он горячий, сексуальный, желанный. Он падает лицом в подушку, освобождая вторую руку, которой тут же тянется к собственному члену. - Да, давай! - Оттрахай себя хорошенько! Доносится из динамиков. Левая рука затекла и, если бы не волнительные вибрации, он уже отбросил бы игрушку в сторону. Правая же принимается за работу с таким голодом, словно он год не касался собственного члена. Смазка льется с головки на матрас и он собирает ее всю, тут же подаваясь бедрами назад, насаживаясь на вибратор. - Пожалуйста-пожалуйста, - просит он, не зная кого и о чем. - Давай, мой хороший, - говорит Жерар. - Кончи для меня, - мурлычит Шак. Он кончает громко и долго, выдернув вибратор и заменив его пальцами. Чувствовать как стенки его ануса сокращаются в спазме удовольствия просто нереально. Опуская обе руки на кровать и оставаясь все в той же уязвимо-раскрытой позе, он еще какое-то время вздрагивает, приходя в себя от силы прошибшего его оргазма. - Хамесито. - Малыш. Слова заставляют его, пыхтя, перевернуться на бок и посмотреть в камеру телефона. Какие же они красивые. Возбужденные, голодные. Это сделал он! - Te amo, - шепчет он так, чтобы движения губ было отчетливо видно. Хамес не доверяет сейчас своим голосовым связкам, но хочет, чтобы люди по другую сторону экрана его поняли и расслышали. Одобрение, признания и слова о том, как по нему скучают греют лучше колумбийского солнца. - Tu turno, - просит он, надеясь увидеть своих любовников во всей красе. Даже когда он в одной комнате с ними, наблюдать за Жери и Шак бывает горячее любого порно. Настолько горячо, что он забывает иногда что ему дан карт бланш на прикосновения, поцелуи. Так странно понимать, что его хотят, ждут, любят. Балуют, развращают, соблазняют. Жери устанавливает телефон на прикроватной тумбочке и спускается поцелуями вниз, стягивая с Шакиры трусики, идентичные тем, что облегают его бедра до сих пор. Слушая ее стоны, Хамес возбуждается шокирующе быстро. В этот раз уже он шепчет слова "сладкая, кончи для меня, вот так". Жери послушно исполняет все, о чем он говорит "сожми ее соски, обхвати бедра, пососи клитор". Когда Шакира кончает, они оба чуть болезненно выдыхают. - Да-да-да, Жери, подрочи для меня. Кончи для меня. Как бы я хотел, чтобы ты кончил мне на лицо, - выстанывает Хамес и Жерар кончает в собственную ладонь всего за несколько движений. Хамес кончает следом, во второй раз за вечер. - Приезжай, - просит Шак, взяв в руку телефон и заглядывая в экран своими темными лукавыми глазами. Жерар еще слишком оглушен оргазмом, чтобы что-то выговорить, поэтому он просто утыкается ей в плечо. - Приеду, - обещает Хамес. На дне посылки лежат еще одни трусики, которые он обязательно наденет, перед тем как вылететь в Барселону.
анон, которому я обещал фичок про Кая и Герду, я прнс! как раз удачно к сегодняшнему матчу
~1,5к слов, слэш, не вычитано часть 1 Всю Германию насквозь режут полосы железнодорожных путей, которые разбегаются от городов в разные стороны, тянутся вдоль дорог, пересекают голубые полосы рек и никогда не заканчиваются. И среди этой паутины путей Леверкузен — лишь крохотная точка. Сто шестьдесят тысяч — мелочь, не чета Мюнхену и Берлину. Не сравнить ни с Дюссельдорфом, ни с Франкфуртом.
Скучный город, так говорят.
Но Юлиан, кажется, уже привык. Здесь меньше туристов, чем в его родном Бремене, меньше шумных улиц и машин, а дома в центре — ниже, приземистее. Зато здесь его команда, полное название которой с трудом дается иностранным комментаторам. Поэтому они коротко зовут их «Байер», выкидывая даже цифру четыре из окончания.
«Шальке» же оставляют их извечное «ноль-четыре», и от этого немного обидно.
Здесь команда Юлиана, а еще здесь Кай, и это почему-то не одно и то же.
Кай вообще стоит особняком. В какой-то момент Юлиан замечает, что инстаграм услужливо подкидывает ему нужный ник первой строкой, а вотсап говорит, что чат с Kai Havertz — самый частый.
Эта мысль, чувствует Юлиан, должна во что-то оформиться. Обязано появиться какое-то логическое и неизбежное продолжение, но пока он просто пялится в экран телефона, а потом набирает сообщение в этом самом чате.
«давай ко мне»
Он даже не здоровается, не пишет ни «привет», ни «как дела». Они с Каем никогда не прощаются, поэтому Юлиан считает, что они вообще не расстаются. Во всяком случае, где-то в подсознании Юлиана все время маячит долговязая тощая фигура.
«ок» — приходит короткий ответ, и Юлиан бросает взгляд на часы. Пять минут девятого, Кай будет здесь через четверть часа. Пятнадцать минут Юлиан не знает, куда себя приткнуть. Он бездумно щелкает каналами, заталкивает вещи в стиральную машину, смотрит на ютьюбе какие-то бессмысленные видео, но время все тянется.
Все прерывает звонок в дверь — долгая занудная трель. Экран видеодомофона показывает нечеткую картинку, и Юлиан жмет кнопку. Экран показывает, как Кай распахивает дверь и входит.
Минуты три на то, чтобы доехать на лифте.
Как-то Юлиан хотел предложить Каю сделать дубликат ключа, но потом почему-то не решился. Показалось, что это слишком… слишком.
Вместе с Каем в квартире появляется осенняя промозглая прохлада. Ноябрьская сырость. Кай стряхивает с кучерявого начеса дождевые капли и привычно бросает куртку на свободный пуф.
— Там так льет! — он стягивает кеды. — Я только до машины добежал, а весь насквозь вымок. Если ты хочешь куда-то идти, то я пас, больше туда не выйду.
— Да нет, — Юлиан пожимает плечами, — никуда не хочу.
Даже если бы вдруг прояснилось, Юлиан все равно бы никуда не пошел. Может, большой город тянул бы его наружу огнями и развлечениями, но Леверкузен рано затихает, а в пасмурную пятницу совсем немногие ищут себе занятие.
У Кая и Юлиана есть «Фортнайт», и это вполне потянет на то, с чем можно скоротать вечер. Два джойстика, приставка и освещающий комнату телевизор. Верхний свет погасили специально, чтобы на фоне полутьмы экран выделялся четким прямоугольником, на котором сменяются игровые день и ночь.
— Да чтоб!..
Кай то приваливается плечом к плечу, то отстраняется, поворачивая корпус вслед за джойстиком, словно это поможет положить больше зомби. Изредка Юлиан бросает взгляд в его сторону, но старается не задерживаться слишком долго, уж очень дорога игровая жизнь, которую парочка мертвяков может отнять в один миг. Да и вообще смотреть на Кая уж очень затягивает: что на одном поле, что на одном диване.
Кай сидит, подтянув к себе длинные ноги. На светлой джинсовой ткани видны невысохшие дождевые разводы. Наверняка джинсы липнут к теплой коже.
— В чем дело? — Кай чувствует, что на него смотрят, оборачивается. Юлиан понимает, что его застали врасплох.
Секундная пауза виснет в воздухе, и ее разбивает только разочаровывающий звук поражения: зомби оказались безжалостны.
— Опять нас порешили, — выдыхает Кай и бросает рядом с собой джойстик. — Недолго мы протянули.
— У тебя все джинсы от дождя мокрые, — неожиданно даже для самого себя Юлиан слышит собственный голос.
Кай ощупывает ткань сверху вниз, от бедер к щиколоткам, в жесте нет совершенно ничего чувственного, простое касание, но Юлиана бросает в жар. Над верхней губой выступает испарина, и в эту минуту он благодарен за то, что комната погружена в темноту. Кай невозмутимо тянет молнию вниз, расстегивает пуговицу и выворачивается из джинсов, попутно задевая Юлиана острыми локтями.
часть 2Он сотни раз видел эти тощие ноги: на поле, в раздевалках, в душевых, но почему-то именно сейчас тяжелеет воздух, а дыхание становится прерывистым и частым. Юлиан обессиленно откидывается на спинку дивана.
— Слушай, я в душ пойду, а то еще простужусь. Нам играть завтра, — Кай, кажется, не замечает его смятения, поднимается на ноги, вытягивается в весь свой рост. Знакомым жестом поднимает надо лбом волосы.
— Ага, иди.
Юлиан благодарен за эту короткую передышку. Когда он слышит, как за Каем закрывается дверь ванной и начинает шуметь вода в душе, то изо всех сил, чуть ли не до крови, закусывает губу, чтобы прийти в норму.
Едва ли ему удается.
Это все назревало уже давно. Росло постепенно, как наливаются и набухают плоды на деревьях, а когда приходит время спелости, неизбежно падают на землю. Росло и достигло таких размеров, что уже не удержать, и остается только пустить все на самотек.
Юлиан жмет кнопку пульта, и экран телевизора гаснет, только приставка призывно моргает цветными лампочками. Игра сегодня все равно не шла, да и время позднее. Для всех их сверстников вечер пятницы — время веселья, а для них — канун субботы и нового круга борьбы.
Вода в ванной затихает. Когда Кай снова появляется на пороге комнаты, вокруг бедер у него обернуто огромное полотенце. Он идет босиком, и Юлиан поднимает взгляд от босых ступней до широких плеч. Кай заговаривает первым:
— Каждый раз удивляюсь, ты такой бледный. В темноте вообще как белое пятно.
Надо что-то ответить, отшутиться или бросить ничего не значащую фразу, но — не выходит. Юлиан думает, что он старше, а потому должен принимать решения. Три года это еще пока разница, и сотрется она не сразу. Кай падает на диван рядом, и способность принимать хоть какие-то решения покидает Юлиана окончательно.
— Хорошо, что выключил, — Кай кивает в сторону экрана, — все равно ничего не клеилось.
— Побережем удачу на завтра.
— Надо, чтобы и без удачи справились. Чтобы выиграть, даже если не повезет.
Юлиан думает, что ему уже повезло: Кай рядом. Попробовать чуть больше, чуть ближе кажется опасным шагом, но уж если на безнадежном чемпионате он упорно бил издалека, то должно доставать упертости. Там мяч упорно летел в штангу, но вдруг здесь угодит в цель.
Но Кай оказывается быстрее и решительнее. Может, сомневается меньше, а может, не боится, но он осторожно касается ладонью колена Юлиана. Затем сжимает чуть сильнее — ждёт реакции. И тогда Юлиан накрывает его руку своей.
Несколько секунд они сидят недвижно, все вокруг замирает в ожидании. А потом пальцы переплетаются, и все начинает двигаться, стремительно набирая скорость.
Юлиан наклоняется первым. Проводит свободной рукой по чужой груди: кожа наощупь ещё чуть влажная после душа и тёплая. Он чувствует, как под ладонью ускоряется стук сердца, и его собственное отвечает тем же. Подбирается к горлу и колотятся, как сумасшедшее, словно он только что отбегал два тайма.
Но в своём странном и непривычном волнении он не один.
— У тебя губы такие, короче… Не знаю.
И все-таки пора: Юлиан берет на себя роль ведущего. Прежде чем Кай отвечает на поцелуй, проходит несколько бесконечных мгновений, в которые Юлиан мечтает исчезнуть из этой реальности. Но когда Кай кладет ему руку на шею, привлекает еще ближе и перебирает волосы на затылке, все встает на свои места.
Все собирается воедино.
У Кая не мягкие девичьи губы — чуть шершавые, наверное, обветренные, а прикосновения пусть не всегда уверенные, но сильные и резкие, и от этого это не похоже ни на кого. Юлиан думает, что это похоже только на Кая, и от этого все в сотни, в тысячи раз лучше.
Что-то со стуком падает на пол.
— Это что было?
— Не знаю, — Юлиан мотает головой, — пульт, наверное. Это важно?
— Совершенно нет.
Кай прислоняется к нему лбом, словно они сейчас на поле, а мяч закатился в ворота соперника. Привычная близость, но в то же время совсем новая.
— Я никогда не думал, что… — Кай обрывает предложение на полуслове. Или не может подобрать слов, или не хочет.
Или боится произнести вслух то, что вертится у них обоих в головах.
Юлиан чувствует, как Кай утыкается губами куда-то в шею, притягивает того за талию. Все-таки вдвоем им тесно на небольшом диване. Особенно когда Кай вытягивает свои длинные ноги.
— С тобой круто играть в «Фортнайт», — вдруг произносит Кай, и Юлиану хочется думать, что за этими словами прячется что-то большее. — А еще…
Закончить Юлиан ему не дает. На этот раз Кай смело прикусывает его нижнюю губу, и останавливаться не хочется никогда.
Скучный город Леверкузен, но в субботу днем стадион все равно заполняется болельщиками. Гости из «Штутгарта» выходят на Бай-Арену, выстраиваются в ряд, занимают места на поле. Двадцать с лишним тысяч зрителей ждут победы и вкладывают свои надежды в парня с номером двадцать девять на спине.
Юлиан показывает Каю большой палец. Тот чуть заметно краснеет, но возвращает жест, и после стартового свистка, прорезающего холодный воздух, мяч катится по зеленой траве.
Типа мистическая зарисовка по ракидричу с POV Наваса. По обсуждению вчерашней фотки с несовпадающими деталями.
читать дальшеХороший голкипер должен уметь замечать все, что недоступно другим. Стены подтрибунного помещения Камп Ноу слабо заглушают рев болельщиков, похожий на рокот прилива в бурю у берегов Коста-Рики. Кейлор спускается по лестнице, не желая думать ни о своем положении в треклятом королевском клубе, ни о чем-либо еще, кроме того, что сегодня он окажется частью тайфуна "Эль Класико". Наконец-то, снова. Он хороший голкипер и знает себе цену.
Кейлор оборачивается, видя боковым зрением, что идущий позади Лука вытягивает шею, высматривает кого-то внизу. Наверняка на худом лице вспыхивает улыбка. У Кейлора нет приятелей среди хозяев стадиона, поэтому он общается с сокомандниками, пока некоторые из них спешат к своим друзьям-противникам. Резкий радостный голос Луки, произносящий что-то по-хорватски, выделяется на общем фоне. Лука со своим вице-капитаном Ракитичем заключают друг дружку в объятия.
...Слегка темнеет, шум людского прилива теперь еле слышен. Окружающая картина колеблется, словно Кейлор смотрит сквозь толщу воды. Лука и Ракитич стоят, положив правые руки на плечи друг другу, пока кругом замедляются и тают узнаваемые фигуры игроков, а вместо них проступают незнакомые силуэты. Меняются очертания самой подтрибунки. В призрачных колебаниях переносной холодильник на чьем-то плече кажется нелепо ярким и огромным. Лестница позади пуста. В маленьком мирке остаются несколько размытых теней - и двое хорватов, которые непринужденно улыбаются в неслышной беседе, будто четкие мазки черно-белого и сине-гранатового. Кейлор не знает, чьими глазами смотрит он сам, потому что не видит собственного тела и не слышит даже своего дыхания, однако чувствует горячий наэлектризованный воздух, как перед тропической грозой.
...Смех, разноязычные разговоры, вокруг движутся десятки футболистов. Кейлор жмет руки Тибо и Гарету, получает поцелуй от Серхио. Лука по-прежнему болтает с Ракитичем, поправляя волосы, а тот, похоже, придирается к его слишком короткой стрижке, по которой не прошелся только ленивый. Серхио с широкой улыбкой идет пообщаться со своим тезкой из Барсы. Слегка обнимает и Ракитича, тот отвечает на приветствие и возвращает руку на плечо Луки.
Кейлор занимает свое место в строю, стараясь не слишком назойливо смотреть на двоих, которые в последний раз размыкают объятия. В конце концов, за плечами Кейлора множество Эль Класико, он уже не раз видел это зрелище: Модрич и Ракитич, укрывшиеся в глазу бури.
