анон порылся на компе и нашел часть сохранившегося серикера. Прошу сильно не бить, диалог никогда писать не умела Икер никогда не ревновал Серхио. Это поражало Фернандо более всего. Когда в сборной Рамос вешался на шею половине команды, Икер молчал. Когда вице-капитан и Эль-Ниньо смеялись, бегали наперегонки и валялись на траве, Икер даже не поворачивал голову в их сторону и продолжал отрабатывать пенальти. Они были так молоды, и Торресу казалось, что мир принадлежит им с Серхио. Что все будет хорошо и впереди блестящая карьера и любовь к человеку, что разделяет с тобой все тайны и помыслы. Как прекрасна и невинна была его юность! Как наивен он был… Англия быстро сломала его. А может сломал и Серхио. Когда стал чуть реже звонить, редко писать и вскоре совершенно пропал из его жизни. В жизни Рамоса стало слишком много Икера и совсем не осталось места для Фернандо. И на сборе, когда вся команда обменивалась шутками и подколками, Эль-Ниньо впервые чувствовал себя совершенно чужим. Лишним. Как колесико, что выпало из общего механизма, но выкинуть вроде бы жаль. На тренировках вице-капитан Мадридского Реала не отлипал от Икера и невооруженным глазом было видно, как загораются любовью его глаза, отражаясь в нежности карих глаз напротив. Еще год назад это ранило бы Фернандо до глубины души, но теперь ему даже не было больно. Разве что чуть-чуть жаль глупого мальчика, что когда-то поверил в то, что и для него есть чудо. Серхио при встрече неловко пытался приободрить. «Все наладится-вот увидишь. Ты снова начнешь забивать и станешь лучшим бомбардиром Чемпионата Англии» Касильяс не пытался подбодрить и посочувствовать, и Нандо был ему за это благодарен. Отношения между ними не то, чтобы стали прохладнее. Они никогда и не были друзьями. Торрес только попросил «Береги его». Ответом ему стал молчаливый взгляд карих глаз из-под пушистых ресниц. Давно пора было взрослеть. Ты больше не мальчик, Фернандо. И разбитое сердце такая мелочь по сравнению с тем, что вся твоя карьера и жизнь летят под откос. Икер никогда не ревновал Серхио. Он был так уверен в его любви, что даже не допускал мысли, что однажды все это может закончиться. Фернандо знал, что нет в этом мире ничего вечного. Когда, измученный болельщиками и руководством, Икер Касильяс ушел из Мадридского Реала Фернандо понял то, что Серхио Рамос не мог даже допустить в своих мыслях. Кому как не Эль –Ниньо знать, что любовь на расстоянии это такая хрупкая вещь. Легкое дуновение ветра способно ее разбить вдребезги. ********************************************************* Икер стоял напротив, держа в руке шарф, что снял с шеи. Кашемир отливал приятным багряным цветом и отвлекал внимание от грусти в усталых глазах. Серхио мучительно пытался найти слова, чтобы остановить, не дать уйти. Ему мнилось, что сейчас происходит что-то страшное и непоправимое. Что, пока еще оно не случилось, надо успеть. -Португалия это близко. - Много дальше, чем тебе кажется, Чехо. Наверное, когда-то Фернандо тоже считал, что Англия это не так далеко. - Икер… - Он прав. Наш юный мальчик, что вернулся в клуб, где его боготворят. Наш слишком быстро повзрослевший мальчик. -Икер, причем тут Фернандо? Это было так давно. -Вот именно. Мы больше не дети, Чехо. Давно пора взрослеть, а мы все как двадцатилетние. - Я люблю тебя, Эль-Санто. - Чехо….Что ты делаешь,Чехо? ***************************************************************** Идет финал Лиги Чемпионов и Икер Касильяс, когда-то прославленный капитан Мадридского Реала, смотрит на то, как его бывшая команда добивается победы. Уже без него. Стараниями настоящего капитана - Серхио Рамоса. Как гордо он поднимает над головой кубок, что когда-то они поднимали вместе. Львенок вырос и стал настоящим львом. Кажется, что так было всегда, столь органично и уверенно он смотрится с капитанской повязкой на руке. И Икеру даже не больно. Разве не знал он этого? Гордый, сильный и смелый. Он больше не нуждается в Касильясе, как в опоре. А там же, на экране, второе горькое поражение терпит со своим клубом бывший соперник на ином поле, Фернандо Торрес. Как глупо! Неужели мы обречены наступать на те же грабли и совершать все те же ошибки? Неужели нельзя получить заслуженную награду, чтобы не было слишком поздно? Рука замирает над телефоном и в два адреса отправляются сообщения. «Из тебя вышел чудесный капитан» « Ты победил, уехав. Иногда именно промедление нас и губит» Те, кому предназначались эти сообщения, прочтя их, отреагируют по-разному. Серхио обнаружит смс-ку лишь под утро, когда, уставший от праздника и поздравлений, наконец доберется до зарядки и включит разрядившийся телефон. Но абонент будет уже недоступен. Фернанадо удивленно приподнимет уголки губ и это будет его единственной реакцией. Чуть подумав, он напишет: Любовь-это всегда больно. Я бы не сумел уйти сам. ****************************************************************88 Когда летом Касильяса вызовут на сборы, он поедет. Но разговора с Серхио не получится. Тот будет ревновать к Альваро и перестанет общаться. После проигранного Чемпионата в прессе появится объявление о том, что Икер Касильяс закончил карьеру в сборной. Для Чехо, его Чехо, он оставит лишь записку, в которой говорит, что благословляет его на капитанство теперь и в сборной. И желает счастья. И передавай привет Пилар. Так будет лучше для всех. В любви главное вовремя уйти, чтобы не сломать жизнь человеку, которого посмел так опрометчиво сильно полюбить. Икер Касильяс никогда не любил никого сильнее, чем Серхио Рамоса . Но любовь-это боль. И кто-то всегда должен уйти первым. Серхио Рамос никогда не думал, что однажды в его мире больше не будет Икера Касильяса. И что мир не остановится, лишь слегка перехватит дыхание. Но сердце будет биться. В мире нет ничего бесконечного. Любовь это битва, но от борьбы тоже можно устать. Икер устал, и эту битву Серхио уже не выиграть. И да будет это единственным его поражением. Пусть и самым горьким.
Ну все, я пробил очередное дно и шиппнул LM10/Ракитич\LM10 если я правильно понял раскладку - Тебя же возбуждает капитанская повязка? - Лука надевает свою на голую руку и гладит Ивана по щеке. Лео по обыкновению молчит и улыбается, прижимаясь к Луке сзади. У Ивана перехватывает дыхание, когда они садятся по обе стороны кровати и Лука завязывает ему глаза. - Мы все сделаем сами - голос Луки становится совсем низким, а потом Иван тонет в касаниям рук и поцелуях. - Перевернись - шепчет кто-то из его капитанов, он подчиняется, его ставят в коленно-локтевую и чей-то член трётся о его ягодицы. - Модрич или Месси? - Лео повторяет вопрос журналиста и Иван не на шутку задумывается...