Доброго праздничного дня всем! К дню рождения любимого Эль Матадора вношу Зарисовки из сумбурной жизни ПСЖ и причастных, сильно и не очень. Часть 7, уругвайская
читать дальше- Луис Суарес, лучший футболист Уругвая, двукратный обладатель Золотой бутсы и один из лучших форвардов мира, в седьмой раз за день проверил электронную почту. Пожалуй, это становится привычкой, грустно подумал Луис. Увы, но все десять писем, отправленных им за два дня, остались без ответа. Если прибавить сюда пять отклоненных звонков и двенадцать смс, да, Луис все подсчитывал и мрачно шутил про себя, что еще неделя и можно идти учиться на бухгалтера, то дела в его секретной личной жизни были плохи. Эдинсон молчал и упирался изо всех сил. Суарес уже готовился пойти ва-банк, когда поздно вечером айфон принес краткое «Дома поговорим». Наверное, успешному мужчине не пристало радоваться, как бедному мальчишке, получившему долгожданный подарок, но Луис давно не испытывал такой радости и облегчения одновременно. Он привык делить свою жизнь на этапы, сначала это была жизнь в Сальто, потом в Монтевидео до Софи, затем Монтевидео с Софи. После самым главным был и оставался счастливый период с Софи в Голландии, Англии и такая долгожданная и любимая для них, уже четверых, Барселона. А сейчас в свои тридцать по непостижимой прихоти судьбы жизнь Луиса разделилась на две неравные и неравнозначные части, до Эди и с Эди. Нет, на самом деле он знал Кавани очень давно, совсем немного меньше, чем Софи. Они вместе играли в молодежной сборной, затем с разницей в год перешли во взрослые и закрепились в основном составе, прошли два Чемпионата Мира и три Кубка Америки. Из игроков их поколения только Годин сыграл в команде больше матчей. Они все были одной бандой Ла Селесте, вместе переживали триумфы и неудачи сборной своей маленькой, горячо любимой страны, радовались за успехи в лучших европейских клубах, и всегда подчеркивали свою сплоченность. Хотя в их отношениях не всегда и не все было гладко и безоблачно, мудрый Маэстро Табарес смог найти правильный подход к обоим и за несколько лет превратить двух амбициозных, характерных и таких разных нападающих в, пожалуй, лучшую атакующую пару в мире. Прошлогодние рождественские каникулы основательно перевернули упорядоченную жизнь Луиса, щедро плеснув в нее неожиданный и коктейль из страсти, головокружительного желания, адреналина и капли опасности под названием Эдинсон Кавани. Остаться по глупой надуманной причине без того невозможного Эди, без всего, что он получил и на что так капитально подсел, было совершенно невозможно. - Тогда на праздничной вечеринке, проходившей в одном из лучших отелей Монтевидео в первые дни 2017 года собралась половина игроков Ла Селесте. Живая музыка и новогодний антураж создавали праздничную атмосферу, а шампанское и отличная компания отвечали за веселье. Ребята хором пропели ему поздравление с Золотой бутсой и пожелали третью для полного божественного комплекта. Луис просиял как новогодняя ёлка, церемонно раскланялся, салютуя бокалом шампанского, и поймал взгляд Эдинсона. Тот был непривычно задумчив и, откинувшись на спинку дивана, смотрел на Суареса с легкой улыбкой. Что-то такое было в его взгляде, в расслабленной позе, в плавном движении руки, убравшей упавшую прядь волос, от чего у Луиса пропустило удар сердце и вспорхнули бабочки в животе. Нет, наверное, это все холодное шампанское, подумал он тогда, не отрывая взгляда от Эди, с чего бы меня так повело. Тут у их столика появилась Софи Эрерра и сообщила, что девочки решили организовать фотосессию и мальчикам придется немного поскучать без них. Диего предложил побыть фотографом и парочка удалилась в сторону празднично украшенного патио. Кавани легко поднялся с дивана, выложил телефон на стол, подошел к Луису и, тихо бросив краткое «Отойдем на пару слов», пошел на выход. Наверное, ему не надо было тогда идти за Эди, но шампанское и адреналин, сговорившись с любопытством и томительным предчувствием чего-то особенного, не дали Луису шанса. Они оказались в безлюдном полутемном зимнем саду, подсвеченном отблесками уличной иллюминации. «Эди, что ты хотел» - начал было Суарес, и оказался прижатым к стене. Эдинсон крепко держал за плечи, его глаза блестели, а дыхание сбивалось «Луис, боже, какой же ты, не могу больше, сдохну, если не отсосу тебе» - выдохнул Кавани и опустился на колени. Обалдевшего Суареса еще хватило перехватить у пряжки сильную ладонь и спросить севшим голосом «Эди, ты что, проспорил?». Но Эди смотрел на него совершенно серьезно, а в его «Пожалуйста, пожалуйста» было столько горячей просьбы, что Луис сдался. Думать о нереальности происходящего не получалось, ощущения и эмоции захватывали полностью. Стена была холодной, а руки Эди такими теплыми, под рукой было жесткое плечо, а его член брали в горячий влажный рот так умело, что Луис понял, надолго его не хватит. А потом он зарылся ладонью в тяжелый шелк кудрей и, падая в оглушительный оргазм, успел уловить отголосок собственной восторженной мысли, что это все реально. Суарес еще только пытался прийти в себя, когда Эди легко коснулся губами его виска, прошептал «Ты совершенно, совершенно охуенный» и исчез. Луис стек по стене на пол и понял, что улыбается, надо было честно признаться минет был просто фантастический. А почему ему достался такой неожиданный подарок он подумает завтра. Они встретились на летней террасе уютного ресторанчика в Монтевидео. Эдинсон нервничал, но молчал, пока Луис собирался с мыслями, рассматривая его. За прошедшие дни он передумал много чего, и сейчас было необходимо расставить все точки над и. Эдине выдержал и начал первым - Луис, это была ошибка, большая ошибка и она больше никогда не повторится. Обещаю. - Почему ошибка? Мне понравилось - Я заметил – хмыкнул Эд, - Но давай все же закроем тему - У меня есть предложение получше. Давай продолжим – Луис улыбнулся, хотя руки подрагивали от волнения - Луис – Эди нахмурился – Ты не знаешь во что хочешь ввязаться, это совсем не твое, это сложно и тебе совсем не нужно - Не знаю – легко согласился Луис – Но хочу узнать, очень хочу. Эди, ты в курсе, что я не отступаю - Знаю, тебе проще дать, чем доказывать почему нет Эди грустно улыбнулся, откинулся на спинку кресла, помолчал, решая что-то про себя и припечатал резко – Я тебя предупреждал
-Команде Уругвая предстояло сыграть два последних отборочных матча Чемпионата мира-2018 южноамериканской подгруппы с не самыми опасными командами Венесуэлы и Боливии. Дела у Ла Селесте были неплохи, впервые за много лет они имели отличный шанс выйти на чемпионат напрямую, минуя стыковые матчи. И хотя Уругвай проиграл четыре матча подряд, ничья с Аргентиной, победа над Парагваем и последовательное обновление состава внушали всем здоровый оптимизм. На сбор в Монтевидео Эди опоздал. Французские авиадиспетчеры ушли на традиционную забастовку, пришлось тасовать рейсы и лететь напрямую в Каракас, и уже оттуда добираться до Сан-Кристобаля. К навалившейся усталости и джетлагу добавилась влажная жара, Эд валился с ног и было совсем не до серьезных разговоров. Он прекрасно понимал, что Луис ждет, но нужно было собираться на игру, все личное могло подождать. Матч получился вязкий и примерно равный, сборная Венесуэлы обещала вырасти в серьезного соперника и, хотя нулевая ничья стала неожиданностью, на большее Уругвай не наиграл. Маэстро Табарес после матча был на удивление спокоен, разбор игры был кратким, поникшим игрокам было наказано как следует отдохнуть и готовиться к следующему матчу. Сборная вернулась в Монтевидео на базу и сразу включилась в подготовку. Луис впервые почувствовал себя защитником-неудачником, так виртуозно Эди уходил от прямого контакта с ним, всегда рядом был кто-то и не было никакой возможности наконец-то поговорить наедине.
Накануне игры все собрались на традиционные посиделки с асадо и доброй беседой. Конечно, речь сразу зашла о будущем Мундиале, новички интересовались как оно там, на главном событии четырехлетия, ветераны вспоминали былое, травили байки, строили планы и обсуждали возможных соперников. Затем разговор плавно перешел на будущее команды, и Аревало по- доброму усмехнулся, мол игроки, с которыми он провел свою долгую карьеру могут начинать собирать команду из своих сыновей, осталось выбрать тренера и продолжить славные традиции уругвайского футбола. Парни оживленно прикидывали кого из малышни на какую позицию выбрать, предлагали свои варианты и шутили, что можно еще постараться и кроме основной команды сделать еще и молодежную. Или женскую, добавил Суарес, все дружно согласились и тут же постановили, что лучшего капитана, чем Дельфина их девчонкам не найти. Время летело незаметно, приближался вечер и Годин сказал, что пора расходиться, завтра все должны быть в лучшей форме из возможной. Боливию надо было проходить, и, главное, обойтись без потерь.
Зарисовки из сумбурной жизни ПСЖ и причастных, сильно и не очень. Часть 7, уругвайская - продолжение
читать дальше- Сентенарио оглушительно приветствовал своих любимцев, когда команды выходили на поле. И матч получился точно запоминающимся. Уругвай пошел вперед с первых минут и заслуженно победил, записав, однако, все шесть голов счета 4-2 на свой счет, начав и закончив игру автоголами. Эди забил в первом тайме, а Луис сделал дубль во втором. Но сегодня Суарес слишком много для себя ошибался, теряя мяч и срывая пасы. Кавани, психовавший от этого с начала игры, взорвался во втором тайме, и их перепалка стала «вишенкой на торте», переплюнув даже последний автогол от железного капитана. Журналисты после матча наперебой спрашивали про тот острый момент в игре, и Эди про себя поблагодарил пиарщиков ПСЖ, их заученные обтекаемые ответы на щекотливые вопросы очень пригодились. Он задержался в микст-зоне дольше всех, поэтому удивился, увидев подтрибунке ждущего его Година. -Не хотел говорить при всех» - начал Диего, - Эди, что это был за цирк? Спасибо это были боливийцы, им умения не хватило воспользоваться вашей клоунадой - Надо было держать себя в руках, сам виноват, так глупо сорвался - устало ответил Кавани, и добавил – Диего, я знаю что тебя беспокоит, обещаю, в России ничего подобного не случится. - Эди, очень прошу, пожалуйста, разберитесь что вам нужно, поговорить, набить морды или потрахаться. И сделайте это до июня, ты же понимаешь, как вы оба важны Слова капитана как всегда были точными и правильными. Эд порывисто обнял его и тихо прошептал - «Диего, все будет хорошо, мы пройдем это приключение все вместе, мы одна банда навсегда». В тот момент они оба верили, что в далекой России у них все получится.
- В раздевалке было оживленно, парни обменивались впечатлениями от игры, подшучивали над курьезами матча и обсуждали новость о долгожданном выходе Аргентины на Мундиаль. Суарес как раз оживленно разговаривал по телефону с Месси и передал поздравления от их команды. Эди прислонился затылком к шкафчику и закрыл глаза. Нужно было окончательно прийти в себя и успокоиться. Он вспомнил совет представить себя в месте, где было очень хорошо и невольно оценил черный юмор своего подсознания. Перед глазами возник пляж, синяя гладь воды, пальмы и домик на берегу. Ту неделю он бережно хранил в архиве лучших моментов своей жизни. Спорить с подсознанием не хотелось, понимание, что такое больше не повторится, не заряжало позитивом, но отчаянно сигналило не упусти что-то важное сейчас. - Два год назад, лето 2015. Они играли тогда на Кубке Америке. У Уругвая был безумный четвертьфинал с Чили, где Эда удалили с поля, а Бразилия проиграла свой матч с Парагваем по пенальти. Давид позвонил ему и сказал, что им очень надо отойти от этого долбанного турнира и он точно знает где и как. Где оказался простенький домик с лодкой на отшибе золотого пляжа в Коста-Рике. На вопрос «Почему Коста-Рика», Луиз объяснил, что их несомненно прекрасные лица известны доброй половине населения Латинской Америки, болеющей футбольной лихорадкой, на Карибах сезон дождей, а здесь вполне малолюдно и всех приезжих автоматически записывают в туристы, к тому же не лезут с лишним вниманием при оплате вперед. Вот так они зависли на неделю, чувствуя себя настоящими беглыми пиратами. Там было так много всего, солнца, теплого Тихого океана, тишины и, главное, жаркого сумасшедшего секса с перерывами на сон, еду и рыбалку. Потом, после финала, Давид позвонил Лавесси и позвал их с Пасторе присоединиться к отряду парижан-неудачников. Они прилетели через день и Почо долго смеялся, увидев где им предстоит остановиться. Деловито осмотрев окрестности, Эзекиель озадачился – «Так, а где горячие цыпочки». Хавьер, тепло улыбаясь, ответил за них – «Почо, ты посмотри на эти довольные физиономии, какие им цыпочки». Тот почесал бороду и осторожно спросил – «А ром то у вас есть?». «О, этого полно» ответил Давид, а Эди добавил «И даже сигары». Так они и провели несколько дней полной сиесты, с вечерами у костра, потягивая ром и болтая обо всем на свете. Эди совсем не удивился, когда Почо нашел в соседнем поселке красоток, приехавших на отдых откуда-то из Канады и готовых очень приятно провести время с двумя горячими латинскими красавцами. Но все хорошее имеет свойство быстро заканчиваться, и восхитительные карибские каникулы превратились в очень дорогое и немного грустное воспоминание.
Собравшийся Кристиан уже ждал его, надо было идти домой. Еще один день в Монтевидео и назад в осенний хмурый Париж. Кавани позвонил своим аргентинцам и сердечно поздравил с выходом на Мундиаль, путь их сборной был трудным, и парни отчаянно переживали. Когда через полчаса в дверь их комнаты постучались, Эди знал, что это Луис. Хмурый Суарес ощутимо дергался. Окинув Кавани жадным взглядом, он обратился к Родригесу – «Кристиан, ты сходи погуляй пока, нам с Эдом поговорить надо». Себола хмыкнул и вопросительно посмотрел на Эда. Тот молча кивнул и Кристиан вышел из номера. Луис закрыл замок, убрал ключ в карман, для верности прислонился к двери и облегченно выдохнул, попался. Родригес, выйдя в коридор, остановился и прислушался. За дверью было тихо, драка с ходу не началась, а значит разговор будет мирный и наверняка затянется за полночь. Гулять в ночи на базе было делом скучным и неблагодарным, особенно когда можно провести это время дома. Он зашел к Годину, у которого собрались Мартин, Фернандо и Макси. «Диего, прикроешь меня если что, я утром приеду» - попросил Кристиан. Тот переглянулся с Мартином и осторожно спросил – «Они там друг друга не поубивают? Луисито вон какой заведенный». «Вот завтра и узнаем» -философски заметил Себола, и, прикинув что-то про себя, добавил – «Раньше полудня спасательную операцию можно не начинать». Все заулыбались, а Касерес обратился к Годину – «Я же говорил, все будет в порядке». Пожелав спокойной ночи, Кристиан пошел на стоянку.
Наконец-то они поговорят. Скорее всего. Кавани молчал, скрестив руки на груди и не отводя взгляда. Наверно. Может и поговорят. «Эх, какой ты у меня красавец, не оторваться же, и почему с тобой так сложно» - думал Луис, - «Хочу, не могу, никому не отдам, мой, вот какой есть мой». Эдинсон смотрел на Суареса в упор, считывая каждое его движение. «Ну надо же, дверь закрыл, ключ спрятал, глаза горят, не отступлю и не сдамся» - думал он, - «Эх, какая же ты у меня горячая зверюга. Как там было, будьте осторожны со своими желаниями - они имеют свойство сбываться, и хорошо так сбываться». Нехотя оторвавшись от любования своим персональным наваждением, Луис начал много раз отрепетированное – «Эди, я не звонил Неймару, и вообще я …..» - Знаю, прервал его Эд,- все знаю, я письма прочитал, все десять, и перечитал тоже. - Прочитал все? И молчал – помрачнел Суарес - Боялся все испортить. Знаешь, это у меня хорошо получается, - усмехнулся Кавани. - Между прочим, у меня седины прибавилось с расстройства - пошутил Луис. - А тебе идет, – улыбнулся Эди, - И мне нравится. В его глазах и улыбке было столько обещания, что Луис понял, здесь и сейчас все будет, разговор, извинения, признания и головокружительный секс. Безумно хотелось еще, чтобы он был долгим, очень долгим, такая роскошь выпадала им редко. Айфон отсигналил полученную смс-ку и Эди прочел сообщение Себолы «Я домой, мебель не поломайте». Кавани просиял, глядя в телефон, и Луиса кольнула непрошенная ревность. «Кристиан уехал домой и вся ночь наша» - Эди лукаво улыбался, и Луис был готов благодарить всех богов мира, наконец-то у них было драгоценное время. Он проснулся от того, что в постели было пусто и немного прохладно. Эд стоял у окна и смотрел на восход. Луис подошел, обнял его сзади и положил голову на плечо. - В Париже таких рассветов не увидишь. Я скучаю по нашим просторам. - Давай к нам в Ла Лигу, в Испании море, горы и рассветы. - Мадрид почти как Париж, и там с рассветами не очень. Луис коснулся губами горячей кожи, прошелся легкими поцелуями по плечу и замер, уткнувшись в шею. – Лу – голос Эда был немного севшим. -Я помню, никаких засосов - прошептал Луис прихватывая мочку уха. - Хочу, чтобы вы достались Барселоне снова - Тащишься от разгромных матчей? - Тащусь от тебя после них, какой ты становишься безбашенный - Это такой тонкий намек - Разве тонкий, по-моему, вполне себе основательный – Суарес прижался сильнее, не оставляя сомнений в своих словах - Маньячина – рассмеялся Эди - Ага, совсем не могу удержаться, у меня просто крышу от тебя сносит
Зарисовки из сумбурной жизни ПСЖ и причастных, сильно и не очень. Часть 7, уругвайская - окончание
читать дальше- Их первый раз случился в Париже в день рождения Эдинсона. Вместо романтичной прогулки по городу и долгой прелюдии, была 1/8 Лиги Чемпионов, Парк де Пренс и неожиданный проигрыш Барселоны 4-0. ПСЖ поразил всех, играл единой командой на одном дыхании, закрывая каталонцев по всему полю и стремительно атакуя. Кавани поймал игру и кураж, успевал буквально везде, совсем не много для себя косячил и наконец-то, наконец-то забил Барселоне. После игры они обменялись футболками на поле, обнялись и Луис поздравил Эди с победой и днем рождения. Конечно, он был очень огорчен и игрой, и результатом, счет был почти недостижимый. В отеле тренер с игроками долго разбирали игру, искали ответы и подбадривали друг друга. Суарес пришел в свой номер уже после полуночи, сна не было ни в одном глазу, но горячий душ помог немного расслабиться, по телевизору играл музыкальный канал, а мысли от игры плавно перешли на Кавани. Луис еще на поле с гордостью замечал, как чертовски хорош был сегодня Эди, и он был рад, что Эд забил им. Конечно, еще больше его обрадовало будь этот гол у ПСЖ единственным, но футбол есть футбол, не забиваешь ты, забивают тебе. Неожиданный стук в дверь оторвал его от размышлений. Эдинсон шагнул в номер, прикрыл дверь, достал из-под куртки красную розу и улыбаясь протянул ее Луису – «Будешь моим Валентином». Определенно это был самый неожиданный и запоминающийся День Святого Валентина в его жизни и Луис ни секунды не жалел о том, что тогда произошло. Он не ожидал, что Эди может быть таким страстным, откровенными и неудержимым, а его горячее роскошное тело будет заводить до дрожи. Что шикарный секс и феерические оргазмы одновременно и прочищают голову и дурманят круче любого наркотика, а три часа могут пролететь как несколько минут. После Луис смотрел на собирающегося Эда и почему-то боялся задать главный вопрос. Кавани на мгновение замер на выходе, обернулся и подвел черту – «Увидимся в Барселоне». А в Барселоне произошло крушение ПСЖ. Эта победа была с легким привкусом горечи, тот матч был далек от заветов фэйрплэй, но цель с лихвой оправдывала средства. Во втором тайме Кавани пробил Тер Штегена и, казалось, вытащил ПСЖ, но предельно мотивированные каталонцы задавили парижан в конце игры. Барселона вышла в ¼, а ПСЖ снова провалился. Когда празднование отшумело, была глубокая ночь. Луис знал, что расстроенный Эди не сможет заснуть, и он не выдержал. Телефон не был выключен и это обнадеживало. Эди ответил нейтральным «Алло» почему-то с легким французским акцентом. «Сразу пошлет или нет» - думал Суарес, задавая дурацкий в их ситуации вопрос «Я приеду?». - Хочешь нарваться на драку – неожиданно весело спросил Кавани – У нас тут желающие найдутся - Хочу тебя увидеть, одного, без желающих – честно признался Луис - В отель не ходи, я сам выйду. Мы в баре зависли, смску скинь, как приедешь – ответил Эди и нажал отбой Луис остановил машину недалеко от отеля и взялся за телефон. - Ты что из дома сбежал – первое, что спросил Эд, сев в машину. - Мои все уже спят – ответил Луис, и немного смущенно признался – Я не знаю куда ехать. - Да уж, попали по полной, с твоей узнаваемостью спалимся за полминуты – Кавани покачал головой, смерил взглядом салон, хмыкнул и спросил прямо в лоб «Суарес, ты когда последний раз в машине трахался». «Не в этой жизни» подумал Луис и не удержался от подколки – «Вообще-то из нас двоих обычно я соображаю быстрее». «Так то на поле» - парировал Эди и добавил «На заправке тормозни, воды надо купить». Они приехали на пустую полутемную стоянку пляжа Мар Белла. Эди заявил, что Луису с его коленом противопоказаны сложные акробатические этюды, так что он должен расслабиться и получать удовольствие. Оказалось, у секса в машине есть свои плюсы, в тесном пространстве мало возможностей для маневра, но в то же время ни что не отвлекает от пойманного ритма, можно долго и со вкусом целоваться, а боязнь быть застуканным делает ощущения запредельно яркими. Луис еще пытался осторожничать, но Эд велел забить, потому что в нем столько злости и текилы, что сейчас можно все.