продолжение 2лм10/РакиттчРакитич не любит принимать решения и они это знают. Не дожидаясь ответа на коварный вопрос, смеясь на два голоса поднимают его, обнимают тёплыми руками, он чувствует губы на шее, на соске, на плече: - Пожалуйста - просит Иван, сам не зная, о чём, но они понимают и принимают решение за него. Чьи пальцы у него внутри? Чьи руки удерживают за плечи? Чей язык у него во рту? Неважно. Он заводит руку назад и ерошит волосы... Луке, тот подталкивает его, заставляя оседлать Лео, лежащего на спине, держа за бедра медленно насаживает на член капитана Барсы, не позволяя двигаться самому, выбирая за него и ритм и глубину проникновения. Иван стонет и тянется, чтобы прикоснуться к себе, но его хлопают по рукам, сегодня у него не никаких прав. Лука толкает его вперёд так, что он почти падает на Лео, чей член выскальзывает из него и в него толкается уже Лука, сразу задавая быстрый жёсткий темп. Иван утыкается в шею Лео, их члены трутся друг о друга, борода щекочет лицо и Ивану не хочется, чтобы все это заканчивается. «Чье имя прозвучит, когда ты кончишь?» - Лео шепчет ему в ухо сквозь улыбку. Лука входит в него особенно глубоко и резко, Иван чувствует, что уже на грани и, отдаваясь оргазму, успевает зажать себе рот, выдохнув только: «Ллл...».
Милые аноны, несу обещанное продолжение ковригеса с приворотным зельем
2.5/3 События развивались как нельзя лучше. Спустя всего три дня и две ситуации на грани неловкости, когда Хамес почти ухитрился совершить задуманное, шанс выпал – просто пальчики оближешь. В перерыве между тренировкой в полевых условиях и офп в зале Нико удачно куда-то исчез и оставил стаканчик с кофе на скамейке у кромки. Без присмотра! Знак свыше, не иначе.
Воровато оглянувшись, Хамес убедился, что партнёры по клубу достаточно увлечены травлей анекдотов, чтобы заметить его отсутствие. Он нащупал в кармане маленькую пластмассовую пробирку, отработанным движением на ходу отвинтил её крышку и, несмотря на взыгравший адреналин, мастерски провернул операцию по быстрому и незаметному вливанию зелья в кофе. Никто за эти несколько секунд даже не обратил на него внимания. По крайней мере, хотелось так думать.
С самым усердным видом Хамес создавал видимость работы с мячом, но где-то за спиной решалась судьба, поэтому чуть ли не каждую минуту он оборачивался и смотрел на вернувшегося Нико. Тот увлечённо делал пометки в планшете, сверялся с секундомером и не совершал никаких поползновений в сторону кофе. Неужели забыл? Или перехотел? Неужели всё зря?!! Хамес понимал, что пялится, но пересилить себя не мог. Хамес нервничал и потихоньку зверел. А, обернувшись в очередной раз, Хамес едва не узнал, что такое инфаркт в двадцать семь лет – этот самый стаканчик из рук Нико с благодарной улыбкой принял Роберт Ковач. И именно Роберт подносил его ко рту.
Таких рывков Хамес не совершал за всю свою карьеру. Да и вряд ли совершал кто-либо в мировом футболе. Вряд ли кого-либо настолько вынуждали обстоятельства.
Подбежать к Роберту прежде, чем случится непоправимое, Хамес успел, но придумать в столь экстремальных условиях вменяемую причину вызывающего поведения – нет, поэтому выпалил первое, что пришло в голову.
- Гер Ковач, мне нужна ваша помощь с отработкой «сухого листа»!
В принципе, получилось убедительно, ведь чем-то подобным Хамес до этого и занимался, но, Матерь Божья, каким же огромными от удивления стали глаза у братьев Ковачей!
Немая сцена затягивалась, а никто не спешил пошевелиться, не то что нарушить молчание. У Хамеса на то была веская причина: он понимал, что в свете последних событий выглядит не очень адекватно и опасался ненароком усилить это впечатление. В подтверждение невесёлых мыслей Роберт медленно и осторожно вернул стакан Нико и покорным кивком согласился помочь. Не хватало только руки примирительно поднять и предложить не делать глупостей.
Назвать отработкой «сухого листа» то, что делал Хамес, можно было с большим трудом. Назвать помощью то, что делал Роберт, можно было с трудом ещё большим. Хамес просто закручивал мяч в ворота то внутренней, то внешней стороной стопы и косил глазом на Нико. Роберт просто стоял поодаль и, скрестив на груди руки, задумчиво смотрел на Хамеса. Идиотизм ситуации зашкаливал, но вместо смеха это вызывало тревогу и предчувствие того, что замысел, едва не провалившийся с самого начала, всё равно провалится. Возможно, виной тому было нервное напряжение и усталость, но Хамес предпочёл списать всё на запоздало проснувшуюся интуицию. Именно поэтому он не испытал радости или облегчения, когда увидел, как Нико в несколько глотков выпил кофе. Не то чтобы Хамес ждал молниеносного результата. Даже в самых наглых мечтах он не надеялся на то, что Нико уже этим вечером в порыве страсти зажмёт его в тёмном углу спортзала или повалит на стол в собственном кабинете. Нет, подобного он не ждал. Не так скоро. Точнее, Хамес вообще не знал, чего ждать. И неважно, что зелье успешно прошло проверку. Мироздание и без этого найдёт способ подложить свинью.
Неизвестность и робкая надежда на счастливый исход изматывали. В последний удар Хамес вложил всё отчаяние. Мяч угодил в крестовину, и Роберт наконец-то подал признаки жизни. Его дежурные фразы и похвала прошли мимо ушей. Судя по виду, он тоже думал о чём-то своём, не о том, что происходило здесь и сейчас. Спрашивать Хамес не стал, но поймал себя на мысли, что хотел бы узнать, о чём думает тот, кто так близок и дорог Нико.
Роберт ушёл. Поле почти опустело, лишь на другом конце Никлас о чём-то шептался с Леоном. Собрав мячи, Хамес прихватил забытую кем-то из вратарей бутылку с водой и тоже вяло поплёлся на выход. С каждым шагом он всё внимательнее рассматривал газон, хотя в траве не происходило ничего интересного. Отвлечься от неё было выше его сил. Хамес банально тянул время, отказывался поднимать голову и смотреть на тренерскую скамью. А когда он всё-таки это сделал, то остолбенел и едва не выронил из рук сетку с мячами: Нико пристально смотрел на него, жадно, но как-то неуверенно, раздевая взглядом и словно стыдясь самого себя. Оттягивая ворот толстовки, он дышал так тяжело и часто, был так напряжён и даже взвинчен, что Хамес не знал, к чему готовиться: к тому, что Нико прямо на поле отымеет его во всех позах, или к тому, что тот прямо на поле его убьёт и сделает это голыми руками. Будучи оптимистом, Хамес рассчитывал на первое, но здравый смысл подсказывал, что светит ему, скорее, второе, ведь подобное состояние он уже наблюдал. Когда тестировал зелье на Матсе и Жероме. Теперь было ясно, что прабабкино варево на Нико уже подействовало, но Хамеса не интересовало, почему это произошло ТАК быстро. Из-за того, КАК оно подействовало, хотелось орать куда-то в космос и проклинать всё на свете.
При мысли о последствиях во рту резко пересохло. Хамес присосался к бутылке, что всё это время сжимал в руке, но вода, чёрт бы её побрал, попала не в то горло. Откашлявшись, он машинально облизнулся, вытер пальцами губы и подбородок и… кажется, этим сделал ещё хуже. Нико, неотрывно наблюдая за ним, тяжело сглотнул и встал.