Окончательно их разбудил звонок Година, Диего велел просыпаться и собираться, на полдень был назначен общий сбор. Они даже умудрились не опоздать, завалившись в зал слегка сонные, но довольные и сияющие. У Диего отлегло от сердца, слава Богу, все душевные проблемы были решены. Маэстро Табарес сердечно поздравил всех с выходом на Чемпионат Мира, поблагодарил и выразил надежду, что команда покажет в России свой лучший футбол. Впереди их ждали новые испытания, и они были готовы к ним.
Зарисовки из сумбурной жизни ПСЖ и причастных, сильно и не очень. Часть 8
читать дальшеАтмосфера в ПСЖ после сентябрьских бурлений успокаивалась и двигалась в направлении всеобщего человеколюбия и просветления. Надолго ли, никто не мог предугадать, все же характера и темперамента у главных действующих лиц было с избытком. Игроки южноамериканских сборных вернулись в Париж в приподнятом настроении, довольные результатами и тем, что основная задача четырехлетия была решена. Парни оживленно делились впечатлениями - Неймар в красках рассказал о мучениях бразильцев в Боливии, кислородных масках и остальных ужасах игры на высокогорье, все восхитились спасением Месси аргентинцев из сложнейшего положения и мастерством уругвайцев забивать голы за себя и за соперника. Затем стали прикидывать, кого не хотели бы получить в предстоящей жеребьевке. Неожиданно единогласную пальму первенства получили французы, рано играть с ними никому не хотелось, на втором месте обосновались немцы из-за сложных отношений с бразильцами и аргентинцами, а третьими остались нелюбимые на клубном уровне испанцы. Самому же ПСЖ предстояло сыграть две игры Лиги Чемпионов с несложным бельгийским Андерлехтом и традиционно принципиальный и непростой матч с Марселем. После тренировки Эди подошел к Тьяго, «Капитао, есть разговор». Они вышли в коридор, а Неймар напрягся, проходящие мимо него события с недавних пор нервировали сильнее обычного. - Тьяго, ты обрисовал Неймару, что такое игра с Марселем на их поле – Кавани выглядел обеспокоенным - Понимаешь какой теплый прием нас ждет, мы то привычные, мелкий тоже плавал, знает, а вот Ней может охренеть и не понять специфику южного гостеприимства. Силва мысленно дал себе подзатыльник, он действительно упустил из виду, что играть будут в гостях, а значит фанаты Марселя оторвутся по полной программе. - Твою ж, совсем из головы вылетело. Старею наверное – пошутил Тьяго и добавил -Эди, ты уж не дави на него в матче, даже если чего - Даже не собирался, это Марсель, весло будет всем И Марсель их не подвел. Усиленная охрана, ревущие трибуны, летящие на поле предметы и упорная игра, все в лучших традициях французского дерби. Марсельцы забили первыми, Ареоля не успел поймать, а защитники перехватить очень дальний удар, выполненный на удачу. Парижане вскоре ответили, Рабьо тонкой передачей выложил мяч Неймару, и тот вкатил точно в дальний угол. Второй тайм шел в таком же высоком темпе, когда защитники парижан прозевали включившегося Товена. Марсель вышел вперед и трибуны взорвались. Неймар действительно был сражен атмосферой на стадионе, особенно когда на точке углового его закрывала от трибун охрана с пластиковыми щитам. С таким ему в Европе сталкиваться еще не приходилось. В какой-то момент ему даже захотелось выбраться из этого дурдома обратно в теплую и родную Барселону. К девяностой минуте матча, ПСЖ по-прежнему проигрывал, арбитр добавил четыре минуты и назначил штрафной в ворота Марселя. Кавани понимал, вот он реальный шанс. Вообще то ему нравилось играть на Велодроме, фанатская энергетика передавалась игрокам и добавляла в игру перца и легкого безумия. Эди глубоко вздохнул, вложился в удар, мяч влетел точно в перекладину и опустился за линией ворот. У него получилось снова спасти ПСЖ от поражения.
Зарисовки из сумбурной жизни ПСЖ и причастных, сильно и не очень. Часть 8 - продолжение
читать дальше- Нассер Аль-Хелаифи отсутствовал в Париже пару недель, неотложные дела требовали его присутствия дома. По возвращению, он приехал на Камп де Лож проведать команду. ПСЖ не проигрывал уже семнадцать матчей подряд и настроение у президента было отличным. Пообщавшись с Эмери, который рисовал очередную тактическую монографию, Нассер пошел в сторону раздевалки. Открывшаяся картина была крайне непривычной, игроки подпирали стены в коридоре и не спешили заходить в помещение. Пойдя ближе, он услышал чьи-то рыдания и итальянскую речь. «Тьяго, что происходит» - обратился Аль-Хелаифи к капитану. - Маркито очень страдает, Италия не попала на Мундиаль – ответил Силва - А вы тут чего стоите? – логическая цепочка еще не поддавалась Нассеру. - Ну мы будем играть в России и наши физиономии расстраивают Марко еще больше - Ему просто надо выплакаться и выпустить пар – быстро добавил Тьяго. Стоявший рядом Тома Менье развел руками, мол ну вот все как-то так. Снедаемый любопытством президент заглянул в раздевалку. Верратти сидел на столе, справа от него стоял Пасторе с банкой мороженого, слева Рабьо с коробкой салфеток, а перед ним, спиной к выходу Кавани. Эди обнимал рыдающего Марко, гладил его по голове, что-то быстро говорил по- итальянски. Развернувшаяся перед глазами мизансцена ввела президента в легкий ступор. Отойдя от первого изумления он повернул голову к Силве и прошептал «Но они попали на Мундиаль» - Не совсем. Хавьер с Адриеном не будут играть, а Эдинсон уругваец, у них всего три миллиона населения, выбор не велик. И у Эди итальянские корни и итальянский паспорт - А, понятно – снова прошептал Нассер, хотя понятного было мало. Вникать в тонкую душевную организацию экспрессивных итальянцев он не собирался, надо было прекращать потоп. Но в этот момент Верратти поднял голову и посмотрел прямо на него. В его широко распахнутых глазах было столько боли и печали, что Нассер почувствовал, как невольно увлажнились глаза, а сердце сжалось от жалости. Светлый лик Маркито словно сошел с экранов фильмов Фелинни, Антониони и Бертолуччи. Сам Нассер предпочитал Серджио Леоне, и, поразмыслив, признал, что Марко на ура вписался бы и в «Однажды в Америке». «Нам надо купить в клуб итальянца, чтобы ему не было так одиноко» решил Аль-Хелаифи, «Надо дать задание на летний трансфер». В это момент итальянские страдания перешли на новый уровень, Верратти уткнулся лицом в грудь Эдинсона и зарыдал еще громче. Пасторе, отложив мороженное, обнял Маркито, а вот рука Рабьо почему-то оказалась на талии Эда. Это явно не вписывалось в концепт происходящего, и Нассер снова осторожно спросил Силву «А почему Рабьо так странно обнимает Кавани». Силва нахмурился и крайне заинтересовался потолочными панелями. На помощь президенту пришел Менье - «Так Адриен от волнения иногда право и лево путает, а Эди под руку просто попал. Французы они же такие», покивал для убедительности Тома. Изучать особенности французской спортивной коммуникации совсем не хотелось, и Нассер снова похвалил себя за покупку Менье, мужчину серьезного и положительного, должен же в команде быть кто-то уравновешенный и рассудительный, для баланса так сказать. Видимо президент попал к финалу итальянской драмы, потому что Маркито прекратил рыдать, вежливо с ним поздоровался, горячо поблагодарил команду утешителей и принялся за мороженое. Рабьо под неодобрительным взглядом Пасторе как-то нехотя отлип от Эда, а остальные дружно переместились из коридора в раздевалку. «И какой шайтан дернул тогда меня подписаться на этот футбольный дурдом» в тысяча пятнадцатый раз подумал Аль-Хелаифи и, сияя улыбкой топ-менеджера мирового класса, начал разговор со своими подопечными.
- Вечером 1 декабря Эдинсон, запасшись матэ и вооружившись ноутбуком, включил телевизор. Начиналась трансляция жеребьевки Чемпионата Мира, которая должна была распределить 32 команды участника. Эди гадал ждать ли очередной насмешки судьбы и группы смерти или на этот раз она будет благосклонна к банде Ла Селесте. Оказалось, что повезло всем. Расклад по группам был хороший, только Аргентине, пожалуй, немного меньше, со сборной Нигерии могли возникнуть сложности. В остальном все сильные команды имели отличные шансы на выход в плей-офф. Уругвайцы быстро организовали общий чат, радовались и поздравляли друг друга, можно было выдохнуть. В прошлом месяце они сыграли два товарищеских матча в Европе, в ничью с Польшей и неожиданно проиграли Австрии. Эди забил австрийцам ответный гол, но в конце матча соперникам удалось выйти вперед. Суарес матчи пропустил, его немного беспокоило колено, и врачи рекомендовали избегать дополнительной нагрузки. Конечно, они оба очень расстроились, теперь возможность увидится была только на каникулах.
ПСЖ оставалось сыграть последний матч Лиги Чемпионов с Баварией в Мюнхене, чтобы определить, кто займет первое место в группе. Матч у ПСЖ не получился, Бавария четко вела свою игру с плотным прессингом и быстрыми атаками и уже в первом тайме повела 2-0. Во втором Верратти точно отдал мяч Кавани, тот легко через защитника скинул на выбегавшего Мбаппе и ПСЖ забил такой нужный гостевой мяч. Потом Эди уложили в штрафной при верном голевом моменте, но судья оставил эпизод без санкций. В конце матча быстрая атака баварцев завершилась третьим голом. ПСЖ проиграл, но занял первое место в группе. И теперь все с волнением ждали жеребьевку плей-офф. У Эди было предчувствие, что хорошего можно не ждать. Судьба уже расщедрилась на родную сборную, и на раздачу подарков суровая дама была скупа. Перед трансляцией Эди получил сообщение от Луиса, «Хочу в Париж» и подколол в ответ «Хотеть не вредно». Интуиция снова не подвела Кавани, ПСЖ выпал Реал со всеми причитающимися проблемами. А вот Барселона получила Челси. Эди набрал Давида и сразу спросил - «Ты живой?». Луиз пошутил в ответ - «Я уже готов поверить, что это мое убийственное обаяние так притягивает синьору Барсу». Они посмеялись и поболтали, вспоминая старые матчи и традиционно желали удачи и не болеть. Потом ему позвонил Луис и спросил - «Что ты хочешь знать о Реале». Ответ Эда «Ничего» его удивил. Конечно, Эди и раньше загружался меланхолией фатума, но сейчас их клуб был силен и Неймар, отлично знающий соперника мог сталь главной фигурой в матчах с королевским клубом. Эди слушал Суареса и соглашался, ему не хотелось разбивать вдохновение Луиса простой истиной о нужном судействе, известной всем клубам рангом ниже. Это были проблемы ПСЖ и Луиса они не касались.
Декабрь в Париже был особенным месяцем. Город жил предстоящим Рождеством, украшал себя и своих жителей, собирал подарки и заряжал всех ожиданием чудес. ПСЖ каждый год проводили рождественские мероприятия для детей, посещали с подарками больницы, спортивные школы, устраивали детские праздники. Пиар-отдел готовил праздничные ролики, помещения клуба украшались и наряжались красивые елки. Все жили ожиданием праздника и таких долгожданных каникул. Эди с Джослин гуляли по празднично украшенному городу и выбирали подарки многочисленным родственникам и друзьям. В Галери Лафайет можно было пропасть на полдня, темы оформления менялись из года в год, но неизменно восхищали и поражали воображение. В такие дни Эди благодарил бога за свой талант, давший возможность мальчику из бедного захолустного города на другом конце света оказаться в этой сказке. Наконец все дела были завершены, впереди их ждали две недели благословенного отдыха, встреч с друзьями и долгожданной свободы.
Эди с Днем Рождения Будь счастлив и, пожалуйста, поиграй еще лет несколько читать дальше
По мотивам треда Сирожа Рамос/Допинговый офицер, Допинговый офицер/Сирожа Рамос - кому как удобнее считать. Легкое порно без смысла и логики, безжалостное и беспощадное. Осторожно, зарисовка майонезная и содержит повторяющееся матерное слово.Блядская работа и блядский Серхио Рамос, не пожелавший сразу же сдать допинг-тест и сваливший принимать душ после матча, даже несмотря на запрет. Как вообще можно терпеть такое, почему он – молодой офицер УЕФА – должен мотаться по подтрибунным помещениям стадиона и разыскивать наглого капитана «Реала Мадрид»? С какой стати? Но деваться некуда, пришлось подчиниться старшему и идти за Рамосом. В конце концов, это его работа. Рамос обнаружился в душевой в полном одиночестве и занимался… Нет. Он не просто принимал душ, а стоял под струями воды и в наглую дрочил! У офицера перехватило дыхание от смеси возмущения и возбужденного интереса. Не стоило отрицать, капитан «Реала» был молод и хорош собой: крепкие мышцы, сильная спина, литые запястья, весь в татуировках, высок и неимоверно горяч. Да. Точно! Горяч. Чувствуется даже на расстоянии. Стоит с широко расставленными ногами и водит расписанной ладонью по налитому крепко стоящему члену. Офицер облизнул пересохшие губы и неуверенно прокашлялся. До этого стоящий боком Рамос развернулся полностью и расплылся в широкой улыбке в совокупе с растрепавшейся челкой, придающей еще более неадекватный и волнующий вид его образу. – О, сеньор офицер, не ожидал Вас здесь увидеть. Я немного не готов еще, но через пары минут буду весь в Вашем распоряжении. Сами понимаете, игра, азарт, адреналин… Не мог же я предстать перед вашей комиссией со стояком. Приходится справляться своими руками, так сказать, – врет и не краснеет, а потом так естественно и вместе с тем будто нарочно облизывает свои пухлые губы, очень блядские, надо сказать, губы. Да весь Рамос сейчас выглядел крайне порочно и вызывающе и пялился горящими темными глазами, продолжая мягко гладить свой член. – Сеньор Рамос, Вы хоть понимаете, что нарушаете правила сдачи допинговых проб? Вы понимаете, что нарываетесь на серьезные проблемы? – он собрал всю волю в кулак и старательно смотрел прямо в глаза напротив, однако, все сильнее хотелось опустить их вниз. Рамос усмехнулся, закрутил вентиль в душевой и сделал шаг вперед: – Но мы ведь можем договориться, сеньор офицер? Или вы против? – кивнул на выпирающую ширинку форменных брюк. А, собственно, что он теряет? Никто ничего не узнает, никто не поймет, а капитан «Реала» просто напрашивается на… кхм, просто напрашивается. Чего тогда отказываться-то? – Может быть и договоримся. Все будет зависеть только от Вас, сеньор Рамос…– разъяснять не пришлось, этот разврат во плоти сам тут же бухнулся на колени и схватился за ширинку форменных брюк, очень споро справился с бельем и вытащил уже возбужденный член. Рамос вновь облизал свои блядские губы и мгновенно присосался к головке, помогая себе рукой, оглаживающей ствол. Он весьма технично работал ртом, глубоко не заглатывал, но очень старательно вылизывал каждую венку языком. Не то, чтобы офицер сильно удивился, но и не мог рассчитывать на королевский минет. Хотя… А что еще ждать от игрока Королевского клуба? Рамос, не переставая сосать, завел свою руку себе за спину и принялся пальцами разрабатывать свой вход, от чего у офицера, смотрящего сверху вниз, чуть крыша не поехала. Очень захотелось прямо сейчас хорошенько трахнуть капитана «сливочных» и посмотреть, как его сперма будет выглядеть на этой загорелой татуированной спине. Рамос в процессе постанывал, ловя кайф от собственных пальцев внутри, своим голосом пуская нервные разряды по телу офицера. Пришлось стаскивать с себя верх формы, так как атмосфера накалилась, да и в целом офицер разогрелся и прямо сейчас был готов спалить все вокруг к чертовой матери. Он нетерпеливо схватил Рамоса за вихры, потянул наверх, снимая со своего члена, и толкнул к стене. Вжал в нее, как и хотел ранее, прикусил за ухо и вошел в так милостиво подставленную задницу. Рамос гортанно простонал и сильнее насадился, шире расставил ноги, упираясь руками и грудью в настенную плитку, прогнулся и прошептал, что очень хочет сеньора офицера и не выдержит промедления. Простые слова здорово подстегнули к действию, оказалось очень приятно втрахивать строптивого и прекрасного Рамоса в стену, оглаживать мышцы груди и пресса, сжимать до синяков бедра, кусать загривок и плечи и ловить его блядские крики. Кто бы мог подумать, что брутальный и непокорный капитан «Реала Мадрид» будет стонать и подмахивать, как заправская шлюха, предварительно по-царски отсосав, таранящий его член. Мадре миа! Это все просто какой-то нереальный сон! Офицер зажмурился, в последний момент успел вытащить член и излиться на спину скулящего и доводящего себя до финиша рукой Рамоса. Зрелище поистине прекрасное: белые капли контрастировали с темной вязью на смуглой коже, стекающие на ягодицы струйки захотелось поймать пальцем и размазать по горячей плоти. Офицер одернул себя и отошел назад, поправляя штаны и выравнивая сбившееся дыхание. Рамос отлип от стены и обернулся, провел языком по нижней опухшей губе, а потом подался вперед и вовлек офицера в крышесносный поцелуй, глубоко проникая языком в рот, воспользовавшись эффектом неожиданности. Как на поле фолит, так и в жизни, офицер не успел и выдохнуть, как его нижнюю губу прикусили и оттянули, а в уши лился тихий шепот: – Ну что, сеньор офицер, меня ждут какие-то проблемы? – опять все та же наглая и самоуверенная улыбка. – Проблемы будут, если Вы не явитесь в кабинет допинг-контроля через пять минут, – офицер оттолкнул футболиста, накинул форменную куртку, бросил последний острый взгляд на разомлевшего и заляпанного спереди собственной, а сзади его спермой, Рамоса, кивнул и вышел вон. Губу саднило, а в мозгу билась мысль, что неплохо бы повторить. Сегодня он, так и быть, подсобит несносному капитану, а потом самолично взыщет. Почему-то казалось, что Рамос от взыскания не откажется.
По матчу нарезка шальке-сити под трагичную музыку А это был матч-сюжет! Герою предрекают лёгкую и счастливую жизнь, первые его шаги успешны (гол Куна), однако потом начинаются трудности и тот, кто должен был быть товарищем, вонзает нож в спину (судья и два пенальти). Потом немного Драмы и Страданий, апофеозом становится потеря близкого (кк Отаменди). Но потом герой преодолевает, поднимается с колен. Враг ещё пытается что-то предпринять (драчка), но уже поздно Занавес!
анон с мороза, тред не догонял. вчера меня один анон сломал фразой про Кепу
я сразу понял, что с этого пездюка та еще бомба вырастет скромная ромашка, ога. Искра небось и ахнуть не успела, как ее доставили на седьмое небо туда и обратно два раза, и еще так бровкаме - мол, ну я же офигенный?))
...никто не ожидал, что они так быстро найдут общий язык, что именно они подружатся. в команде было трое испанцев, со всеми кепа встречался в сборной, и перове время он и правда общался в основном с ними, плюс вилли, второй вратарь, аргентинец, суровый и старше всех. давид постоянно торчал с виллианом, англичане отдельно, особняком держался эден со своей саркастической ухмылкой и странным выговором. постепенно расстановка сил начала меняться, и про особую связь вратаря и защитников не пошутил только ленивый. рюди только сверкал глазами и иногда огрызался, давид заливисто ржал, кепа краснел. сезон начался и продолжался великолепно, все говорили, что такой беспроигрышной серии давно не припомнят, первое поражение от тоттенхэма удалось пережить легко, но ближе к boxing days все как-то разладилось. не то чтобы они постоянно проигрывали, нет, как-то через раз, но атмосфера стала более нервной, а потом случилась ответная игра с тоттенхэмом во втором круге и тот злополучный пенальти. молчаливая поддержка давида помогла несоизмеримо больше любых утешений, и вот они уже часами играют в фифа, сидят вместе в автобусе и болтают бесконечно на таком испанско-португальском суржике с редкими вкраплениями английских слов, что у испанцев, аргентинцев и бразильцев при первых звуках уши сворачивались в трубочки, а эден мрачно ржал.
...вечером после одной из тренировок, когда они заболтались допоздна в гостиной у кепы, бруна куда-то уехала, дома пусто, щебечут канарейки, за окном дождь и непроглядная темень. оставайся, просто сказал кепа и швырнул в него пледом.
...собрав тарелки и стаканы, кепа вернулся с кухни, выключил телевизор и напоследок, проходя мимо дивана, коснулся кончиками пальцев его щеки. вот тогда-то и ударила молния. оба застыли. кепа медленно развернулся к нему всем корпусом, не отнимая руки, давид распахнул глаза, в которых не осталось ни намека на сон. они смотрели друг другу в глаза несколько бесконечных мгновений, пока на краю поля зрения Давида не возникло неуловимое движение, он отстраненно успел удивиться, ведь кепа не шевелился, а потом все мысли разом покинули его голову, когда он чуть сместил взгляд ниже и больше не видел ничего, кроме набухающего на глазах бугра под мягкими спортивными штанами.
...как-то он оказался на ногах, когда только успел встать. кепа все еще касался его щеки, казалось, он не в силах оторвать руку, теперь он касался уже не только кончиками пальцев, его большая теплая ладонь легла на щеку давида. большой палец осторожно, медленно погладил скулу. они снова смотрели друг другу в глаза, так, что казалось в воздухе висел тонкий звон и что-то вот-вот было готово надломиться или лопнуть, как перетянутая струна. во взгляде кепы появился вопросительный оттенок. они стояли очень близко, хотя и не касаясь друг друга, если не считать руки кепы, и давид с невероятной ясностью заметил, что они одного роста. обычно он за счет шевелюры казался выше, но не теперь, когда их глаза были на одном уровне и кепа неуловимо приближался, вопрос в его взгляде рос, и когда он был уже настолько близко, что давид ощутил кожей его дыхание, вдохнул его запах - настолько сладкий и одуряющий, что вместо ответа закрыл глаза. к счастью, кепа понял его правильно.
...в первый раз он кончил, когда кепа, ужен изучив практически все закоулки его тела своими горячими пальцами, губами и языком, прошелся одним широким движением по своду стопы, от пальцев вверх, крепко удерживая его за щиколотку. все утонуло в ослепительной вспышке, живот забрызгало горячим, стало легко и пусто. кепа нежными невесомыми движениями поднялся вверх по ногам, задержавшись на пару мгновений у паха, с силой втянув носом его острый мускусный запах; давид подумал, что мог бы убить его, если он сейчас к нему прикоснется там, были бы силы. но он двинулся дальше, выше, туда, где горячие белые капли постепенно остывали на мраморном животе, и принялся собирать их языком.
Анон долго смотрел на фоточки Криша и Феде, тихо плакал и в итоге нацарапал небольшую зарисовку по этому стекольному пейрингу. Заранее извиняюсь за это, анон не писатель от слова совсем не бечено
Роналдески, односторонний как всегдаКогда он слышит первые слухи о том, что Криштиану может перейти в Ювентус, то просто громко смеется. Это невозможно. Он уже столько лет блистает в своем королевском клубе и Федерико уверен, что Роналду там навсегда.
Ему остается только надеяться на редкие игры в Лиге Чемпионов и ждать, что их сборные однажды пересекутся в одном из международных турниров. Но Криштиану все-таки переходит в "Старую синьору" и его мир переворачивается.
Он вновь чувствует себя тем мальчишкой, который затаив дыхание смотрел за финтами игрока в майке Манчестер Юнайтед, его штрафными ударами и голами любым командам.
Феде помнит свое горькое разочарование, когда врач сообщает даты возвращения на поле после травмы. Он не успеет восстановиться к матчам с Реалом в 1/4 финала Лиги чемпионов. И опять ускользает шанс познакомиться со своим кумиром, хотя бы пожать ему руку, а если повезет, то и обменяться футболками. О чем-то большем он даже не может мечтать.
Когда Криштиану забивает свой шикарный гол через себя на Альянц Стадиум Федерико разрывает от противоречивых эмоций. Это злость и жгучие слезы от того, что он не может помочь своей команде в сложный момент и детское восхищение человеком, который своей игрой доказывает не первый год, что он один из лучших на планете.
И теперь они в одной команде. Роналду улыбается новым одноклубникам, жмет всем руки и излучает невероятную уверенность и спокойствие. Так, по крайней мере, кажется Феде. Его до сих пор потряхивает от одной мысли, что они будут играть бок о бок. Но для этого Федерико надо сначала доказать, что он достоин основы Юве или стать хотя бы стабильным игроком ротации. Конкуренция в команде сумасшедшая и газеты уже наперебой пророчат Криштиану звездную связку с Пауло, которую журналисты уже прозвали "Дибалдо". Но Феде это не расстраивает, он правда восхищен своим аргентинским коллегой и просто продолжает упорно тренироваться день за днем. По вечерам он в тысячный раз просматривает видео атак и голов Роналду, а утром, перед тренировкой, пытается повторить это уже на поле. Кто-то посмеивается, когда замечает его фанатизм, но Феде это не волнует. У него есть своя цель и он будет идти к ней до конца.
В их первой совместной игре Федерико выходит на поле только во втором тайме, но все-таки забивает в ворота Кьево уже на заключительных минутах матча. Эйфория от гола и победы резко меркнет на фоне других чувств, которые появляются в тот момент, когда Криштиану осторожно его обнимает и негромко бормочет поздравления на английском. Сердце пропускает несколько ударов и Феде списывает это на эмоции от игры.
Дальше у них матч с Лацио, где Марио отмечается голом с подачи Криштиану, а их объятия почему-то расстраивают Федерико. Горечь появляется и от новости, что Роналду не приедет на матчи Лиги наций из-за адаптации в новой команде. Феде об этом узнает только по пути в сборную. Он понимает, что давление на Криша возрастает с каждой игрой. Все болельщики, журналисты, эксперты и хейтеры ждут его первых голов за Ювентус. Криштиану обычно отмахивается, улыбается и продолжает работать дальше с удвоенной силой. Но Феде видит, как не просто ему дается это спокойствие, как он переживает. Возможно, даже боится, что не получится заиграть на своем уровне, как это было в предыдущих командах.
В матче с Сассуоло Федерико остается на скамейке, но срывает голос, когда Криштиану забивает свой первый мяч, а потом делает дубль с разницей в 15 минут. Ему очень хочется рвануть на поле, к партнерам по команде, к самому Криштиану, радоваться вместе с ним и опять очутиться в этих объятиях. Роналду отпускает после этого матча, и он пребывает в отличном настроении перед первой игрой в Лиге чемпионов. Феде знает, что это его любимый турнир, где ему нет равных. Команда заметно воодушевляется и на поле они выходят в боевом настроении. Но спустя полчаса арбитр показывает прямую красную карточку Роналду и того накрывают эмоции от происходящего. Федерико теряется в первые минуты и не знает что делать и как поддержать сокомандника. Он видит слезы в глазах Криша, чувствует его отчаяние, обиду и злость на несправедливое судейство. Вместе с Эмре они помогают ему подняться с газона и покинуть поле. Феде крепко обнимает его за талию и не переставая что-то говорит прикрывая ладонью губы. Периодически он сбивается с английского на итальянский от переполняющих его эмоций. Обещает, что они обязательно выиграют этот матч ради него, что руководство Юве этого так просто не оставит, они оспорят удаление и все будет хорошо, он же лучший игрок в мире. Но Криштиану только прячет лицо в ладонях и уходит в подтрибунку в слезах.
Они и правда выигрывают этот матч и один из пенальти зарабатывает как раз Феде. Ему хочется пробить самому и как-то посвятить этот гол Криштиану, но в команде есть негласные правила очередности и он просто радуется, когда Миралем реализует пенальти.
Через четыре дня они играют против Фрозиноне и создают множество моментов возле ворот соперников, но мяч упорно не залетает в сетку. Феде со скамейки наблюдает, как Криштиану злится на себя, когда ему в очередной раз не хватает чуточки удачи, чтобы завершить комбинацию голом. Во втором тайме Аллегри все-таки выпускает его. Спустя несколько минут он делает передачу в штрафной соперника на Роналду и тот пяткой пытается отправить мяч в ворота, но опять промахивается.
На 81 минуте Криш все-таки забивает и радостно несется в сторону Феде распахивая руки. Федерико вновь затапливает ни с чем не сравнимая эйфория, когда он чувствует рядом это горячее и крепкое тело. Уже на последних минутах матча Криштиану на пару с Миралемом разгоняют сумасшедшую атаку. Феде бежит в штрафную и когда мяч достается ему слышит за спиной уже знакомый голос:
- Давай! Бей!
Он чуть замедляется, обыгрывает очередного соперника и отправляет мяч точно в сетку ворот. В следующий момент он уже летит к трибунам, оглушенный счастьем, когда рядом появляется Криштиану и обнимает его за шею. Федерико чувствует его тяжелую руку у себя на плече и дыхание, которое опаляет шею.
- Молодец! – кричит Криш и за спиной у Феде появляются крылья.
На утро все итальянские газеты выходят с их совместной фотографией и подписью «Роналдески». Его называют «первым рыцарем при дворе Криштиану», «верным оруженосцем», «солдатом на службе у Синьоры». Он читает их взахлеб, с горящими от смущения щеками и бешено колотящимся сердцем. Ему очень хочется быть благодарным за это. Показать Криштиану, как он важен для него.
Идея приходит моментально. Он набирает знакомого художника и они долго обсуждают детали, материалы, размер, стоимость и сроки изготовления портрета. Феде кажется, что это отличный подарок на Рождество для дорого человека. И только положив трубку он понимает, что окончательно влюбился в Криштиану Роналду.
Хмм... тут немного драббл, немного не о томОни капитан и вице-капитан. Взрослые, серьезные люди, но пробираться ночью друг другу в комнату все еще кажется ребячеством и детской шалостью. Вернее казалось бы, если бы не их более чем взрослые намерения.
В этот раз он крадется в комнату Хамеса, босиком. Если его сейчас застукают в коридоре не страшно, в Японии принято ходить босяком. Ключ-карта спрятана в кармане спортивных штанов.
В номере пусто, но из ванной доносится жужжание. Вибратор или зубная щетка? Радамель приоткрывает дверь и видит Хамеса в одних трусах перед раковиной. Все-таки зубная щетка.
Интересно, он почувствует ментоловый холодок на своем члене, если Хамес прямо сейчас опустится перед ним на колени и возьмет в рот? Надо проверить.
- Эй, как насчет занять свой рот чем-то другим? - спрашивает Радамель, демонстративно поправляя рукой свой твердеющий член.
Хамес от неожиданности чуть не проглатывает зубную пасту, но опомнившись все же выплевывает ее и споласкивает чуть покрасневшее лицо. Радамель не перестает удивляться тому как же легко и мило он краснеет.
Судя по тому как темнеют глаза Хамеса, он не прочь сделать это прямо здесь, но кафельный пол совсем немилосерден к коленям, а у них скоро матч.
- На кровать, - говорит Радамель. Он стягивает штаны прямо на ходу, белья под ними нет. Следом за штанами футболка летит куда-то на пол.
Он вытягивается на кровати, закинув одну руку за голову и чуть расставив ноги. Хамес послушно устраивается между его ног и облизывается несколько раз, будто готовясь. Отчасти именно это сносит ему башню каждый раз. Не настолько и велика их разница в возрасте. Более того, это далеко не первый и даже не сотый раз, когда они оказываются в одной кровати. Но Хамес продолжает смотреть на него чуть смущенно и взволнованно, будто не стонал под ним всего лишь вчера, будто впервые видит перед собой чужой член. Он словно развращает Хамеса, юного и неопытного, раз за разом. Ну кто сможет перед таким устоять?
Нет, иногда Хамес сам накидывается на него и Радамелю остается разве что стараться не утонуть в его страсти и не кончить раньше времени, но если застать его врасплох, как сегодня, Хамес будет краснеть, нервно сглатывать и прикрывать глаза от смущения.
Он протягивает руку и гладит Хамеса по лицу, обводит большим пальцем приоткрытые в выдохе губы. Потом перекладывает руку на затылок и тянет его вниз.
Легкий мятный холодок и влажный мягкий рот заставляют рыкнуть от удовольствия и надавить сильнее, притягивая голову Хамеса ниже, заставляя взять больше.
В комнате темно и он не видит как заливаются румянцем щеки, как начинают блестеть от невольных слез глаза, как краснеют пухлые губы. Но не хочется отвлекаться и включать свет. В конце концов он все это уже видел и не раз.
К тому же Хамеса могут наругать, если после отбоя в его комнате будет гореть свет. Эта мысль заставляет усмехнуться и чуть сбавить темп. Он успокаивающе поглаживает Хамеса по волосам, вместо того чтобы насаживать на свой член.
- Если пообещаешь быть тихим, я тебя трахну.
Хамес кивает головой и, облизав его напоследок, стягивает с себя ставшие слишком тесными трусы.
Блядь... что-то резко захотелось утешительного серарда И чем горячее, тем лучше соплеЖерар ненавидел это. Долбанная дружелюбная (он сделал мысленно воздушные кавычки) политика Ла Лиги. Идея расселить барселонцев по домам их извечных соперников, раз уж следующее Класико через три дня — отвратительна. Рад был, кажется, только Ракитич, так их с Лукой отношения всегда балансировали на грани полного бесстыдства и никакие поражения не могли этого изменить. Остальные были недовольны, но умеренно. Кипел и брызгал раздражёнными искрами только он.
Он и Серхио. В доме у последнего. Под взглядом его устрашающе красивой жены. Жерар представил вымученные улыбки, натужные воспоминания о сборной, неловкие утренние приветствия и ядовитые пожелания спокойной ночи. Брррр. Но делать нечего, празднование закончилось, нужно где-то ночевать. Отогнав мысль о ближайшем отеле, Жерар взял такси и поехал навстречу судьбе.
Судьба выглядела... мило? По крайней мере, Серхио был очень домашним и уютным в пижамных штанах и выношенной до полупрозрачности футболке. Кажется, он напрочь забыл о договоренности и некоторое время сонно хлопал глазами, прежде чем издать обречённый стон:
- Блядь, Жери...
- Серхио...
- Проходи. Пилар с детьми у своих.
Жерар не мог сдержать облегченный вздох.
- Что, боишься мою жену? Не парься, её все боятся и я не исключение. Гостевая комната вроде в порядке — наверху по коридору налево вторая дверь. Сразу спать или ты намерен в своей неповторимой манере напомнить мне о нашем поражении?
- Ну, я конечно планировал. И даже платочками запасся, чтобы вытирать твои слёзы, капи.
- Никакой я тебе не капи.. Ты дезертировал.
- Ушёл. И ты помнишь, почему.
- Ладно, Жери, не будем. Можно посмотреть что-нибудь, только не футбол, ради всего святого.
Так странно. Жерар ожидал чего угодно, только не того, что они будут сидеть рядышком на диване и смотреть какой-то боевик, хохоча над особо абсурдными сценами. В какой-то момент Серхио прислонился к нему — и это было хорошо. Приятно, тепло и немного возбуждающе. Ладно, это было очень возбуждающе.
Серхио сейчас не боролся, не ощетинивался, не пытался задеть его чувства. Он сонно наваливался и в конце концов устроился у Жерара на коленях, невнятно пробормотав, что-то похожее на: «Заебался, прости, засну сейчас». Жерар бездумно ерошил тёмные волосы, не испорченные гелем, поглаживал плечо, проводил пальцами по шее. Серхио блаженно вытянулся, перевернувшись и Жерар обнаружил, что уже гладит губы и скулы и что в его джинсах подозрительно тесно. Наверное пора прекратить, но Серхио, вроде бы даже не просыпаясь, притянул его ближе. Невозможно не поцеловать это лицо без следов привычных эмоций — полностью расслабленное и беззащитное. Окончательно стряхнул сон он только тогда, когда Жерар, не отрываясь от его губ, прикидывался, не разорвать ли нахуй ветхую футболку. Серхио замер. Жерар тоже остановился, ожидая... Ничего не ожидая, потому что его бывший капитан непредсказуем. Серхио отстранился, сел и вдруг, улыбнувшись, стянул через голову футболку:
Парочка анонов тут породила пиратский накур по минувшему Эль Класико. Кратенько, минут на сорок.
"А когда разогнали Последний Союз, Было много страданий и горя... И какой-то дебил Поиграть предложил По "Пиратам Карибского Моря"". (с) Башня Рован
читать дальшеНесуществующие историки из уст в уста передают легенду о пиратах Абсурдных морей и ныне часть старого писания добралась и до КЗЖ.