«Точно убьёт» - подумал Хамес, но Нико сел обратно и закрыл лицо рукой. Плохо сел, как пьяный. Как будто не кофе в себя влил, а бутылку шнапса без закуски.
Хамес рвался подойти, но понимал, что помочь уже ничем не сможет. И неизвестно, сколько ещё длились бы их обоюдные страдания, если бы не вернулся Роберт. Вернулся он, видимо, как раз за Нико и, заметив его состояние, тут же бросился к нему, но тот лишь что-то тихо объяснил, отмахнулся от помощи и стремительно, пусть и не по очень ровной траектории, пошёл прочь. К счастью, идти сам он был в состоянии.
Голова пухла от вопросов. Почему зелье снова дало такой эффект? Как пережить случившееся? Что делать дальше? Может ли стать ещё хуже? Ответ Хамес получил только на последний, зато быстро и чётко: может!
Хамес ошибался, когда думал, что его жизнь разделилась на «до» и «после» тогда, в раздевалке после вынужденной дегустации зелья. Это произошло сейчас, потому что по его вине Нико в полуживом состоянии покинул поле, а Роберт, забрав забытый им планшет, притормозил у урны, достал из неё и осмотрел всё тот же проклятущий стакан из-под кофе.
Перед матчем накурил очень маленькое круизное ау, ничего серьезного. Здесь обижаются и косячат мояны, у лёйеров все хорошо, Серхио не может не перестать восхвалять филей Гарета(вы же видели, какую себе пятую точку тот наел?), а кродричи подвергают риску все судно, потому что что? Прально, они кродрятся. Присоединяйтесь со своими отп, если хотите Новая жопа Бейла для просвящения читать дальше читать дальше - Вы только посмотрите на этот зад! - Прекрати, ты меня позоришь. - Детка, не хочешь пойти в мой номер и проверить здешние матрасы? - Мы женаты пять лет!..
Деян хмыкнул, шепча в ухо Мо: - Ну вот, а ты говорил, что будет скучно. И нежно прижался губами к чужой щеке. Мо зарделся от удовольствия, отрываясь от увлекательнейшего зрелища - а посмотреть было на что - лощеный и юркий испанец с гладкой укладкой, гель на которой буквально отражал солнечные лучи, одетый в абсурдную кислотно-розовую рубашку, зеленые шорты и синие тапки, скакал вокруг бледного верзилы, болтая на английском с дичайшим акцентом. Верзила хмуро глядел на своего, как выяснилось, супруга, медленно покрывался румянцем(не в солнце дело!) и явно хотел смыться с многолюдной палубы побыстрее. Публика палубы была не готова расставаться с бесплатным цирком и вовсю разглядывала зад верзилы, как и велел его муж. Зад был хорош, притягивал к себе взоры и руки, кто-то очень постарался, сооружая эти идеальные сферы скорее не тренировками, а большим количеством мучного. Мо заметил, что Деян смотрит на НИХ голодным взглядом и тут же обиженно оттолкнул его от себя, бросив через плечо: - Кобелина, ты как всегда. Будешь спать на полу. И удалился в каюту жаловаться Лоа по фейс тайму. Деян вину свою признавал, поэтому сразу пошел искать лучшего баристу на этом судне Испанец словил пощечину и был за шиворок оттащен в сторону кают. Тестировать матрасы, наверное. *** - Солнце жарит хлеще, чем наша престарелая соседка жарит нас в мозг, а ты снова в черном. - Мануель ставит чемоданы на пол, утирает пот со лба и с наслаждением вытягивается на кровати. Йоги подарил ему два бессрочных билета на круизный лайнер еще прошлой зимой, но выбраться вдвоем удалось только сейчас и по-хорошему стоило бы провести эти две недели с пользой - полежать на шезлонге под палящими лучами(хоть и он всегда обгорает, а не загорает), поплавать в бассейне, выпить парочку коктейлей, а вечером послушать приглашенных певичек и комиков, но все было так леееень...куда лучше взять бутылку хорошего ликера и запереться на все две недели в этой чудной каюте, где есть кондиционер, мягкая кровать и Йоги. Йоги... - Я сниму ее, если тебе не нравится. - Йоги все еще стоял, подпирая собой дверь и руки его медленно тянулись к пуговицам на рубашке. Взгляд его был очень голоден и направлен на Мануеля. Мануель тяжело сглотнул: - Снимай. Все снимай и иди уже сюда. Йоги поспешил исполнить его просьбу, но прежде быстро повесил на дверь табличку с просьбой не беспокоить. ***
- С Вами...ах!... Прошу прощения! С Вами говорит капитан корабля Тони Кроос. Мы движемся со скоростью 15 узлов в час, все приборы функционируют нормально, через четыре часа лайнер минует Азорские острова..ааах!... Большая просьба не нырять за борт - белые акулы внесены в список Грин Пис как охранаемый вид, а им вредно есть человечину. Мы же не хотим проблем и сканда...ооо!...скандала с прессой? О, Боже, Лука!...Прошу прощения. Хорошего всем отдыха, не забудьте посетить наше вечернее представление! Конец связи.
Вот он возвращается, они как-то созваниваются и понимают, что времени невозможно мало. Завтра сочельник, все готовятся к рождеству, через день после рождества разъедутся по морям. И никуда нельзя, ни в какой отель, узнают. Но есть квартирка на окраине Мадрида...
анон, ты вдохновил меня на маленькую зарисовку!
Серхио, Фернандо, немного пафоса они встречаются в квартирке на окраине Мадрида и сначала просто смотрят друг на друга, неотрывно, жадно, не в силах отвести взгляд. Серхио такой красивый, весь сияет, лучится гордой радостью победителя. Ему идёт быть победителем, он был рождён для этого - его сильный, жизнелюбивый, яростный Сесе! Фернандо помнит, как это - побеждать вместе, пьянея от азарта и страсти, и у него слабеют колени - устоять перед таким Рамосом он не мог ни тогда, ни сейчас. Его присутствие как глоток чистого воздуха, словно Фернандо до этого не дышал полной грудью. - Я скучал, Сесе, - собственный голос кажется чужим, пальцы подрагивают от желания наконец дотронуться, и он делает шагает к нему, вплотную, но не касаясь. Пожалуйста, прими меня обратно ещё раз, как ты это делал уже много раз. Пожалуйста, Сесе!
Морщинок вокруг глаз прибавилось, горькие складки у губ как будто стали глубже, слишком короткая стрижка придаёт чужеродную жёсткость лицу - с уже привычной для их редких встреч печалью отмечает Серхио. И всё равно любуется, разглядывает, внезапно и сильно радуется знакомым веснушкам, пересчитанным и зацелованным множество раз, будто бы они могли куда-то деться. Фернандо внезапно оказывается близко-близко, улыбается ему, так, как умеет он один - словно загорается изнутри тёплым ласковым светом. И у Серхио перехватывает дыхание от сложной мешанины чувств - здесь и любовь, и нежность, и ноющее как старая рана горе. Но поверх всего - острая нужда, тяга, годами таящаяся глубоко в сознании, куда Серхио затолкал её, чтобы выжить. Нандо - его грёбаное конопатое солнце, вокруг которого он был обречён вращаться с той минуты, когда впервые увидел. Серхио никогда не мог сопротивляться этому притяжению, и не собирается пробовать сейчас. Откликаясь на невысказанную просьбу, он уничтожает всякое расстояние между ними и притягивает Фернандо в сокрушительное объятие, выдыхая ему в ухо: - Я тоже, Нандо, я тоже...