Говорят, бороздила моря "Барселона" - пиратская каравелла под командованием коротышки Львиное Сердце, дворянина, которого сослали в колонии Нового Света за связь с португальской королевой (за блуд ее остригли и сослали в итальянский монастырь, но это уже отдельная история, а Львиное Сердце носит в ухе ее подвеску), а он там ударился в пиратство. Его лучшими ребятами были Идальго, Большой Жери, Крашеный Лис, Кусака, Фройляйн и Бразилец.
Еще говорят, что мимо не повезло проплывать груженому золотом испанскому галеону "Реал Мадрид", гордости Его Величества Флорентино Первого, но дряхлому, недоукомплектованному и давно не перевооружавшемуся.
...Штиль, стоит жара. Лейтенант Одриосола - младший из наследников испанской короны, влюбившийся в Нимфу (никто не помнит его настоящего имени) и анонимно сбежавший за ним на флот, сочиняет стихи, томно поглядывая на объект своих греховных, но таких правильных чувств. Объект греховных/правильных чувств в белоснежном мундире скромно глядит на Одриосолу из-под длинных ресниц, и тот млеет от одного вида нежного румянца на милом сердцу лике.
Романтику момента сбивает блюющий из-за морской болезни за борт матрос Иско, чей круглый зад философски лицезреет печальный кок Карвахаль и подливает себе вино. Печальный кок Карвахаль хотел бы прыгнуть к кракену в пасть и прекратить свое печальное существование, но ему не разрешает капитан и карточный долг штурману.
А юнга Регилон не хочет никому в пасть, а хочет воды и чтобы канонир Васкес вновь пригласил его поспать в своей каюте вместо того, чтобы ночами колдовать над чертовыми ржавыми пушками. Разомлев на солнцепеке, он слишком поздно замечает "веселого Роджера" на встречной каравелле. Его отчаянный крик глушит чаек на подлете (коку сегодня не нужно будет растрачивать дефицитное мясо из запасов!) Маневры штурмана Модрича тщетны, пиратам благоприятствует поднявшийся ветер. Канониры Бензема и Васкес клянут проржавевшие пушки.
Пиратские музыканты вжаривают на барабанах, гитарах и дудках, вдохновляя товарищей. Канонир Кусака сбивает выстрелом грот-мачту, исход боя предрешен.
"Реал Мадрид" берут на абордаж. Валлийского лорда и его компаньона-немца, которые плывут пассажирами, никто не обязывает участвовать в обороне, но беднягу Тони сражение застало на палубе. Лорд Бейл не выдерживает, хватает шпагу и пистолет и мчится на помощь.
Везде мордобой, хаос, гремят выстрелы, слышится ругань на разных языках, и только печальный кок Карвахаль сидит на бочке с порохом и уныло тянет: "Мы все равно все сдохнем", давая прикурить Иско. Капитан Рамос сдирает с себя белую рубашку и машет ею с криком: "Сдаемся, пощадите, мы сдаемся!"
Пираты повязали выживших и грабят галеон, взяв его на буксир. Собираются высадить экипаж на необитаемый остров - и то пусть спасибо скажут. Рамос, поводя обнаженными плечами, шепотом предлагает себя в приватные заложники к капитану, если экипаж высадят к людям. Но Львиное Сердце верен своей королеве... или же этот испанец просто не в его вкусе.
Вперед выходит Большой Жери: "Тогда можно мне его забрать? О, Лев, у него были такие глаза, когда я приставил к его виску дуло пистолета! Я должен узнать, для чего господь создал такие губы!" - берет Рамоса за бороду и уводит в каюту. Немая сцена, у музыканта N лопается струна на гитаре.
И тут на палубу "Реала" поднимается пиратский рулевой. В распахнутой белой рубашке, с развевающимися золотыми волосами, с серьгами в ушах. Он во время битвы слышал с того борта матюги на родном языке. И знаменитый штурман Модрич в своем мундире, да с с орденами, вдруг чувствует себя таким нелепым, таким громоздким на фоне хитрого пирата, чей облик так и кричит о внутренней свободе.
Крашеный Лис, поигрывая саблей, прогуливается вдоль толпы пленных. "Кто из вас во время боя кричал "Jebi se?" Кто из вас с Балкан?" Регилон с круглыми от страха глазами шагает вперед: "Это я был!" Лис презрительно смотрит на андалузскую рожу: "U boj, u boj... Продолжи". Регилон: "Эээ..." "Za narod svoj! - выбегает из толпы Модрич, роняя по дороге Карвахаля. - Заткнись и отойди, идиот... это я ему, а не тебе! Я хорват". Глядит на Крашеного Лиса с вызовом, но засматривается на длинные ноги в ботфортах и татуировки. Лис: "BRATE! Я сто лет на родине не был, пошли ко мне! Да не бойся, я не Жери, я побухать с тобой хочу и потрепаться".
Достается спрятанная ото всех ракия, под нее разговоры о доме и партия в шахматы, а потом скрипит гамак, звенят серьги Лиса, и свет масляной лампы отражается от них.
Лорд Бейл - важная особа, поэтому никто бы не тронул и волоска на его голове. За него собираются требовать выкуп. Так что и сбегать ему резона нет, всего-то дождаться помощи от семейства. Если бы не Тони... Тони никто не станет выручать. Почетного пленника вместе с компаньоном селят в отдельной маленькой каюте. Ночью Гарет открывает задвижку своей шпилькой для волос. Перед тем как покинуть каюту, Тони целует Гарета в уголок рта - на удачу.
Когда вдвойне хмельной Лис (теперь уже Иван для Луки Модрича) засыпает, Лука обшаривает каюту в поисках ключей. Ничего не находит, но все равно направляется с оружием к двери. "Все ключи у Большого Жери и без меня ты туда не проберешься", - раздается насмешливый шепот в спину. "У меня есть планы и на тебя", - мягко отвечает ему Лука. Иван внимательно слушает.
Рамос выглядывает из объятий храпящего Жери, таращась на парочку ночных гостей. "Черт, а ведь я с ним уже поладил и давно мечтаю о пиратской вольнице..." "Ты мне дом в карты заложил, зараза, быстро вставай!" - яростно шепчет Лука, забывая о формальностях. "Да что с тобой не так, маленький ты меркантильный человек!" - Рамос неохотно поднимается и неожиданно замечает перед собой белоснежный гобелен. "Дай пару секунд", - и берет в руки уголек.
Лорд Бейл и герр Кроос пробираются к трюму с пленниками мимо упившихся (или даже убившихся друг о друга и ром) пиратов, замахиваясь шпилькой на тень, которая видна за ящиком с трофеями... Иван: "А куда это Вы собрались, ваша светлость?" Его светлость в ответ злобно шипит как-то не по-человечески, прячет сопротивляющегося компаньона себе за спину и зыркает мерцающими в полумраке глазами. Иван давит в себе позыв перекреститься и от греха подальше решает не связываться с данной неведомой формой жизни.
Васкес в трюме удивленно смотрит на Ивана, но благоразумно решает промолчать и жестом зовет за собой команду. Пленники гуськом крадутся из трюма и перебираются на "Реал" по шатким сходням. Свобода близка как никогда, страх упасть в море велик, но страх остаться с пиратами еще сильнее. Они закалывают нескольких часовых на своем корабле и готовятся поднять паруса на уцелевших мачтах. Но это еще не всё и не все...
Печальный кок Карвахаль, равнодушно посматривающий на хнычущего Нимфу и утешающего его Одриосолу, решает добавить красок в эту мрачную ночь и достает из передника самокрутку. Прикуривает ее привычным движением. Взъерошенный Иско понимает его без слов и прижимаясь к Карвахалю, принимает из его рук картонный коробок. Спичек в нем ровно на две попытки и им везет с первой - огонь молниеносно расползается по парусу "Барселоны". Они влетают на "Реал" вдвоем, хохоча и радуясь удавшейся шалости. В эту ночь кок не будет печалиться.
Лука тянется к Ивану перед сходнями: "Давай же!" Но тот остается стоять на месте. Лука не понимает: как же их уговор? "Ты верен своим, а я своим, - отвечает Иван. - Прости".
Лорд Бейл за руку ведет Тони по сходням, Лука замыкает строй, оборачиваясь назад. Каземиро и боцман Навас рубят топорами сходни и соединяющие канаты, едва штурман ступает на "Реал Мадрид". Опираясь о борт, он смотрит на фигуру Ивана на фоне пожара. Тот также провожает его глазами, не обращая внимания на бегающих с ведрами пиратов (их гоняет коротышка-капитан в чем мать родила). Кроос невольно засматривается на идеальные окружности Львиного Сердца, достойные музея анатомии. Что говорить, в юности он был немецким вульгарным материалистом. Двое хорватов тянутся друг к другу, пока "Барселона" не тает в дыму, тумане и темноте.
Пираты Львиного Сердца тушат пламя несколько часов и лишь под утро, уставшие и злые, разбредаются по койкам. "Барселоне" потребуется долгий ремонт, и повезет, если она за это время не станет добычей других, имея на борту испанское золото.
Большой Жери захлопывает дверь своей каюты и застывает. Над ним смеется гребаное полотно: "Еще увидимся, сладкий".
Аноны, сегодня пятница-развратница, а значит надо совершить шалость, и я совершил.Давно хотел, блин. Почему же в прошедшем Класико Иван выглядел задолбанным, Гномче не был так ярок, а Реалу не хватило удачи и напа? Малюсенькая зарисовка. События происходят перед Класико. Горячие два LM10 и Иван РакитичПроститеЕще никогда в своей жизни Иван не чувствовал себя настолько в прямом смысле между двух огней. Лука под ним извивался всем телом и цеплялся за плечи, царапая их короткими ногтями, сзади, целуя шею, медленно двигался Лео, ненавязчиво сильнее толкая на Модрича, тараня своим членом, тем самым заставляя глубже проникать в Луку. Тот кусал губы и упорно сдерживал просящиеся наружу стоны, а Иван, видя это, сходил с ума: два его гордых капитана, два его замечательных друга, два восхитительных любовника, два непримиримых ЛМ10 в одной с ним постели. Он в шутку предложил Луке, тот как-то недобро сверкнул глазами и, что удивительно, сразу же согласился, а вот Лео пришлось уговаривать, убеждать. И вот сейчас они трое сплелись в единое целое, и Ракитич готов молиться всем хорватским, швейцарским и испанским богам, которых только знал, так хорошо… Нет. Хоррррошо ему сейчас было. Лука резку распахнул глаза и сам подался навстречу, насадился до упора, а Лионель, хрипло выдохнув, крепче вцепился в бедра Ивана и поймал взгляд Модрича. – Все равно он принадлежит мне и только мне. И ты ничего не сможешь с этим поделать, здесь твой футбольный гений бессилен, – говорят хищно прищуренные светло-карие глаза. – Он – мой, и только мой. Ты – лишь временный заменитель на сборах. Ты слеп, если думаешь иначе, – отвечают затуманившиеся темные. Иван не может удержаться на собственных руках и падает на грудь Модричу, кричит и бьется в приступе оргазма под натиском стонущего Месси, чувствует, как нутро заполняет горячее семя, а собственный пульсирующий член изливается в Луку. Ракитич переводит дыхание. Лионель аккуратно выходит из него, под ухмыляющимся взором Модрича откидывается на смятую простынь сбоку, а Ракитич благодарно припадает к худой бледной груди, выцеловывает впалый влажный от пота живот и обхватывает губами головку все еще стоящего колом члена Луки. Он торопится, старается доставить удовольствие, сам еще не успев до конца отойти от собственного, и не замечает молчаливого диалога своих капитанов. – Вот видишь, скорострел? Как часто он столь же старателен и нежен с тобой? – Так часто, как позволяю я… – Лео срывается, ему хочется стереть с этого острого лица усмешку, вытравить из глаз чертовской блеск, заменив его туманом похоти, отнять контроль. Месси тянется к Луке, секунду смотрит во все еще самоуверенные светло-карие глаза и сминает тонкие губы в жестком поцелуе, ловит своим языком низкий протяжный стон и не отпускает этот дерзкий рот, по которому с удовольствием бы ударил, а потом все равно бы поцеловал. Иван интуитивно выпускает член изо рта и чуть повторно не кончает, видя, как Лука и Лео целуются, слыша, как Модрич впервые за вечер протяжно стонет, и даже не сопротивляется под напором Месси. Это выглядит так горячо и развратно, что Ракитич готов кончить повторно, но лишь заторможенно ловит ладонью брызги спермы Луки и не может оторвать взгляд от двух упоительно целующихся непримиримых соперников. Модрич отталкивает Лионеля первым, скалится и слизывает с белых передних зубов чужую кровь, Месси хватается за нижнюю губу и сыто улыбается в ответ. – Надеюсь, в следующий раз ты не будешь так кусаться? – О, нет, в следующий раз я не стану ограничиваться одними укусами, а сразу завалю тебя. – Посмотрим кто кого? – Посмотрим…
После наспех принятого совместного душа они трое вновь располагаются на разворошенной постели. Счастливый Иван засыпает между двумя горячо любимыми людьми и даже не догадывается о мыслях, витающих в двух гениальных бесовских головах.
Очередное обещанное грехопадение, на этот раз из-за рекламы Адидас с Дибалой и "его" мальчиком. Для тех, кто не помнит или не видел роликиwww.instagram.com/p/Bs0VGI7AdXQ/ www.instagram.com/p/Bs09UZ2D1tN/ www.instagram.com/p/BtWcFJAFHw3/ Неоднократно встречал фички, где Пауло тупо используют по назначению и не по назначению, и вот решил сделать все наоборот. Вообще-то хотел коротко, но получилось то, что получилось. Павлик пытается в сволочизм и доминаторство, а мальчик просто хороший и интересный мальчик. 1/2 ч. Пауло совсем не нервничал, в конце концов, это был не первый его опыт съемок в рекламе, а вот экранный партнер, похоже – новичок. Пауло не знает его имени и возраста, а, значит, не может судить о старшинстве, но тем не менее почему-то про себя сразу называет парнишу мальчиком, хотя тот и ростом выше и в плечах шире. Мальчик весел и общителен, прекрасно владеет английским, в отличие от самого Пауло, и щебечет с гримершами, как давними знакомыми, однако, нервные жесты и румянец на щеках выдают его с головой, он волнуется и, кажется, все-таки стесняется. За ним интересно наблюдать и Дибала беспрепятственно смотрит из своего угла, скрытый тенью стоек с пока еще выключенным освещением, его-то уже загримировали и переодели. Мальчик по-своему симпатичный: живые глаза, приятная, немного застенчивая улыбка, открытое лицо, подвижная мимика, трогательные кудряшки на голове, слегка выбивающиеся из-под кепки, и красивые длинные, но не хрупкие пальцы. Пауло улыбается про себя, да, мальчик определенно хорош, стоит уделить ему немного больше внимания и посмотреть, что из этого получится. Режиссер съемок объясняет им их задачи в кадре, от Дибалы почти ничего и не требуется: серьезное лицо, минимум жестов – пустяки, да и особых ограничений тоже никто не накладывает. В последний момент Пауло решается на шалость и провокацию. В кадре, отталкивая своим стулом стул партнера, он упирается указательным пальцем тому в губы, не давая и слова сказать, мальчик однозначно обескуражен, Дибала уверен, даже не видя этого самолично. Режиссер в восторге, ему очень понравился данный ход, он жмет руку Пауло, благодарит и рассказывает сюжет следующего ролика. Дибала почти его не слушает, смотрит запись, показываемую оператором. Да, действительно, в кадре мальчик искренне удивлен и все его внимание сфокусировано на профиле Пауло, смотрящего в монитор. Дибала доволен своей выходкой, палец все еще помнить судорожный вздох из полуоткрытого рта, холодком прошедшийся по коже, и мягкость чужих губ. Он жмет руку режиссеру, операторам, ассистентам и последним подходит к мальчику, притулившемуся на стуле в углу комнаты. Тот нервно дергается поднимает опущенную к смартфону голову, неверяще смотрит сначала на протянутую руку Пауло, а потом и в глаза: зрачки расширены, губы немного подрагивают, наверно, от волнения – а потом несмело обхватывает кисть Дибалы своей и крепко жмет, даже слишком крепко, и, запинаясь, благодарит за съемки и вообще за все. За что конкретно, Пауло не уточняет, парниша итак смущен донельзя, так что Дибала просто улыбается, желает удачи и прощается до следующих съемок. Когда он уходит из студии, спину жжет чужой взгляд, Пауло уверен, что попал точно в цель. Вечером он обнаруживает, что мальчик подписался на его инстаграм и даже лайкнул одну из старых фоток, но только одну, где Дибала снят вблизи и в кадре только лицо. Интересно… Вторая встреча проходит в более непринужденной и расслабленной атмосфере все в той же студии-комнате. Материал без участия Пауло уже давно отснят, и сейчас они просто делают несколько кадров с захлапыванием ноутбука, фигурированием рекламируемых бутс и уходом Дибалы. Пауло намеренно на ходу старается посильнее повилять задницей, произнося свою реплику «Фейк», указывая на футболку на стене. Он уверен, мальчик смотрит и все прекрасно видит, а уж в своих внешних данных конкретно сегодня Дибала не сомневается. Потом режиссер, прикола ради, предлагает отснять еще одну сцену. Все смеются над идеей и, конечно, соглашаются. Пауло подкалывает мальчика, пока того ассистенты заматывают в черно-желтую ленту «no fakers» прямо на крутящемся стуле, а когда Дибала неловко произносит «swipe up», настает его очередь смущаться, ибо с английским у него сложные отношения, как не крути. Спасает положение ощущение кратковременной власти над мальчиком, потому что привязанным к стулу, пусть и для вида, тот выглядит волнительно и достаточно подчиненно. Пауло и не догадывался, что ощущение контроля над конкретным человеком может доставить такое удовольствие. В конце съемок, он снова жмет всем руки, а мальчику улыбается отдельно, облизывает свою нижнюю губу, смотрит из-под полуприкрытых, он надеется, что томно, глаз и подмигивает. Мальчик едва заметно вздрагивает и, опять заикаясь, прощается, хотя до этого его речь была вполне уверенной и четкой. Уже на парковке Дибалу окликают, запыхавшийся мальчик предлагает пройтись пешком и посетить одно уютное кафе неподалеку и отметить окончание съемок, Пауло не против, а нечто темное внутри хохочет от восторга и собственной офигенности. Раньше Дибала никогда не позволял себе ничего подобного, а тут вдруг будто какая-то чертовщина полезла наружу, и возник интерес, он и не догадывался, что может быть таким. В маленьком кафе тепло и уютно, народу почти нет, а разговор за чашкой кофе не клеится. Пауло не на столько круто владеет английским, а мальчик не знает испанского и итальянского, поэтому они лишь перебрасываются редкими фразами, пьют горячий ароматный напиток и наслаждаются покоем и тишиной, точнее Дибала наслаждается, а что на уме у собеседника, ему вроде как и поровну. Потом, когда кофе уже не лезет, а поговорить все также не о чем, мальчик робко признается, что живет через пару-тройку кварталов и был бы рад получить автограф на полосатую футболку с десятым номером, приобретенной неделю назад в магазине со спортивной атрибутикой «Ювентуса». Он тут же оговаривается, мол, если Дибале некогда, то ничего страшного, однако, Пауло расплывается в самой обворожительной улыбке, на которую только способен, и мигом соглашается, тем самым ненадолго лишая мальчика дара речи. Офигеть… Парниша осмелился его клеить, тем самым развязав руки Дибале. Пауло прицокивает языком и внутри даже немного восхищается смелостью оппонента, не побоявшегося вот так, прямо подкатить. Или это Пауло себе напридумывал, и на самом деле мальчик ничего такого не имеет ввиду, а действительно просто хочет автограф знаменитого футболиста? Ладно, хрен с ним, будь, что будет.
2/2 ч. Реальность происходящего оказалась лучше ожидаемого. Мальчик жил в квартире на 9 этаже высокой многоэтажки в спальном районе и уже в лифте к удивлению Дибалы начал действовать. Он решительно прижал Пауло к зеркальной стене и без всякого былого стеснения по-хозяйски поцеловал, как будто делал это не в первый раз с данным человеком. Пауло аж обомлел и, разумеется, даже не думал сопротивляться. Вот тебе и мальчик… Не тушуется, сразу демонстрирует свою позицию и не спрашивает разрешения. Когда лифт дзынькает, Дибала до крови кусает мягкие губы напротив и толкает парня на выход. В квартире они собирают все углы и стены пока добираются до спальни. Мальчик опрокидывает Пауло на кровать и тут же прижимает своим, как оказалось, крепким и хорошо сложенным телом, не давая простора для отступления. Дибала и не собирается бежать, его страшно заводит ситуация, поэтому он технично обхватывает партнера руками и ногами и переворачивается, оказываясь сверху. Пауло скидывает с себя футболку и садится на узкие бедра мальчика, трется задницей о выпирающий бугорок на его джинсах, дает время полюбоваться своим телом, склоняется и вылизывает длинную шею, дергает за край кофту, требуя снять. Дибалу кроет от ощущения вседозволенности, от их разницы в комплекции и положении, от запретности происходящего и собственного великолепия, читаемого в чужих глазах. Или это он просто выдает желаемое за действительное? Неважно. В спальне находятся и смазка и презервативы, что очень радует и позволяет не отвлекаться от сладостного процесса. Пауло берет мальчика аккуратно, но не пытается быть нежным, ему рвут крышу повылазившие животные инстинкты и власть над партнером. Он не старается причинить боль, но и не разменивается на ваниль и всякую романтическую чушь. В своей жизни он редко оказывался в доминантном положении с мужчинами, поэтому сейчас, кажется, дорвавшись, добирает свое. Мальчик, по-видимому, не против, мальчик стонет под ним и подмахивает, тянется сам и просит еще, его длинные стройные ноги сдавливают бока Дибалы, подстегивая действовать жестче. Мальчик похотлив и горяч, а вся та скромность на съемочной площадке кажется каким-то сплошным фарсом. Втрахивая молодое крепкое тело в постель, шепча какую-то ерунду на помеси английского и испанского, от которой мальчик, похоже, ловит дополнительный кайф, Пауло думает, что теперь не так уж и уверен, кто кого пытался подцепить на крючок: Дибала своей показной демонстрацией хозяйского положения и маленькой провокацией или мальчик своей напускной скромностью и робостью. Да и сейчас это не важно. Главное – он здесь, он берет то, что хочет, а не отдается сам, и только он будет решать, что будет дальше. После оргазма мальчик, которого иначе называть все же не получается, а имя Пауло так и не спросил, да ему и не интересно на самом-то деле, ластится и лезет целоваться. Он старательно вылизывает разомлевшего и сытого Дибалу, шепчет какую-то не до конца понятную для Пауло на английском влюбленную чушь и просит остаться до утра, обещает кофе в постель и чуть ли не все блага мира. Дибала лежит, пригревшись, под боком у своего ночного любовника и думает, что все очень и очень здорово и удобно сложилось. Похоже парниша действительно вляпался, а Пауло просто получил свою порцию удовольствия и кайф от своеобразной, хоть и короткой «охоты». Не часто ему выпадала такая роль, не часто он мог позволить себе подобную аферу. На секунду кольнула совесть, а как же мальчик, он-то, похоже, серьезно запал? Но все сомнения быстро разогнало темное нечто внутри: чужие чувства – не его проблемы, он никому ничего не обещал и не собирается, это просто разовый секс и не более. В конце концов, с ним самим когда-то не шибко кто и считался, так что, все в этом мире закономерно и закольцовано. На этом Дибала успокаивается и засыпает. Наутро Пауло поднимается первым, спешно одевается, окидывает взглядом спящего мальчика, в лучах рассвета, выглядящего совсем юным и милым, его прокушенная вчера самим Дибалой губа слегка опухла. Пауло болезненно морщится, отворачивается и уходит прочь. В лифте он еще раз прокручивает в голове произошедшее, удивляется собственному пофигизму по отношению к человеку, с которым разделил постель, вновь пытается заткнуть совесть и обещает себе, больше так не поступать. Все-таки кидалово – это не его. Слишком свежи воспоминания собственных душевных ран и страданий, его и самого не раз тупо использовали, хоть и по согласию, но тем не менее, так что Дибала считает разумным просто не возвращаться к этому и относиться лишь как к бонусу за съемки в рекламе. Шутка ли? Мало того, что шибко напрягаться не пришлось и гонорар солидный, так еще и ночь хорошо провел. На мысли о ночи тело сладко заныло, на мгновение захотелось вернуться в ту квартиру и разбудить мальчика, но Пауло быстро взял себя в руки.
***
Пусть и не сразу, но он решился купить билет на матч, ему повезло, место располагалось близко к полю, и он мог прекрасно рассмотреть происходящее и всех на газоне. В руках сжата та самая футболка, на которой должен был остаться желанный автограф, а в голове лишь воспоминания о горячей ночи с охуенным Пауло Дибалой и его крышесносным шепотом в темноте спальни и холодное утро в полном одиночестве. Он не строил себе воздушных замков, они взрослые люди, встретились, познакомились, поработали, потрахались, разбежались, однако, горький осадок все равно остался. Он действительно не собирался ничего предъявлять Дибале, лишь поблагодарил бы за все, предложил совместный завтрак, обещанный кофе в постель, возможно утренний секс под настроение, Пауло бы расписался на футболке, и они бы мирно разошлись. Почему Дибала смылся – понятно, но сердце тогда все равно укололо обидой на именитого красивого засранца. Сегодня он просто хочет получить свой автограф и посмотреть в глаза, не знаменитому на весь мир Пауло Дибале, а понравившемуся человеку, разделившему с ним незабываемую ночь, но на поверку оказавшемуся не таким уж и замечательным, как представлялось и хотелось бы. Во время одной из игровых пауз ему удалось привлечь внимание и встретиться с зелеными глазами стоявшего у бровки Дибалы. Тот его, конечно, сразу же узнал, но это узнавание быстро превратилось в колючий холод и высокомерную надменность, Пауло резко отвернулся и пошагал ближе к центру поля, держа спину прямо, будто палку проглотил, не оглядываясь и давая ответы на все вопросы. Что ж, на большее он и не рассчитывал, просто убедился в своих предположениях. О чем тут может быть речь, если Дибала за все время знакомства даже именем не поинтересовался. Он покидает стадион за полчаса до окончания матча.
***
Каждый день похож на предыдущий, очередной вечерний подъем на лифте дома кажется чем-то настолько приевшимся, что хоть реви. Он устал после насыщенного рабочего дня и мечтает поскорее оказаться в своей уютной родной спальне подальше от проблем, дел и воспоминаний, особенно воспоминаний. Перед дверью в квартиру его ожидает сюрприз – небольшая коробка в подарочной блестящей упаковке, которую он варварски срывает, лишь зайдя за порог жилища. Внутри оказывается черно-белая футболка с десяткой на спине и большой росписью с пожеланиями удачи, счастья и благополучия, на дне – коротка записка с двумя словом: «Forgive me…»
Я сгорел, когда Жук прилетел бычить за сбитого Павлика аж с скамейки надо гифки!!! нужен текст!!! Ох-хо-хо! Я тоже погорел. И от Жука, и от Бентанкура, который полетел разбираться и ЖК отхватил. Хочу печальную жубалу, где Павлик и Жук уже не вместе, потому что Павлик та еще (не шлюха), и что Марио вообще ревнует его к Королеве, но на расстоянии, а потом со скамейки слышит этот вопль от боли и не думая вообще рванул туда (вместе с остальными). И чтоб в итоге у них все хорошо И чтобы Жук вынес его с поля на руках Это юбилейная 50-десятая зарисовка-почеркушка за полгода.Охренеть, не знаю, много это или мало. Жубала. 1/2. По-моему на послематчевых эмоциях я скатился в флафф и комфортинг, но кардинально менять не стал, раз уж все в порыве было написано. Почему-то с Жубалой никогда не получается без рейтинга. Как так-то?Сначала он увидел, как в замедленной съемке, падение, потом услышал крик: громкий, сильный, режущий по нервам – крик боли. Мгновение, и Марио уже на ногах, еще одно – он у бровки, готов разорвать обидчика, готов разорвать за Пауло, корчащегося на газоне, судорожно держащегося за побитую ногу. Манджукич орет на людей напротив, не видя их лиц, не соображая, кто перед ним, требует показать желтую карточку Кулибали. Пелена гнева застилает глаза, мозг лишь регистрирует, как где-то рядом что-то кричит Родриго, возмущается Эмре, впрягается Мартин, и что надо бы добраться до проклятого Кулибали, вцепиться в горло, ударить. Марио останавливают свои же и кто-то из обслуживающего персонала, оттесняют от общей заварушки. Манджукич кидает взгляд на Дибалу, которому уже оказывают помощь медики, и дергается в его сторону, хочет подойти, прижать к себе, укрыть от всего мира и унести отсюда, от посторонних глаз своего Пауло, убедиться, что все в порядке. Секунда, и Марио останавливается, морок агрессии спадает, он вспоминает, что вообще-то Пауло уже не его, что у него теперь нет никаких прав на бывшего любовника, и Дибала – профессионал, давно привыкший к подобным столкновениям. Сердце предательски сжимается, во рту пересыхает, Манджукич сглатывает и пятится обратно, на свое место на скамейке запасных. Бентанкур получает «горчичник» за слишком агрессивное заступничество, кто-то из неаполитанцев тоже, но для Манджукича это уже неважно. Дибала, как ни в чем не бывало, пробегает мимо, а Марио будто застывает, вспоминает, что еще полгода назад все было хорошо, они были вместе и счастливы, Манджукич мог смело смотреть, разговаривать обо всем на свете, прикасаться, ласкать, тонуть в зелени глаз и получать в ответ беспрекословную взаимность и влюбленный взгляд снизу вверх, а сейчас у него ничего этого нет. Полгода назад Марио уверовал, что пригрел на груди змею и сам оборвал все личные, кроме рабочих, отношения с Дибалой, обрубил резко и, как он думал, навсегда. Он не желал терпеть измены, он не стал слушать оправдательный лепет обескураженного его предъявой Пауло. Тогда он ушел, наорав на Дибалу, едва сдержав свою уже замахнувшуюся руку, наговорив в сердцах гадостей, громко хлопнув дверью. Много позже Манджукич узнал, что все его домыслы и поспешные выводы – ничто и просто результат банальной ревности: Дибала был чист и верен ему, однако, прошлого не вернуть. Уходя, он перегнул палку, опустился до унизительных необоснованных оскорблений – Пауло не простит, никогда. Марио и сам себя не мог простить и сейчас искренне сожалеет о содеянном. После прозрения можно было попробовать извиниться, вымолить прощение, вернуть утраченное, но Манджукич боялся получить резкий отказ, а гордыня не давала сделать первый шаг, да и Дибала все это время сторонился, сжимался в его присутствии в комок, не желал оставаться где-либо наедине и вообще игнорировал вне поля. Марио пальцами сжимает виски и болезненно морщится. Он сам все испортил. Сразу после финального свистка Манджукич спешно покидает скамейку, в раздевалке за считанные минуты принимает душ, одевается и сбегает в автобус, который увезет их в отель, забивается на заднее сидение и затыкает уши наушниками. Голова разболевается сильнее. Уже в отеле Марио мечется по номеру, как тигр в клетке. Хочется врезать себе, хочется увидеть Пауло, хочется сгореть со стыда перед самим собой и умереть от собственного бессилия и противоречий в душе. Главный вопрос: почему его именно здесь и сейчас так накрыло? Почему? Он вполне сносно держался все эти полгода. Что изменилось? Прорвало давно назревавшие эмоции, чувства? Как же не вовремя. Манджукич останавливается посередине комнаты, успокаивает дыхание, с минуту слушает собственное сердцебиение, бьющееся где-то в висках, и выходит в коридор. Нужно срочно решить эту проблему, раз и навсегда. У заветной двери Марио притормаживает. Как лучше поступить, вежливо постучать и покаяться или проявить характер и в надежде на незапертую дверь идти напролом? Да к черту все реверансы! В конце-то концов, он же Марио Манджукич, а не размазня! Марио решительно поворачивает ручку и входи внутрь. Дибалу не видно в номере, а из ванной слышится какая-то возня и звук сливающейся воды. Манджукич, не желая терять запал, словно вихрь врывается туда и тут же тормозит. По-видимому, Пауло принимал самопальную восстанавливающую ванну и теперь, хмурясь и придерживаясь за бортики, не спеша, выбирался из нее. На звук распахнувшейся двери он вскидывает голову и застывает на месте с удивленно приоткрытым ртом, едва успев завязать на бедрах полотенце. Видя изумление вперемешку с испугом на таком родном и по-детски округлом лице, Марио немного тушуется, таращится на Дибалу и чувствует себя неловко и неуместно здесь и сейчас. Хочется позорно сбежать, опять, но он собирает всю волю в кулак и, пользуясь замешательством Пауло, хватает того на руки, крепко прижимает к себе и несет в комнату, усаживает на кровать, аккуратно берет левую ногу, осматривает ее. На щиколотке уже виднеется синяк, но в целом все нормально, помогли заморозка на поле, а потом лед и ванна. Манджукич облегченно выдыхает, склоняет голову и прикасается губами сначала к татуировке, потом к местечку над пальцами. Гладкая кожа пахнет свежестью и позабытым запахом самого Пауло. Марио замирает, так и не выпуская ногу из рук, не отстраняя губ, согревает своим дыханием и не открывает глаза. Тишина затягивается, и Манджукич, прижавшись лбом все к тому же участку кожи, начинает говорить негромко и сбивчиво, путаясь в итальянских словах, на его взгляд, не способных передать всю гамму переполняющих эмоций. Он сознается в собственной глупости и высокомерии, просит прощения и обещает больше никогда так не делать: не обвинять поспешно, не орать, а прислушиваться, доверять и беречь. Он искренне кается и просит снисхождения, признается в своем страхе, иначе завел бы этот разговор еще раньше, рассказывает, как сегодня чуть с ума не сошел во время инцидента с Кулибали, он сам не знает, что на него нашло в тот момент. Манджукич, переборов внутренние противоречия и протестующих демонов, требующих остановиться и не унижаться, поднимает голову и смотрит снизу вверх прямо в зеленые, будто застывшие глаза и последним пунктом уверяет, что на самом-то деле не считает и никогда не считал Пауло шлюхой и чьей-то подстилкой. Те отвратительные и грязные слова слетели с его губ в порыве ревности и неконтролируемой ярости, за них он вечно будет сам себя проклинать и уже сам себя наказал, отказавшись от такого чуда, как Дибала. Все это звучит сопливо и пафосно, но по-другому у Марио не получается, он надеется, что достучался до Пауло, что не зря распахнул душу, вывернул наизнанку самую потаенную ее часть и высказал все, как на духу. В конце своей пламенной речи он шепчет: «Я не могу без тебя» – и вновь целует волшебную левую ногу в своих руках. Такие слова в его исполнении равносильны чуть ли не признанию в любви, и Манджукич ждет ответа от окаменевшего напряженного Дибалы. В голове у Пауло полный кавардак, внезапное появление Марио с горящим взглядом в номере удивило и напугало, а еще более внезапная исповедь выбила всю почву из-под ног. Дибала и представить себе не мог гордого, сильного и независимого Манджукича в коленопреклонной позе, кающегося и чуть ли не посыпающего голову пеплом. Картина повергала в изумление и ужас. Это до какого же состояния должен был дойти такой монолитный и уверенный в себе человек, как Марио, чтобы вот так ворваться и разом будто обнажиться, и перед кем, перед ним, Пауло? Дибала честно не представлял себе, как на такое реагировать. Память услужливо подкинула образ замахнувшегося над ним человека и его до слез обидные незаслуженные слова, а реальность показывала искренне раскаивающегося все того же человека и мольбу о прощении. Осторожный разум твердил не вестись на уловку, однажды предавший предаст вновь, а истосковавшееся сердце бешено стучало о грудную клетку и пело, что это все настоящее, не игра, не фарс. Три месяца Пауло скучал, маялся, пытался разобраться, в чем его вина, и боялся лишний раз встретиться с разочарованными, осуждающими карими глазами, другие три – смирился, немного злился, но молчал, не лез с никому ненужными объяснениями, лелея свою обиду, и надеялся, что время вылечит. Пообещал себе, больше никому и никогда не позволять так с собой поступать и топтать достоинство, уязвлять самолюбие, не открываться и не дарить сердце, заковаться в спасительную броню из невозмутимости и пофигизма, воли и целеустремленности. А оно вон теперь как все обернулось… Признание, сказанное шепотом, отрезвило Дибалу, вывело из ступора и заставило мгновенно принять решение.