Если тут остались шипперы Кузедеса, я написал окончание своего вброса, если кому-то нужно Я не хотел, но Лео стал немного Дарк плюс кому-то может показаться дабкон (хотя видит Игорь Владимирович, я пытался этого избежать)
Лео осторожно-мягко идёт к застывшему каменным истуканом Далеру. Оба напряжены: Леандро чувствует, что внутри у него словно тонкая струна натянута, звенит и подрагивает, и от этого волнительно и чуточку даже больно. Он идёт медленно, чтобы не спугнуть, но неотвратимо и опасно, не моргая, удерживая взгляд широко распахнутых глаз напротив — как змея, гипнотизирующая свою жертву.
Далер тоже подобрался весь, словно гончая, не понимает, что происходит и чего от Лео ожидать. Глаза у него бездонные и совсем чёрные, ярко выделяются на фоне бледной кожи, Леандро смотрит в них и падает, и вот уже он сам чувствует себя пойманным на крючок — как будто он кобра, а Далер — заклинатель змей.
Далер чуть пятится от него, и Лео слышит встревоженный шёпот:
— Что ты? Что ты? — голос Далера тихим шорохом проходится по нервным окончаниям, и Паредес одним скользящим движением преодолевает оставшееся между ними расстояние.
Первое прикосновение как ожог, кожа Далера чувствуется раскалённой и плавящейся. Пальцы находят и гладят особенно большой синяк на рёбрах, чуть надавливают, и Леандро слышит тихий вздох сквозь зубы, его затапливает таким бешенным восторгом, что начинает кружиться голова.
Он поднимает голову, Далеровы глаза оказываются прямо напротив, они всё ещё похожи на чёрные дыры, и Лео, всегда такому в-себе-уверенному и на-всех-плюющему, вдруг становится до боли важно, чтобы из этих глаз исчезли страх и настороженность, чтобы губы, сейчас взволнованно приоткрытые, закусывались от наслаждения и сдерживали стоны и вздохи.
Леандро проводит-трётся носом о щёку Далера, а затем приникает ртом к вене на шее — не целует, не кусает — просто трогает губами, прислушивается к стремительной пульсации крови. Он слышит над ухом это Далерово:
— Что ты? Что ты? — и сам не понимает свою жадность, свою голодность.
Вокруг них — молочно-серый пар от горячей воды и сумрак душевой, в ушах — монотонный звук падающих на кафель капель, и вскоре Лео чувствует себя окончательно одурманенным и оглушённым, а потом ещё улавливает явственно сдерживаемый стон совсем рядом, и это швыряет его за грань.
Живот Далера под его пальцами подрагивает, грудь заливает румянец, точно такой же и на скулах — лихорадочный и яркий. Лео сходит с ума от мысли, что ещё никто никогда не касался Далера так, как он это делает сейчас, никто никогда не чувствовал робкой отзывчивости незнавшего ласки тела.
Далер стоит запрокинув голову, крепко зажмурив глаза, и что-то не слышно шепчет. Лео прислушивается, но как ни старается, ни одного знакомого русского слова не распознаёт. Шёпот на незнакомом языке ещё больше усиливает нереальность происходящего, и у Лео туже затягивается узел внизу живота.
Он чувствует свою в-омут-с-головность и Далерову сдержанность и неуверенность, ему хочется ответности и ласки, но он понимает, что нельзя так одномоментно рушить чужие заслоны и преграды — и ждёт. Он верит, что если из глаз Далера в скором времени не исчезнут эти горькие паника и загнанность, то Леандро найдёт в себе силы остановиться. Он извинится и отступит, и они оба больше никогда-никогда не вспомнят безумие, которым в этот самый момент стал Леандро Паредес.
Он кончиками пальцев обводит синие реки вен, лижет закушенную губу и наконец — как давно хотелось — аккуратно прикусывает кадык. Далер красиво дрожит, сдерживает себя, но — Лео видит — не может бороться и — тянется-тянется-тянется навстречу.
Леандро делает шаг назад, показывая себя — гордо и чуть вскинув подбородок. Он никогда не имел проблем с собой и своей внешностью, но в это мгновение, когда Далер поднимает на него одуревшие и поплывшие глаза, ему хочется непременно понравиться ему. Он видит, как Далеров взгляд мечется по его груди, пытается задержаться на животе, но всё равно сползает сам собой вниз, и Лео простреливает сладкой судорогой, а по спине стекает капля пота.
Далер, смущённый и распалённый, заставляет хотеть сделать с ним множество грязных и крамольных вещей. Леандро несколько раз вдыхает паркий и влажный воздух, и снова заводит руку — касается нежных розовых сосков, обводит по кругу ареолы, гладит синяки. Быстрые жалящие засосы похожи на маленькие ожоги, и завтра никто не отличит их от ссадин и синяков, коих на Далеровой коже и так предостаточно.
Лео проводит указательным пальцев вдоль солнечного сплетения, подхватывает губами чужой стон и наконец оборачивает ладонь вокруг члена — но обхватывает не сильно, а только ласкает призрачным недоприкосновением. Он чувствует, как мгновенно напрягается Далер, как подрагивают мышцы живота и дрожат бёдра. Собственное возбуждение становится неважным, сейчас Лео хочется показать, как бывает хорошо, как может быть невероятно, когда тебя знаючи касается другой человек.
Лео усиливает хватку пальцев, а другой рукой гладит и сжимает затвердевшие соски, слушая, как над ухом тихонько вздыхает Далер. Он упирается лбом в его плечо и смотрит-смотрит, как его ладонь мерно движется по возбуждённому члену. Ему хочется опуститься на колени и взять его в рот, обвести языком, подразнить кончиком головку и почувствовать наконец вкус смазки. Вместо этого он сглатывает накопившуюся слюну и поднимает голову.
Далер кажется ему невероятно красивым. Красивее, чем сегодня на матче, с этими своими алеющими скулами и изломанными бровями. Лео интересно наблюдать, как он борется с собой, потихоньку отпуская себя,позволяя, и вот уже он сам толкается навстречу приглашающей ладони, снова стонет испуганно и удивлённо.
Лео ускоряет темп, касаясь члена рвано и ритмично, так, как нравится ему самому и, по-видимому, нравится Далеру. Он чувствует тонкую дрожь, и чужое удовольствие передаётся и ему, прошивает с ног до головы, заставляет сжать себя внизу, чтобы позорно не кончить первым, глядя на крепко зажмурившегося Далера.
Никогда ещё простая незатейливая дрочка не приносила Лео такого наслаждения. Впрочем, у него этого никогда не было с Далером…
Далер вдруг как-то по-особенному болезненно стонет, выламывается спиной, сводит лопатки, и Лео чувствует на пальцах вязкое и влажное и жадно смотрит-запоминает, как глаза напротив на мгновение превращаются в сияющие звёзды.
Далер приходит в себя слишком быстро, закрывается тут же, прячет взгляд, опускает голову, но Лео крепко берёт его за подбородок и поднимает лицо, чтобы видеть и искусанные губы, и тёмные усталые глаза. Смотрит на Далера, оглядывает лихорадочный румянец, приоткрытые губы и несчастную морщинку между бровей, думает, что Далер в эту минуту совсем-совсем его.
Этого хватает, чтобы несколькими резкими движениями по члену довести себя до оргазма и расцветить им обоим животы перламутровыми каплями.
Далер тут же настойчиво высвобождается из его рук, пару секунд глядит невидяще куда-то вниз, а потом уходит, ни слова не говоря, на мягких непослушных ногах.
Лео смотрит ему вслед и знает, что завтра нужно будет извиниться.
Знает, что поступил неправильно, но такой уж он - если захотел что-то, то обязательно это получит.
Знает, что сегодняшний вечер никогда больше не повторится.
Чего Лео не знает, так это того, что тихий удивлённый стон и по-детски обиженный бровей излом ещё долго будут преследовать его по ночам.
Всё. Вы меня довели. Я не знаю почти никого из Баварии, любуюсь иногда Ковачем и всё, ВСЁ. Но... Нико Ковач хочет погладить Хамеса. Типо на, зарисовочка Нико Ковач кажется сходит с ума. Каждую, сука, каждую ночь ему снится, что он гладит Хамеса. Нет, не гладит... ГЛАДИТ. Сегодняшний сон был уж совсем из ряда вон. Нико гладит Хамеса Родригеса с силой проводя от поясницы вверх, к лопаткам и выше, к шее, прижимаясь к его ягодицам, поводя бедрами и прекратив фрикции, чтобы, чтобы да, ПОГЛАДИТЬ Хамеса, плотно соединив их тела, не вынимая члена. Эти роскошные бедра сводят его с ума, Хамес опирается грудью о спинку дивана, позволяя коленям немного разьехаться в стороны, а потом оборачивается, прогибаясь под руками Нико, и просто смотрит, приоткрыв рот. Нико взрыкивает и начинает толкаться как сумасшедший, потому что эти глаза, эти веснушки, эти губы, это обиженное выражение лица... Он кончает и просыпается одновременно. Некоторое время лежит, а потом поднимается, волочет себя в душ, почти за шкирку и понимает, что совершенно не имеет желания идти на тренировку. Потому что там эти глаза, эти веснушки, эти губы, это обиженное выражение лица...Он боится на тренировке или ещё хуже, на игре не выдержать и ПОГЛАДИТЬ Хамеса Родригеса так, как Нико хочется. Нико Ковач подумывает уйти из Баварии.
Пытался в Кая и герду, получилось шо-то странное читать дальше — Что за фигня, Кай? — Бранд в телефонной трубке воодушевлённо чем-то шебуршит, фоном слышится шум улицы и собачий лай. — Ты чего такой унылый? — Я не унылый, — говорит он, поджимая ноги под себя и натягивая одеяло на плечи. — С чего ты взял? — Мне Киммих звонил, — голос Брандта становится серьёзным. — Говорит, не знаю, что делать с твоим парнем. Кай молчит. В сборной неплохо, просто не так. В попытке абстрагироваться от чувства отчужденности он полностью сконцентрировался на тренировках, что не прошло незамеченным от остальных. Лёв хвалил, Ройс несколько раз отбирал у него мяч и отправлял отдыхать, Мюллер то и дело отпускал странные шутки про его тоскующий взгляд, а он просто хотел обратно, где друзья, команда и можно обнимать Юлиана. Он решает быть честным. — Просто тут нет тебя, — и молчит, не зная что добавить ещё. Тот хмыкает. — Вернешься и мы поедем на зимнюю классику нхл. Не всё же время в футбол играть, — Бранд размеренно дышит в трубку, и Кай почти задремывает, вслушиваясь в знакомый ритм. — Я тоже по тебя скучаю, козёл. Сидя в пустой комнате отеля, он чувствует, как чужие руки фантомно касаются его плеча. Две ночи и три дня спустя Кай сгребает его в охапку, замерзшего и растрепанного, стоящего в толпе встречающих. Бранд смеется, беспорядочно гладит руками и шепчет "привет". Киммих саркастично кашляет рядом. — А всё это время, выглядел, будто ему Снежная Королева сказала из кубиков "ж", "о" "п" и "а" сложить слово "счастье". Проходящий мимо Мюллер наставительно поднимает палец: — Видишь ли, всё зависит от того чья именно жопа! Левандовски, идущий рядом, укоризненно хлопает его по голове свернутой курткой.
Аноны, у меня своеобразный Юбилей. Я пересчитал свои зарисовки, и оказалось, что их за два с половиной месяца набралось 29 штук (первую и корявую Алебалу считал за одну). Несу тридцатую. А началось все с этого моего комментария и слов одного доброго анона, что надо бы раскурить. Сказано - сделано.После Икера и Нандо Сирожа, наконец-то, обрел того, на кого не нужно смотреть с боголепием и поклонением, кем можно не только восхищаться издалека и ограничиваться робкими обнимашками, кто равен, кого можно именно затискать, потаскать на руках, зацеловать в щеки и шею, иногда подоминировать и быть понятым, принятым и обласканным, как солнцем, в ответ. Совершенно безвозмездно. Писалось тяжело: серикер не шипперю, но считаю канонной классикой, сернандо вытянул из меня всю душу и силы - первый футбольный ОТП, чо, и персональная боль, а рамодрич просто додает и по сей день. часть 1Серхио всегда был слишком эмоциональным сколько себя помнил. Это касалось, как житейских ситуаций, бытовых вопросов и спорта, так и отношений с людьми, особенно отношений. Когда-то внутренний огонь и переизбыток чувств тянули его на Корриду, но карьера тореадора не сложилась: Серхио оказался в футболе, и пришлось делать сложный выбор. Он со всей присущей ему страстью любил свое ремесло с мячом, однако, тянуть к полотну и поединку с быком не перестало, такова была его натура. Однажды еще совсем молодой, практически юнец, Серхио попадает в великий клуб «Реал Мадрид» и сразу же отдает ему свое горящее сердце. На первых парах он, конечно же, тушуется и млеет от осознания реальности происходящего, от обилия событий в новом клубе, от количества мировых звезд футбола в раздевалке и общего водоворота жизни, бьющей ключом. Казалось бы, вот оно счастье, да только эмоциональность, как всегда, дала о себе знать, еще и не в самое подходящее время. Среди раскрученных и распиаренных сокомандников выделялся не по годам мудрый, спокойный, скромный Икер Касильяс – вратарь, надежда «Реала», один из лучших воспитанников клуба и просто, уже тогда, человек с большой буквы. По крайней мере так казалось Рамосу, моментально попавшему под влияние и некоторое очарование Икера. Касильяс сразу же стал другом и старшим товарищем, взял шефство над взбалмошным защитником, да и вообще всячески помогал освоиться на новом месте. Серхио был благодарен, а потом как-то незаметно и быстро получилось так, что Икер для него – не просто Икер, а нечто большее. Рядом с новым другом и личным вожаком горячее сердце билось чаще, а оторвать взгляд от голкипера, отбивающего очередной сокрушительный удар на тренировке, стало сложнее. Молодой Рамос искренне восхищался своим товарищем, а позже капитаном, тянулся к нему и до дрожи в коленках боялся быть раскрытым, его тяга к Икеру, сродни платонической любви, тянула вверх, срывала вниз. Вот он рядом, но даже просто обнять кажется каким-то святотатством. Куда ему, рыжему мальчишке Чехо, до вратаря с мировым именем – примера для