Жубала. 2/2. Если кого-то задолбала порнушка, лучше не читайте эту часть, ограничьтесь первой.Осоловевший от собственных действий и слов Марио задержал дыхание и, почувствовав теплую руку на своей макушке, наконец-то, смог выдохнуть. Значит ли это, что он прощен? Манджукич вновь поднимает голову, секунду смотрит на Пауло и, увидев немного потеплевший взгляд, медленно, опасаясь ошибиться и спугнуть, тянется к губам напротив. Сначала поцелуй получается легкий и несмелый, будто в первый раз, но потом, не встретив сопротивления или отторжения, Марио углубляет его, захватывает рот Дибалы, как новые территории, устанавливает свое главенство и не хочет отпускать. Так сладко и жарко, что хочется с одной стороны растечься патокой, с другой – не отрываться от мягких податливых губ. Подзабытые ощущения всколыхивают все нутро, подталкивают к действиям. Манджукич, придерживая за шею сзади, укладывает Дибалу спиной на постель, как герой какого-то дамского бульварного романа, самому над собой и смешно, и странно, ощущение новизны захватывает все его существо. Марио топит красивое тело перед ним в поцелуях и легких укусах, изучает по-новому, трется носом о чувствительное местечко за ухом, о котором прекрасно помнит, ловит губами тихие стоны, пьет чужое дыхание и сам тонет во внезапно накативших волнах нежности к Пауло. Тот цепляется пальцами за плечи, тянется всем телом к губам и рукам, всхлипывает, не отстраняется, но будто боится раскрыться полностью, как раньше, как в их прошлые, пусть и нечастые, жаркие ночи, которых они оба лишились по глупости Манджукича. Марио старается не торопиться и загладить свою вину, хотя и прекрасно понимает, что этого будет недостаточно, учитывая, что он тогда в сердцах наговорил. Судя по реакции Дибалы, у того явно давно не было мужчин, что дополнительно возбуждает Манджукича, накладывает ответственность, вызывает внутренний трепет и кажется каким-то вообще первым разом. Он использует смазку и презерватив, плавно входит и шепчет ласковые дурацкие словечки на ушко выгибающемуся навстречу Пауло, прикусывает мочку, вылизывает моментально покрасневший след и вновь несет какую-то сопливую чушь. Возможно, завтра ему будет стыдно за нее, но сейчас не важно. Вообще ничего неважно, кроме Пауло и его судорожных вздохов, дрожащих густых ресниц и ярких губ, манящих своим вкусом и мягкостью. Марио двигается плавно, мерно, постепенно заводится сам и заводит партнера, не позволяет себе сорваться, следит за реакцией и ждет, когда уже Дибалу отпустит. И дожидается. Пауло распахивает затуманенные похотью глаза, отталкивается от постели и заставляет Манджукича сесть на колени. Дибала двигается верхом на члене, вцепляется одной рукой за плечо, а другой – за короткие волосы, как-то остервенело целует, будто с цепи сорвался, мстительно кусает до крови за тонкую нижнюю губу, слизывает выступившие красные капли и сплетается своим языком с языком Марио. На самом деле этого Манджукич и ждал, этого и хотел добиться: распалить, заставить внутреннюю пружину в Пауло, наконец-то, распрямиться и позволить Дибале отпустить себя. Тот гортанно стонет в рот Марио, тем самым ласкает слух любовника, царапает кожу на плече, дергает за волосы и срывает тормоза. Манджукич опять опрокидывает Пауло на покрывало, одной рукой удерживает запястья у изголовья кровати и толкается резче, сильнее, чувствуя приближение оргазма, пальцами другой руки ласкает член Дибалы в такт движениям, доводит до исступления и на пике удовольствия заглушает крики глубоким поцелуем в истерзанные губы. Марио не сразу отстраняется, еще какое-то время наслаждается близостью горячего взмокшего Пауло, зацеловывает и с восторгом понимает, что это все не сон, и он, похоже, действительно прощен, раз Дибала сыто улыбается, отзывается на каждое прикосновение, ластится и вообще не гонит от себя. Наверно, стоило сразу пойти на перемирие, а не выделываться полгода, не мучить себя и дорогого человека. Наверно, придется научиться фильтровать слова и слушать ушами, а не идти на поводу у домыслов и эмоций, которые следует выпускать только в нужные моменты, а не когда приспичит. Наверно, нужно доверять и беречь то, что имеешь, а не слепо гнаться невесть зачем и контролировать порывы. Наверно, уже пора признать, он все-таки любит Пауло, а точнее, будто заново полюбил, и готов отстаивать свои чувства. Собственно, судя по всему, Пауло не будет против.
конеаноны, я не знаю, как вы относитесь к фичкам, но вот написалось. пару недель назад я вносил фанон, а теперь этот фанон ест меня #конивгороде
Аушка русруеальная про чашичей часть 1 Когда открыли ЦСКА, стало легче. От станции можно было за две минуты добежать до громадного Авиапарка, за три — до стадиона, а за пять — до самого Мегаспорта, где иногда пели приглашённые знаменитости. Дорога от нового метро до дома занимала теперь у Феди не больше четверти часа неспешным шагом. Раньше приходилось толкаться в тесной маршрутке до Динамо, потом с трудом втискиваться в переполненные вагоны, и в универ он приезжал уже измотанным и вялым.
Оставалось только лишь добраться до Полежаевской, а дальше — ерунда.
Фиолетовая — она же малиновая, она же розовая — сегодня непривычно пустовала. Час, правда, был уже поздний, дело шло к полуночи. Федя украдкой поглядывал на девушку, которая сидела напротив и читала. Симпатичная. Она то и дело поправляла мешавшие ей волосы, но от книги не отрывалась. Федя задумался, не подойти ли познакомиться, но как только он почти решился встать, девушка достала из кармана куртки телефон, смахнула экран и улыбнулась. Стало ясно: дома ее кто-то ждет.
Она вышла на девятьсот пятого года.
Федя уставился на носки своих ботинок. Следы мокрой мартовской грязи отпечатались на серой ткани. Даже джинсы по краю были влажные — впитали в себя тяжелый весенний снег. Настроение, и так с самого утра бывшее мрачным, к вечеру испортилось окончательно.
Нацепив рюкзак, Федя направился к крайней двери вагона. Необычно, но оба коротких трехместных сиденья были заняты. Ближе к Феде сидел немолодой мужчина в темном пальто. На коленях у него стояла кожаная сумка для ноутбука, а из-под рукава виднелся циферблат дорогих часов.
«Я думал, такие не ездят на метро», — пронеслось у Феди в голове.
На другой стороне сидели двое, и внимания на них Федя сначала не обратил. Только когда ему в спину уперся колючий настойчивый взгляд, присутствие стало очевидным. Захотелось обернуться на тех двоих, присмотреться и выяснить, почему они так пристально смотрят на него в этом пустом вагоне.
Федя осторожно повернул голову. Притворился, что изучает цветастую схему метрополитена и осторожно скользнул взглядом вбок.
Оба совсем молодые, наверное, ровесники самому Феде. Один крашеный, на вид безобидный. Смахивал на обычного студента. Другой — пошире в плечах, с насупленными бровями и какими-то бабскими губами на сосредоточенном, даже жестком лице.
Поезд резко остановился, и Феде пришлось схватиться за поручень, чтобы не упасть. Тех двоих тоже качнуло на сиденье, а мужчина в пальто едва не выронил свою сумку.
Федя снова отвернулся лицом к выходу. Теперь он смотрел за парочкой напротив в отражении в стекле двери. Соскобленная надпись «н прслонтся» немного мешала, но можно было различить обе фигуры: вот крашеный наклонился к другому, что-то шепнул на ухо. Тот качнул головой — отказался.
Вдруг мужчина в пальто вскочил на ноги.
— Молодой человек! — Федя не сразу понял, что обращаются к нему. Мужчина бросил свою пижонскую сумку, схватил за плечи.
— Вы… Вам что-то нужно? — теперь он снова видел тех двоих. Они синхронно поднялись на ноги.
— Милицию вызовите! Тут же должна сеть ловить. Позвоните, я очень прошу…
— Уже сколько лет прошло, а вы все «милиция», — это был крашеный. — Цепляетесь за прошлое, Станислав Владимирович, а надо идти в ногу со временем. — Голос у него был серьезный, хотя нет-нет, но сквозило в интонациях что-то задорное. — Не звони никуда.
Последние слова уже были обращены к Феде.
— Не звони, — повторил тот, другой. Он говорил с акцентом. Можно было подумать, что это чешский или польский, не было неестественности западной речи, но звуки были немного жестче, резче, чем нужно.
— Никси, ты его не это. Не нужно, — встрял крашеный.
— Знаю.
«Никси» в три огромных шага добрался до дверей. Размахнулся и впечатал свой кулак в стекло рядом в нескольких сантиметрах от головы Станислава-кажется-Владимировича. Федя вздрогнул. Он вдруг понял, что не удивился бы, если бы по стеклу пошли трещины от удара такой силы.
— Кто вместо вас в машине?
— М-мой секретарь. Я подумал, что на м-метро…
— Что на метро будет быстрее? — крашеный подошел ближе, а Федя наоборот поспешно сделал пару шагов назад.
Стало страшно. Он еще раз осмотрелся: в вагоне кроме них больше не было никого, а поезд замер посреди кромешной темноты. А одним таким ударом можно сделать человека инвалидом на всю жизнь.
«Только добраться до Полежаевской, — напомнил себе Федя, — а там все будет в порядке».
— На метро в Москве и правда быстрее, но люди вашего калибра обычно предпочитают потолкаться в пробках. Виктор Михайлович просил вам передать, чтобы вы не забыли про обязательства. Мы, если что, всегда можем напомнить.
— Нам не трудно, — добавил «Никси».
Станислав-кажется-Владимирович вжался в стену, а затем медленно сполз вниз. Теперь рослый «Никси» нависал над ним, как скала, и казался даже выше.
Оставшиеся минуты в туннеле они так и провели. Один — вжавшись в стиснутые двери, двое — возле него, а Федя в нескольких шагах от происходящего. Потерянный и сбитый с толку. Он словно попал на несколько мгновений в какое-то кино, где за героями гоняются бандиты.
Или герои за бандитами — распределение ролей он еще не понял.
Когда на станции двери разъехались, Станислав Владимирович вывалился из них прямо своим дорогим пальто на пыльную платформу. Он поспешно встал, едва не споткнулся и почти побежал в сторону выхода в город. Федя вдруг понял, что если сейчас же не выпрыгнет из вагона, то поедет дальше. Вместе с этими двумя.
В несколько прыжков он оказался на платформе. Федя выдохнул, хлопнул себя по щекам, чтобы взбодриться и обернулся. Двери не торопились закрываться. Крашеный и «Никси» переглянулись и одновременно шагнули вперед. За их спинами двери наконец захлопнулись, и старый синий поезд понесся вперед куда-то в сторону Октябрьского Поля.
— Я Костя, — зачем-то сказал крашеный и протянул руку, Федя машинально пожал ее. — А это Никола, он хорват, — добавил Костя, словно это все объясняло.
— Я Федя, — брякнул Федя в ответ и тут же пожалел об этом. Кем бы ни были эти двое, говорить им свое имя не стоило.
— Куда тебе? — резковато спросил Никола.
— На ЦСКА.
— По пути, — заметил Костя.
Федя понял, что если бы им вдруг было не по пути, это были бы только его проблемы. Пришлось бы ехать в любой конец Москвы. Поэтому он послушно поплелся в сторону перехода.
Полежаевская всегда казалась ему неправильной станцией: двое путей и три платформы, словно вокзал, а не метро. Каждый раз приходилось вспоминать, на какую сторону откроются двери, а неудобные узкие лестницы располагались в самых концах.
Федя хотел бы спросить, куда его ведут, но догадывался, что ответ ему не понравится. Он стал вспоминать сюжеты всех фильмов про бандитов, но перед глазами вставал только Данила Багров с диском Наутилуса. Скованные, чтоб их, одной цепью…
Костя казался безопасным. Если бы они столкнулись в коридоре универа, то Федя не задумываясь бы познакомился. А так — олигарх Станислав Владимирович в метро, хорват Никола-Никси, какой-то Виктор Михайлович, который все помнит. Но Федя все-таки решился.
— Слушай, Костя, — нагнал он того. — А куда вы? То есть, куда мы?
Костя неопределенно качнул головой.
— Виктормихалыч не любит, когда, ну, свидетели, понимаешь?
Федя кивнул, хотя не понимал решительно ничего. Загадочный Виктор Михайлович представлялся ему фигурой опасной и беспощадной.
— Тебе-то это ничем не грозит, я думаю, а вот нам может и прилететь, что человек со стороны влез.
— Я бы не влезал, — заметил Федя. — Само получилось.
— Ну и мы тебя продолбали, — уныло отозвался Костя. — Заметили бы, дальше поехали, а оно вот как вышло. Ты, кстати, Никси не бойся, — тут Федя поймал себя на том, что буравит взглядом спину идущего впереди Николы. — Он только во время работы такой, бычит на всех, опасный типа. В жизни он классный.
На словах «во время работы» воображение снова разыгралось. Федя помотал головой, чтобы отогнать навязчивые картинки.
Новенькая Хорошевская пустовала: от блестящих столбов отражался белый свет ламп, а в гладких стенах Федя даже поймал отражение их пестрой троицы. Со стороны — просто три парня, которые припозднились, сидя в баре или институте. Дружеская компания. С удивлением Федя заметил, что Никола вовсе не огромный: они были одного роста. Похоже, тот просто умел казаться опасным.
До ЦСКА они ехали под мирную болтовню Кости. Феде даже показалось, что опасность прошла мимо, что сейчас он выйдет на небольшую площадь, обогнет гигантский торговый центр и добежит до дома, а номера Кости и Николы просто забьет в телефон. Вроде как новые знакомые.
Но когда цепочка эскалаторов подняла их наверх, Никола однозначно дал понять: нам всем — туда. Он кивнул в сторону недавно выстроенных многоэтажек. Большая часть окон в них пока неприветливо темнела. Федя сглотнул.
часть 2С каждой минутой Никола становился все мрачнее. Его фигура снова маячила где-то впереди, пока Костя и Федя перешагивали мартовские грязные лужи и вполголоса ругались на серый лежалый снег, из-под которого уже проглядывали черные пятна земли.
Московская весна.
— Он ужасно не любит, когда ему достается от Виктормихалыча, — шепнул Феде Костя. — Потом пару дней ходит недовольный.
Федя счел за лучшее промолчать.
Подъезд был самый обыкновенный. Лифт — тоже. Пока чистый и со всеми кнопками на месте, как бывает только в новых домах. Федя задумался, не отправить ли кому-нибудь сообщением адрес, по которому его привезли, чтобы хоть как-то себя обезопасить, но достать телефон незаметно было невозможно. Проверять кулаки Николы на прочность тоже пока не хотелось.
Костя нажал на звонок: один раз долго и два коротко. За дверью по-прежнему было тихо.
— Да где их там… — начал было он, как дверь распахнулась, едва не зашибив Костю по носу.
— Где вы, блядь, ходите весь день? — обрушились на них прямо с порога. Коренастый круглолицый парень уставился на Федю. — И это кто такой?
Костя что-то неопределенно промычал, и круглолицый отстал с расспросами. Только открыл дверь пошире, а затем захлопнул, когда Никола, последний из них, вошел внутрь.
— Ждет вас, короче, ну, вы поняли. — Сообщил круглолицый и скрылся в ближайшей комнате.
Федя принялся осматриваться.
Обычная типовая «трешка» со стандартным ремонтом: желтый с разводами линолеум, невзрачные цветочки на обоях. На приклеенных к стене пластиковых крючках висели пухлые куртки, а на полу в прихожей выстроились неровные ряды обуви. Исключительно мужской.
Федя снова подумал, что стоило дать о себе знать близким.
— Чего стоишь? — окликнул его Никола откуда-то из глубины квартиры, перекрикивая голоса. — Раздевайся давай.
Федя стянул ботинки, вокруг которых тут же стали образовываться подтаявшие грязные круги, пристроил кое-как куртку и пошел туда, где, по его представлениям, должна была располагаться кухня. Центр любого дома.
Когда Федя вошел, все голоса разом смолкли. Человек семь смотрели на него изучающими любопытными взглядами, а он никак не мог придумать, что нужно сказать. Может, от него ждали чего-то, но в голове был чистый лист, а эмоциональных сил хватало только на то, чтобы удивляться: компания была разношерстная. Сразу возле входа сидел высоченный блондин, чуть дальше — такой же высокий, но по-южному смуглый, с широким носом и коротким темным ежиком, а еще правее…
— Короче, это Федя, — послышался знакомый голос. Костя стоял поодаль, прислонившись к подоконнику, и жевал яблоко.
Самый старший из сидевших за столом поднялся, чтобы протянуть Феде руку.
— Здравствуй. Извини, что сесть не предлагаем — со стульями сегодня не очень. — Он приветливо улыбнулся.
То ли по той силе, с которой тот стиснул его ладонь, то ли по сдержанной доброжелательности, которая бывает только у очень уверенных людей, Федя понял, что это и есть Виктормихалыч. Вернее, Виктор Михайлович.
— Не волнуйся, мы не берем тебя в заложники, — рассмеялся он, заметив федино напряжение. Компания за столом поддержала смех. — Просто, боюсь, теперь нам придется за тобой присмотреть. Во всех смыслах. И Станислав Владимирович про тебя обязательно вспомнит, когда переведет дух, да и мы были, — он выразительно посмотрел на Костю и Николу, — неосторожны.
— Я не... — Феде пришлось откашляться, чтобы голос хоть как-то зазвучал. — Не очень понимаю, что мне… Как мне быть.
— Пока — никак, — лаконично ответил Виктормихалыч. — Ходить в институт, учиться и не терять головы. Не делать необдуманных поступков. А остальное — не твоя забота, если не будешь на виду. Чаю?
«Какого еще чаю?!», — хотел было воскликнуть Федя. Целая толпа сомнительных и наверняка опасных мужчин сидит на кухне в квартирке неподалеку от метро ЦСКА. И ему предлагают чаю. А он близок к тому, чтобы согласиться. Краем глаза Федя выцепил табло электронных часов на плите. Без малого два.
— Спасибо, не стоит, — нашелся он. — Я пойду, если…
«Если вы меня отпускаете» — повисло в воздухе.
— Отвези его, Никси.
Никола нехотя отодвинул стул и поднялся.
— Не нужно, мне здесь совсем близко, буквально минут пятнадцать.
Но Никола только бросил:
— Идем.
В лифте вниз они ехали вдвоем. Федя изучал целые одинаковые кнопки, а Никола набирал что-то на экране телефона. Очень быстро и большим пальцем.
— Номер твой? — вдруг спросил тот. — Забыл сразу.
Федя хотел было удивиться, но все же это было не самое странное, что случилось с ним за день. И если уж за ним будут «приглядывать», то естественно, что им нужен его телефон. Федя по памяти продиктовал цифры.
Стало интересно, как Никола назвал новый контакт, и сколько он вообще протянет в телефоне, прежде чем его удалят. От этих мыслей стало даже как-то прохладно. Федя невольно поежился.
Во дворе Никола вытащил из кармана ключи от машины и наугад нажал кнопку. Один из автомобилей в безликом заснеженном ряду мигнул фарами и откликнулся коротким звуком. Никола раздраженно стряхнул снег с лобового стекла рукавом и занял водительское место.
— Куда тебе? — почем-то сейчас его акцент вдруг стал гораздо ярче.
Федя промолчал. Весь прожитый день будто навалился разом, оставив на плечах неподъемную тяжесть. Перед глазами замелькали лица и моменты, но усталый мозг перестал успевать за ними. Хотелось спать. Федя медленно потянул ремень, пристегнулся. Машина с приятным хрипом завелась. Никола включил фары, и мокрые сугробы осветились желтым.