подражания, образца чести и достоинства, справедливости и благородства, профессионализма и стойкости, который можно было обнять, шутливо потрепать по волосам, но никогда – прикоснуться так, как хочется. За своего Капитана защитник был готов порвать грудь в клочья, отдать все, не требуя ничего взамен. Робеющее сердце Серхио шептало: «Любить возможно безответно», а разум кричал: «Не смей! Ты не имеешь права!» И, в конце концов, Рамос подчинился своему рассудку: на протяжении десяти лет шел рядом с Икером, бок о бок как в клубе, так и в сборной, ни словом, ни делом не показывая истинных своих чувств, все так же наблюдая со стороны и восторгаясь Человеком. Со временем он научился прикасаться, не робея, смотреть без всякого подтекста, радоваться победам, обнимать и даже целовать в щеку или макушку и принимать такие же ответные действия без дрожи в коленках. Со временем он научился быть просто хорошим другом и защитником. Любовь никуда не исчезла, она трансформировалась в мощный поток внутри, подпитывающий, дающий силы и желание побеждать, поддерживать и отдаваться общему делу – тому, что роднило и связывало их с Касильясом – футболу. Любовь к Икеру сделала Рамоса сильнее, мудрее, самоотверженнее, постепенно она переросла в спокойное крепкое и тихое чувство, лишь иногда, в редкие часы тоски, отдающее покалыванием в груди. Когда Касильяс покидал «Реал», Серхио плакал, но знал, что это не конец, и они навсегда останутся друзьями, соотечественниками, когда-нибудь закончат спортивную карьеру и будут периодически встречаться, болтать о том, о сем, вспоминать былое и ни о чем не жалеть. По крайней мере Рамос точно не будет, он сумел обуздать себя и не наделать глупостей, а, значит, может быть спокоен, а Икер навсегда останется Икером. Помимо эмоциональности Серхио был еще и очень чувствительным, как в невзгодах и радостях, так и в отношениям с людьми, особенно в отношениях. Впервые попав в основную футбольную сборную Испании, Серхио повстречал задумчивого и поцелованного солнцем Фернандо Торреса и понял, что пропал. Он и раньше слышал о талантливом молодом форварде принципиального соперника «Атлетико Мадрид», видел на поле, играл против него, но вот так близко и не в конфликтной обстановке они пересеклись впервые. Рассудительный и стеснительный Торрес не сразу подпустил к себе вечно шумного, громкого и искрящего Рамоса, но, когда это все-таки случилось, и Фернандо впервые позволил себя поцеловать, счастью Серхио не было предела. Он два года бился о стену характера и воспитания стойкого и слишком серьезного Торреса, но вот бастионы пали, а Фернандо превратился в его любимого Нандо, которого Рамос был готов носить на руках и поклоняться словно Богу. Оказалось, что за россыпью веснушек, очаровательной улыбкой и вечно печальным взглядом скрывался огонь, но не как у Серхио, сжигающий все на своем пути, а равномерный, сильный и способный не спалить, а показательно обжечь раз и на всю жизнь, чтоб неповадно было. Соперники по клубу: они могли в порыве страсти разнести полкомнаты, а потом утонуть в укусах и синяках, криках и стонах, запахах секса и похоти, не зная границ; товарищи по сборной: они вдумчиво растягивали прелюдии, дарили друг другу любовь, делили триумф и тосковали друг по другу между сборами. Серхио любил как брать, так и отдаваться сам, Фернандо был единственным, кто когда-либо удостаивался такой чести, единственным и неповторимым на протяжении недолгих, но ярких семи лет, которые Рамос шел чуть позади своего возлюбленного. Благодаря своему Эль-Ниньо Серхио смог обуздать и чувства к Икеру, Торрес принял на себя весь огонь страсти Рамоса и возвратил все сторицей. А потом что-то пошло не так. Его Нандо окончательно возмужал и начал отдаляться, сказывался и факт игры в разных лигах, а также наличие семьи у Торреса, получившей недавно пополнение. Серхио стал замечать, что Фернандо больше молчит, реже соглашается на встречи и, порой, смотрит как-то затравленно и тоскливо, будто что-то гложет его и тянет вниз. Победа на Евро-2012 приободрила Нандо, но клубные проблемы разрушили и этот кусочек позитива. Уже после Чемпионата Европы, в один совсем не прекрасный день Торрес позвонил и сказал, что все кончено. Заявление прозвучало, как смертоносный удар в грудь, всегда горящее сильное сердце выдержало, но получило глубокую кровоточащую рану, со временем превратившуюся в уродливый рубец. Серхио искренне и самозабвенно любил своего Нандо, прекрасно зная, что чувство взаимно, и если Икером он восхищался, то Торреса боготворил и превозносил, и даже иногда считал себя недостойным такого счастья. Ничто не вечно, как оказалось, а «счастье» теперь уже казалось мороком длинною в семь лет. Рамос тихо страдал и медленно чах под гнетом собственной чувствительности и восприимчивости. Потребовалось два года, чтобы как-то придти в себя, два года и надежная сильная женщина рядом, подарившая первенца-наследника. Смятение и горечь утраты забились глубоко внутри, и Серхио вновь смог вздохнуть свободно, когда впервые взял на руки сына, в тот момент он, кажется, начал немного понимать Торреса. Быть отцом – большая ответственность, и Фернандо хватило мужества и сил признать это и не морочить больше голову Рамосу, а вовремя отступить, делая правильный выбор в пользу семьи, давая новый путь Серхио. Чертовый Эль-Ниньо и здесь заставлял лишь восхититься своей честностью и прямотой. И все бы ничего, да только Фернандо вдруг решил, наконец-то, остепениться на чужбине и вернуться в родную Испанию, совсем рядом, в родной клуб «Атлетико Мадрид». Узнав эту новость от одноклубников, Серхио банально испугался, а все еще наивное сердце впервые за последний год предательски дернулось, заныло, застонало и пустило первую красную слезу из вроде бы зажившего пореза. Он страшно волновался перед первой официальной встречей с «полосатыми», с Ним. За то время, что они не виделись, Торрес изменился, стал будто выше, крепче и злее, он беспощадно вкатил два мяча в ворота Королевского клуба, а Серхио за весь матч был удостоен лишь парочкой ничего невыражающих взглядов. Однако, после матча Фернандо сам первым подошел к нему и попросил о встрече и разговоре. Тот озорной мальчишка Чехо внутри Рамоса встрепенулся, взметнулся и засиял, а сам новый капитан «Реала» не смог отказать человеку, все еще занимающему значительное мест в его душе и смотрящему на него такими родными красивыми, блестящими от игрового возбуждения глазами. Они договорились встретиться в одном не самом примечательном отеле, но когда, слегка опоздавший Серхио вошел в просторный номер, его моментально снесло вихрем из накрывших с новой силой чувств, эмоций и Фернандо Торреса. Его Нандо вернулся и позволил в эту ночь очень многое. Они так нормально и не поговорили ни в эту встречу, ни в следующую. Целуя своего вновь обретенного Бога, лаская крепкое тронутое загаром тело, Серхио вновь тонул в бездне темных глаз и был готов разрыдаться от обилия разрывающих чувств. А глупое сердце все равно болело и уже всерьез кровило. Как будто предчувствовало.
часть 2Через десять месяцев эйфории и регулярных тайных встреч, все рухнуло и на этот раз похоже окончательно. В октябре у Фернандо родилась вторая дочь. Известие прозвучало приговором, а Торрес просто поблагодарил за все, извинился, сказал, что ему не стоило вновь втягивать во все это Серхио, посокрушался, что был слаб и не смог отказать себе, а должен был, хотя бы даже на правах старшего, сознался, что действительно все эти годы очень скучал, любил и не лукавил, отдаваясь Серхио, покаялся, что страшно виноват перед женой и семьей Рамоса, да и своей собственной, и обещал – больше такого не повторится. Его Нандо подарил последний, горький поцелуй и просто ушел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Ушел, оставив Серхио с разбитым в дребезги сердцем и воющим внутри мальчишкой Чехо. Опять Фернандо сумел остановиться первым, опять сначала поднял до небес, а потом сам бросился вниз, прихватив с собой и влюбленного дурачка Серхио. Нет, Рамос все понимал и принимал, и вновь удивлялся этому странному дару Торреса: вот вроде и бросил, а злиться не получается. Легче не стало, но время лечит. Серхио пообещал, что больше не позволит себе так самозабвенно кого-то или что-то любить, ну разве что футбол и «Реал Мадрид». Кроме всего прочего Серхио был страшно одиноким. Непонятый родителями, запретившими игрища на Корриде, в детстве заклеванный мальчишками за внешность, засмеянный своей первой школьной любовью за вечную дурную улыбку, не принятый всерьез первыми одноклубниками в юности, а сейчас, уже закалившийся, сделавший себе имя и славу, выигравший множеств трофеев, разорванный на клочки прессой за провал в Лиге Чемпионов прошедшего сезона, гнобимый за капитанство, переданное ушедшим Икером, он вновь остался один против всего мира и критики в адрес сборной, клуба и себя самого. Касильяса сплавили в Португалию, а Торрес сам ушел. И вроде оба в пределах досягаемости, но у Икера своих проблем полно и раны надо залечить, а Нандо к себе уже просто не подпустит. Всегда горящее сердце постепенно потухает, но угли еще тлеют. Еще в 2012-ом в «Реал Мадрид» пришел новый молодой хавбек – мелкий и странный Лука Модрич. Серхио он сначала не понравился: слишком костлявый и тонкий, слишком прямолинейный и остроумный. В Королевском клубе хватало звезд, а хорват сильно выбивался из их стаи матерых амбициозных, крепких зверей, всегда голодных до побед и титулов, своим спокойствием и неконфликтностью. Как ни странно, Лука постепенно влился в коллектив, никого не оставив равнодушным, даже Рамос попал под его обаяние, даже гордец Роналду. Да и могло ли быть иначе, когда такой маленький человек оказался обладателем такого большого сердца, не как у Икера, благородного и возвышенно нереального, практически святого, а обычного земного, родного и близкого, способного всегда понять и принять, утешить и помочь. Постепенно Модрич стал чем-то сродни талисмана клуба, его разума на поле и души в раздевалке. Отнюдь, он не был нежным, трепетным и безобидным человеком, вполне мог за себя постоят или ругаться на газоне, не боялся говорить правду-матку прямо в лицо или пойти в единоборство с противником в два раза крупнее по комплекции, не стеснялся проявлять радость победы со всей широтой души или позволять всем, кому не лень, трепать себя за волосы и таскать на руках. Лука самостоятельно проложил дорожку к Серхио Рамосу, и тот не смог отказаться от такого, как оказалось позже, подарка судьбы. Они подружились, на удивление, крепко и надежно. Модрич быстро раскусил эмоционального Рамоса с его привязанностью к Касильясу, не осудил, лишь улыбнулся и сказал, что Серхио правильно делает, не выказывая своей симпатии в открытую и не нагружая Икера своими чувствами. Рамос был признателен ему за это, потому что впервые смог с кем-то, не боясь, обсудить эту свою сторону. Модрич одним из первых поддержал его во время ухода Касильяса и перехода капитанской повязки к защитнику бланкос. Тогда Серхио изрядно выплакался на его плече, выговорился, а Лука опять проявил чудеса дипломатичности, понятливости и человечности. Серхио полегчало, больше он себе таких срывов не позволял, а хорват ни разу не упоминал о том проявлении слабости. Во время празднования победы в Лиге Чемпионов, одержанной спустя столько лет, Модрич продемонстрировал еще одну свою чудную и неожиданную грань: он веселился от души, кричал во все горло, пел песни на корявом испанском, сам прыгал на товарищей, заставил улыбаться и смеяться всех, буквально снеся с ног волнами позитива и энергии. Наблюдая, Серхио диву давался, откуда в столь тщедушном теле столько сил, а в сдержанно характере – эмоций? Лука обернулся к нему, улыбнулся, на душе сразу потеплело. Тот триумф сильнее сблизил их: на газоне они чувствовали друг друга на расстоянии, предугадывали действия; вне поля – проводили совместные выходные с семьями, посещали различные мероприятия вместе и часами могли просто болтать о чем угодно. В один из вечеров, после очередной победы над мадридским «Атлетико» Рамос, осмелев от эйфории и алкоголя, честно признался Луке о своих непростых отношениях с Фернандо Торресом, и вновь хорват отнесся с пониманием, однако, вскользь предостерег: ушедший однажды может покинуть вновь. Серхио лишь рассмеялся, прижал к себе несопротивляющегося Луку, потрепал по мягким волосам, прошептал слова благодарности и чмокнул куда-то в лохматую макушку. На этом и закончили тему. Но вскоре вернулись к ней. Разбитый повторным уходом Торреса Серхио не придумал ничего лучше приезда к Модричу. На этот раз не было слез и истерик, заламываний рук и жалобных стенаний, Рамос просто сухо рассказал Луке все, как есть, и попросился на ночь в гости. Разумеется, хорват не отказал, разумеется, отогрел и образумил совсем расклеивающегося Серхио: напоил каким-то классным кофе, не стал скатываться в банальное «забей», «все будет хорошо», а просто внимательно выслушал, глядя своими совиными умными глазами в самую душу, обнял сзади за плечи и прошептал: «Ну ты же справишься, капитан. Ты всегда справлялся, сможешь и сейчас. Все в твоих руках. Ты и только ты – хозяин своей жизни». Уже лежа в постели в гостевой спальне дома Модричей, Рамос размышлял о превратностях судьбы: он благодарен ей за все трудности, закалившие его, за победы, давшие уверенность в себе, и поражения, научившие не сдаваться, за все уроки и подарки, за людей, встреченных в то или иное время: за Икера, заставившего работать над собой, преображаться и расти, за Нандо, подарившего и принявшего, хоть и с толикой печали, любовь, открывшего для него ее новые грани, за Луку, показавшего, что поспешные выводы могут быть ошибочными, а крепкая и искренняя дружба существует. Кстати о Луке, если подумать, то в последнее время именно хорват всегда оказывался рядом в трудную минуту, поддерживал, шел за своим капитаном и никогда не выказывал какого-либо недовольства, не жаловался и не насмехался над глупым