И тут впервые с момента их встречи — всего каких-то пару часов назад! — он улыбнулся. Его до того мрачное лицо разгладилось, насупленные брови разошлись, и Федя ощутил, как ему передается чужое спокойствие.
— Не думай обо всем этом, — он хлопнул Федю по плечу и завел свой черный «икс-пять».
Наверное, пешком получилось бы даже быстрее: сначала они долго выезжали из тесного двора, потом толкались на светофоре, а в конце Федя задумался, и они даже пропустили поворот.
Когда Никола наконец тормознул возле его подъезда, Федя уже был готов попрощаться с ним до их следующей дружеской встречи. Казалось, где-то по пути от Виктормихалыча до припаркованного автомобиля Никола растерял всю свою суровость и тяжелое давящее присутствие.
«Он угрожает людям, — напомнил себе Федя. — В прямом смысле». Но все равно махнул рукой на прощание и проводил габаритные огни взглядом до поворота.
Федя завозился ключом в замке и отпер дверь. Мама в вечном темно-розовом халате встретила его у входа.
— Третий час ночи! — всплеснула она руками. — Я все понимаю, ты давно взрослый, но хотя бы одно сообщение!..
Федя украдкой достал телефон: семь пропущенных и штук пятнадцать зеленых сообщений вотсапа. Стало стыдно.
— Задержался, а метро закрылось. Пришлось на такси.
— Значит, это такси теперь такие? — с сомнением спросила мама. — Я видела в окно.
— Случайно заказал премиум, — наобум соврал Федя. — Я спать.
У комнаты все-таки притормозил и повернулся.
— Извини, что задержался. Не хотел тебя беспокоить.
Она поплотнее затянула поезд и ничего не сказала, но рукой махнула мирно, ласково, мол, что с тебя взять.
Федя почувствовал, что у него нет сил даже раздеться, и упал на кровать, как был. В джинсах. Покрывало было жесткое, в кармане мешался проездной, но Федя этого уже не ощущал. Он уснул, как только голова коснулась подушки.
Парочка анонов с пиратским накуром тащит вторую часть своего бреда по мотивам второго Класико. Присутствуют все те же пейринги (кробейл, ракидрич, серард). Как нас вставило, как нас вставило, Как нас вставило, боже! Как нас вставило, так и оставило – Чтоб вас так вставило тоже! (с) Башня Рован
пост 1Миновало три месяца. "Барселона" не только отремонтирована, но и лучше прежнего вооружилась на испанское золото. У Большого Жери отныне есть второе прозвище Сладкий Жери, но маловато дураков, чтобы называть его так в лицо.
Экипаж "Реала" лишился годового жалованья за потерю груза. Команда и рада была бы перейти в приличный флот любой страны, но срок контрактов у многих из них еще не истек. Оборудование галеона все так же служит предметом анекдотов среди других капитанов, потому что короля и морского министра Солари ничему не учат инциденты с пиратами.
Лорд Бейл из-за бедности своего рода вынужден заключить брак с троюродной племянницей Флорентино Первого, для чего и направляется в Испанию. Он и герр Кроос снова пассажиры на "Реале". Это их последние дни вместе, потому что Тони после свадьбы Гарета намерен навсегда вернуться на родину и заняться пивоварней, которую унаследовал от деда.
Пока герр Кроос нетвердой походкой после ночных развлечений идет к судовому врачу Варану за оружейной смазкой, лорд Бейл под покачивание волн дремлет в своей каюте, думая о неизбежном. Клочья утреннего тумана вползают в иллюминатор...
...На свою собственную казнь Гарет бы шел с большим энтузиазмом, чем на эту свадьбу. В часовне жарко, костюм слишком тесен, а воротник пережимает горло так сильно, что Гарет оптимистично надеется на скорую смерть от удушья, но смерть жениха, конечно, все равно бы не стала для Его Дряхлого Величества весомым поводом разорвать помолвку. Разговоры затихают, знатные вельможи замирают в восхищенном трепете - входит невеста. Она странноватая, как кажется Гарету. Ростом почти с него самого, шкафоподобная и неуклюжая, она медленно идет к алтарю, то спотыкаясь о подол собственного платья, то наступая на фату, едва не пришибив по дороге букетом цветов сидящую на самом краю скамейки инфанту Мариано. "Господи, если ты есть, убей меня прямо здесь". Чудо свершается. Появившийся ниоткуда ветер вдруг задирает пышный подол юбки, и Гарета прошибает ледяной пот. О, эту ногу он узнает из тысячи! Поравнявшись с ним, нареченная ловким движением вытаскивает из букета пистолет: "Где-то воруют невест, а я украду себе жениха", - говорит она знакомым басом.
..."Реал Мадрид" и "Барселона" внезапно выплывают навстречу друг другу из густого утреннего тумана. "ЧТО, ОПЯТЬ?" - кричит с мачты юнга Регилон, падая с нее в обмороке на руки Васкесу. "ЧТО, ОПЯТЬ?" - жизнерадостно кричит Большой Жери. Штурман Модрич, стучась лбом о штурвал, выдает нечто, что понял бы лишь один человек на том борту и поправляет на волосах синюю ленту, которую носит с прошлой встречи. Лорд Бейл вываливается из койки от резкого разворота судна. "Мы без золота, мы еще только за ним плывем, дайте пройти!" - сигналят флажками и кричат с "Реала". "Похуй, пляшем!" - отвечает коротышка Львиное Сердце.
"Реал Мадрид" пытается уйти на всех парусах, отстреливаясь. За штурвалом более легкой и маневренной "Барселоны" - Крашеный Лис. Она обходит галеон по широкой дуге, не переставая палить из новеньких пушек. Пираты хлопают своего боцмана Фройляйн по плечам, нахваливая за укрепление обшивки, которую почти не повреждают ядра проржавевших орудий. Парусная регата продолжается несколько миль. За это время печальный кок Карвахаль успевает сыграть с Иско в карты на бочонке пороха и проиграть сапоги.
Добыча замедляет ход из-за парусов, изрешеченных канонирами Кусаки, повыше ватерлинии пробоина. "Давай!" - машет Львиное Сердце. Рулевой, кусая губы, оглядывается на него, но покорно закладывает последний маневр. Бронированный форштевень пиратской caravela de armada втыкается в пробоину, соединив корабли. Через борт летят абордажные мостики.
Спустя четверть часа палуба "Реала" завалена трупами. Пиратский старпом Идальго и герр Кроос перестреливаются из-за упавшего паруса. Капитан Рамос находит капитана Львиное Сердце, оба отбрасывают пистолеты и шпаги и переходят к тривиальному, но такому душевному мордобою. Фройляйн и Кусака позади делают ставки. "Сдавайся уже, ты, чертов губошлеп!" - орет Большой Жери. Рамос, сплюнув выбитый зуб, оглядывается по сторонам и объявляет капитуляцию.
Сержант Асенсио, под началом которого находится (или, вернее, находился) маленький отряд солдат, смотрит на Рамоса с презрением, но подчиняется. Мадридские моряки бросают оружие под хохот пиратов.
Но две фигурки с развевающимися русыми волосами, ничего не замечая вокруг, продолжают бегать от носа до кормы, фехтуя на шпагах, как мастера лучших школ. Противники поочередно теснят друг друга, летят искры от столкновения клинков, но ни один удар не касается тел. Оба словно танцуют с вызывающими улыбками. С начала абордажа ни один из них так и не подпустил к другому опасных противников (либо те предпочли не путаться под ногами). - Мне кажется, или им безразлично, что сражение закончилось и было ли оно вообще? - флегматично интересуется герр Кроос у спутника, отряхивая кровь и мусор с его камзола. Идальго, фехтовальщик от бога, в восхищении цокает языком и шепчет капитану: "Погоди, я хочу рассмотреть этот приемчик!" Львиное Сердце отмахивается - ему надоел балаган - и стреляет над головой Модрича. Тот оступается, Крашеный Лис машинально толкает его на палубу, заслоняя собственным телом. У обоих экипажей отваливаются челюсти. - Glup si, ko kurac, - со вздохом отпихивает соотечественника Модрич, поднимая руки над головой...
пост 2... - Как это по-вашему называется? Де жа вю? - спрашивает юнга Вини у долговязого казначея. Куртуа нервно кивает: в прошлый раз он благополучно заболел малярией и остался на берегу. "Реал Мадрид" в эту ночь уже обживают русалки, потому что второй встречи с "Барселоной" обшивка галеона не пережила. Стоило пиратам выгрести все мало-мальски ценное, включая фамильное ожерелье, которое лорд Бейл вез в подарок невесте, как днище дало течь. "Вновь брать королевскую ванну на буксир и чинить? К чертям, дешевле купить новую!" - фыркнул Львиное Сердце под аккомпанемент треска и бульканья.
Немногие выжившие заперты в вонючем трюме безо всяких привилегий. Но Большой Сладкий Жери, пользуясь дружбой со всеми товарищами, забирает Рамоса к себе - ему три месяца хотелось обсудить с ним свое новое прозвище. В углу трюма слышно двухголосое ворчание на хорватском, которое не нуждается в переводе: если бы белобрысый пират не решил погеройствовать и не подтвердил давние подозрения соратников, то оставался бы сейчас на свободе. Иногда ворчание прерывается звуками поцелуев. Герр Кроос неодобрительно качает головой на такие манеры, стараясь не разбудить Гарета, который досматривает утренний сон у него на коленях. Плотник Каземиро попытался было сводить с Лисом счеты за таран "Реала" и в результате лежит в другом углу на попечении Варана. Видок у бразильца такой, словно на него напала стая хищных птиц.
- Что с нами будет? Если нас до сих пор не утопили за пожар, то везут, чтобы выкинуть на какой-то остров? - любопытствует Иско. - Я умею готовить одиннадцать блюд из бананов, а безмозглые дикари умеют готовить всего два-три из человечины, - философски отвечает печальный кок Карвахаль. - Я с самого начала чувствовал, что мне не нравится этот корабль и мне не нравится эта команда. Безбожники и содомиты, вы даже капеллана Марсело забыли в Сальвадоре, - сверкает глазами Асенсио. - Стоит ли удивляться, что нас настигла божья кара. А ваш капитан... тьфу на него!
Раздается скрежет замка. Вошедший Большой Жери получает горсть соломы в лицо от одного хорвата и подножку от второго, прежде чем Рамос, нагруженный припасами, успевает зайти следом. - Серхио, может пойдем обратно, а? - рычит Жери, протирая глаза.
...Пленники уместятся в одну шлюпку, если потеснятся, а до населенного берега не так уж и далеко. - Эй, Жери или как тебя там, - вдруг спохватывается Лука, - а разве утром ты не станешь главным подозреваемым? Тот пожимает плечами: - Я как жена Цезаря, вне подозрений. Но вообще ты прав, осторожность не повредит. Пусть этот парень (Жери берет труп охранника трюма и почти бесшумно спускает в воду) послужит доброму делу. Станет он у нас мятежником, который освободил пленных и сбежал с ними, потом что влюбился... допустим, в этого, - Жери с ухмылкой показывает на Куртуа, тот дергает глазом. Около трапа Рамос останавливается. - Что еще не так? - беспокоится горе-канонир Бензема. - Нууу, парни, сматывайтесь без меня, удачи. У нас с Жери уже все на мази, он договорится, меня примут в команду. Я бы еще в тот раз остался, да чертов карточный долг перед Лукой... - Но капитан, они перебили почти всю ваш экипаж! А как же ваша служба королю? - В ПЕКЛО КОРОЛЯ! - Ну уж нет, - надменно выходит вперед сержант Асенсио, держа руку на рукояти кинжала, - я не потерплю измены. Вы пока что не вне юрисдикции закона, капитан Рамос. Помните, что полагается за измену в боевой обстановке? Сеньоры, хватайте его, чтобы я... - раздается немелодичный звон, Асенсио падает. Печальный кок Карвахаль убирает за пояс погнутую поварешку: - Хватайте его и грузите в шлюпку. Рамос элегантно кланяется товарищам и посылает с борта прощальный воздушный поцелуй.
Шлюпка, куда набился экипаж "Реала" и один теперь уже бывший пират, аккуратно отчаливает под покровом ночи и под девизом "заткнись и греби". На Ивана и Луку весел не хватает, так что они устраиваются с головой под одеялом. Боцман Навас тихонько обещает вышвырнуть их к акулам, если они не перестанут раскачивать шлюпку. В итоге плюет на это дело и заводит старинную индейскую песню о ласточке, чтобы заглушить стоны из-под одеяла.
К середине ночи беглецы попадают в странное течение, которого в этих местах быть не должно. Усиленная гребля не помогает. Их выносит к острову, что не отмечен на картах. Шлюпка причаливает к берегу, вдоль которого тянутся скалы. Вдалеке за ними шумит тропический лес. Промокшие беглецы ступают на сушу, шатаясь от усталости и опираясь друг на друга.
Гарет обдумывает, каковы шансы спастись отсюда, но вспоминает о перспективе брака с родственницей Флорентино Первого. Оборачивается к Тони и облегченно вздыхает. Лейтенант Васкес ведет хромающего Регилона, ободряющим тоном рассказывая ему о недавно вышедшем романе Даниэля Дефо. Впереди переговариваются: "Хрвацка богомать, ТАК ЭТО И ЕСТЬ ваш необитаемый остров? Ты уверен? - Да, я вырезал лисичку на этой пальме"...
...Необитаемых островов мало, ограбленных кораблей много, а пираты вечно не просыхают и толком не помнят, кого куда высаживали. Поэтому в глубине острова Internazionale, за кольцом скал, куда не заходят моряки, давно процветает колония невезучих мужиков с добропорядочных и не очень кораблей. Маленькое племя на другом конце острова пугает молодежь историями о белых мужеложцах. Говорят, что под покровом ночи те ходят по острову и разбрасывают кокосы. Памятка для каждого аборигена: "Видишь кокос - иди дальше!"
...Большой Жери наутро выскакивает из своей каюты голышом на палубу "Барселоны" с Рамосом на руках. - ЗАЕБАЛ! - и швыряет в море. Потом остывает и тут же ныряет за ним. Капитан Львиное Сердце впервые за год смеется и думает, что давненько не посещал Италию.
Блин, аноны, я не хотел, но оно само так получилось.Натянул сову на глобус, ага. Все эти шутки про большое сердце и просторный гардероб Дибалы, а также та дурацкая осенняя зарисовка с участием Брыха, моя подборочка фоток выше в комплексе взорвали мне мозг. Пауло Дибала и его мужчины. Главным персонажем считаю Доктора Феликса Брыха. Рейтинг детский, хотя есть ругательства. Очень глупый юмор. – Эх, сейчас бы за город в особняк и Пауло с собой прихватить, а не париться здесь, – размышлял Леонардо. – Сразу после занятия надо бы успеть Пауло перехватить, да и за угол, да и… кхм, – планировал Марио. – Надоел Макс со своей теорией ватоката. Лучше бы я в комнате с Пауло закрылся, чем здесь сидеть, – мечтал Эмре. – Сегодня жена с Эдином как раз к родителям уехали, а Пауло ведь наверняка вечером свободен… – думал Миралем. – Надо бы Пауло сегодня в гости в новый дом пригласить, Родриго вон уже согласился, – рассуждал Мартин. – А может не портрет, а сразу кольцо Пауло подарить? – сомневался Федерико. – Интересно, а сегодня даст? – посматривал на Пауло Андреа. – Заманю Пауло домой и обязательно выведаю, чем он там все-таки за кожей ухаживает. Может масочки какие делает? – решился Криштиану. – Дибала опять витает в облаках и меня не слушает. Наказать! Прямо в моем кабинете! Сразу после занятия! – в душе ругался Массимилиано. Пауло сидел за первым столом на очередном командном тактическом занятии и задумчиво грыз карандаш. Спину прожигали чужие взгляды. Ему надоели извечно печальные собачьи глаза Бонуччи, его затрахали длинные пальцы Манджукича и не только пальцы, его задолбал Джан со своим повышенным либидо, ему осточертели вечные причины «сегодня жена и сын уехали» Пьянича, его заколебали постоянно отирающиеся рядом Касерес и Бентанкур, ему смертельно наскучил со своей романтикой Бернардески, он уже опасается находиться наедине в одном помещении с Бардзальи, его пугают маниакальность и настойчивость Роналду в некоторых вопросах и действиях, он до ужаса не хочет опять идти в кабинет Аллегри. Дибала вздохнул и мечтательно посмотрел в окно. А вот если бы на порог его дома сегодня явился тот суровый и очень горячий немецкий арбитр, Пауло был бы бесконечно счастлив.
-
-
27.01.2019 в 17:00Я опять не удержался.
Продолжение послекубкового мракобесия. Пьянебала. PWP-шка бессмысленная и беспощадная. КриРо - молодец, хоть и за кадром
-
-
28.01.2019 в 10:48URL комментария
-
-
28.01.2019 в 19:42Обещанная Алебала в номере. Наверно не то, что хотелось анонам, но раз уж настрой юморной у первой зарисовки, то надо продолжать в том же духе
-
-
31.01.2019 в 14:06Пошловатый Соладрич по мотивам треда
-
-
31.01.2019 в 15:56URL комментария
-
-
31.01.2019 в 23:43-
-
03.02.2019 в 00:51URL комментария
-
-
03.02.2019 в 00:51URL комментария
-
-
09.02.2019 в 15:08URL комментария
-
-
14.02.2019 в 09:06URL комментария
-
-
14.02.2019 в 09:07URL комментария
-
-
14.02.2019 в 09:08URL комментария
-
-
14.02.2019 в 09:11URL комментария
-
-
16.02.2019 в 22:14-
-
21.02.2019 в 04:28URL комментария
-
-
26.02.2019 в 05:15URL комментария
-
-
26.02.2019 в 11:07URL комментария
-
-
27.02.2019 в 16:11URL комментария
-
-
28.02.2019 в 18:27URL комментария
-
-
01.03.2019 в 02:21URL комментария
-
-
01.03.2019 в 23:37Давно хотел, блин.Почему же в прошедшем Класико Иван выглядел задолбанным, Гномче не был так ярок, а Реалу не хватило удачи
и напа?Малюсенькая зарисовка. События происходят перед Класико.
Горячие два LM10 и Иван Ракитич
-
-
02.03.2019 в 20:31URL комментария
-
-
02.03.2019 в 20:32URL комментария
-
-
04.03.2019 в 17:20URL комментария
-
-
04.03.2019 в 17:20URL комментария
-
-
04.03.2019 в 17:22URL комментария
-
-
04.03.2019 в 17:23URL комментария
-
-
05.03.2019 в 10:33URL комментария
-
-
05.03.2019 в 10:33URL комментария
-
-
06.03.2019 в 05:47URL комментария