вечно влюбленным Чехо. Серхио поймал себя на мысли, что вообще-то так привык к присутствию друга в своей жизни, что теперь не мыслит и дня без его улыбки, смеха, речи и голоса. Модрич был в курсе всего, что происходит в жизни и на душе Рамоса, а что известно о нем самом, помимо общих фактов и некоторых предпочтений? По большому счету скрытный Лука никогда не распространялся о себе, своих чувствах и желаниях, даже несмотря на доверительные отношения с Серхио. Они часто и много разговаривали, обсуждали любую тему, но никогда самого Луку и его внутренний мир. Как-то этот момент был упущен. Неужели Рамос так зациклился на своих переживаниях и проблемах, что ни разу даже не поинтересовался, а нужно ли все это Модричу? Получается, что он всегда, не стесняясь, выливал на него весь свой негатив, а не только радость, не спрашивая разрешения, вот как сегодня, вламывался в жизнь, брал, что ему нужно – одобрение и понимание – и уходил восвояси? Как-то неправильно и эгоистично получается. Серхио устыдился и решил присмотреться к другу внимательнее. Наблюдения принесли свои плоды. Во-первых, всегда такой солнечный и дружелюбный на тренировках Лука тоже иногда уставал от шуток и внимания товарищей; во-вторых, он немало уделял времени Гарету Бэйлу, Тони Кроосу и Марсело – с ними и в игре он чаще всего взаимодействовал; в-третьих, у Модрича тоже бывали поганые дни, а после некоторых матчей он был, словно выжатый лимон, и нуждался в дружеском плече, к счастью таковым являлся Марсело или Гарет, однако, Рамосу захотелось и самому чаще проявлять участие в отношении хорвата. За несколько месяцев он понял, что если Лука мрачен, то лучше не трогать его какое-то время, если чешет нос и волосы – чувствует себя неуверенно, если часто облизывает губы – нервничает, если не хочет что-то говорить – и клещами не вытащишь. А еще одним открытием для Серхио стала тактильная тяга к хавбеку: все чаще он ловил себя на желании вплестись пальцами в мягкие волосы, обнять крепко, в шутку уронить на газон, пощекотать или поцеловать куда-нибудь в висок, щеку, макушку, в чем он себе не оказывал. А однажды осмелел настолько, что во время празднования очередного своего гола, чмокнул подбежавшего Луку в шею, только позже осознав, что сделал. Впрочем, Модрич никак на это не отреагировал, только улыбался вместе со всеми, да радовался победе команды. Так и повелось, счастливый Лука подбегал, иногда запрыгивал на руки, а Серхио, не стесняясь, прижимал к себе и целовал уже более смело и чаще всего именно в шею, так ему больше нравилось, так он заставлял мурашки бегать по коже Модрича. Это стало своеобразным ритуалом и при приветствии – обнять, прижать, поцеловать, погладить по голове. Оказывается, очень приятно, когда Лука, улыбаясь, доверчиво смотрит в глаза снизу вверх, жмет руку, позволяет прикасаться к себе. Никто другой в команде не удостаивался такой чести, никого хорват не подпускал настолько близко, даже Гарета и Марсело. Рамосу было приятно и лестно осознавать свою уникальность, чем он нагло пользовался. Похоже, Лука не был против, не редко сам проявлял инициативу. В такие моменты на истосковавшемся по ответным чувствам сердце Серхио становилось теплее, а одиночество отступало под напором лучей хорватского солнца.
часть 3Время шло, а вместе с ним подходил к концу и очередной сезон, ознаменовавшийся победой в Лиге Чемпионов. Более менее оттаявший Серхио заметил, что все реже тоскует по Фернандо, чаще вспоминая о нем, как о приятном и поучительном жизненном опыте. Любовь не пропала, она, как и в случае с Икером, превратилась в источник сил и приятные воспоминания. О плохом Рамос просто-напросто старался не думать, тем более, когда рядом была его команда и Модрич. Во время очередного дерби с «Атлетико» и Торресом Серхио впервые не боялся смотреть на Фернандо, не робел и вообще чувствовал себя спокойно и уверенно. Еще перед матчем в подтрибунке Лука традиционно обнял его, пожелал удачи и, кинув взгляд на стоящего неподалеку Торреса, заверил – все будет хорошо. Уверенность хавбека передалась и защитнику, Серхио почувствовал, что, наконец-то, переболел, и, когда жал руку Фернандо, его сердце даже не вздрогнуло, не отозвалось привычной за последнее время болью. Серхио вновь смог преодолеть себя, выйти победителем на очередном жизненном этапе и пройти свой урок. Не без помощи своего друга-хорвата, конечно, на которого теперь все чаще Рамос смотрел не только, как на друга. Уже имея некоторый опыт, Серхио решил не торопить события, но и не противиться очевидному – на Луку он запал, и произошло это незаметно, плавно и как-то само собой. Модрич не был красавцем, но все равно цеплял взгляд, будучи интровертом, он каким-то непостижимым образом заставлял людей тянуться к себе. Скромный по натуре он отрывался на полную катушку и заряжал позитивом окружающих на любом празднестве. Закономерно, Рамос не мог не попасть под очарование и харизму хавбека, а еще рядом с ним всегда становилось спокойнее и уютнее. Серхио не был уверен, но кажется он опять влюбился, только на этот раз без всякой поспешности и страсти, тихо, мерно и снова, он был уверен, невзаимно. Досадно. Но что поделаешь… Отпугивать Модрича своими желаниями не хотелось, поэтому Рамос молчал и ждал подходящего момента. Он много размышлял и сравнивал, придя к выводу, что если к Икеру испытывал чувства платонические, то с Фернандо все было завязано на эмоциях и физиологии, а вот сейчас по отношению к Луке впервые хотелось именно быть рядом: заботиться, оберегать, защищать, делиться, дарить себя и брать взамен на равных условиях. Все по согласию, и никаких ограничений. Помариновавшись еще пару-тройку месяцев, Серхио решил действовать. Он стал чаще вытаскивать хорвата куда-нибудь, спрашивать его мнение по тому или иному поводу, оказывать, пусть и незначительные, знаки внимания, обнимать и целовать дольше и чаще обычного, подходить сзади, покровительственно ложить руки на плечи и притягивать к себе, наклоняться и невзначай вдыхать запах волос, всегда одинаково приятный и уже родной. Сначала Модрич не заметил подвоха, но потом временами начал вздрагивать от внезапных выпадов Рамоса, краснеть или вовсе отходить, тушуясь. Серхио умиляла такая реакция, неконфликтный и скромный Лука всеми силами старался, не подавать виду, но действия защитника явно не оставляли его равнодушным. Рамос знал, что ступает по тонкому льду, если приспичит, хорват может грубо отшить и даже врезать, с него станется. Лука – взрослый мужчина, в обиду себя не даст, то, что ему не нравится в отношении себя, он сразу пресекает на корню. Поэтому такая реакция, смахивающая на медленное отступление, вселяла надежду и уверенность, он на правильном пути. Модрич – не Торрес, его не надо завоевывать, придет время – сам созреет, а если нет, то так тому и быть. Очередной выездной матч, совместный номер в гостинице, тренировка на чужом поле, прекрасный солнечный день и улыбающийся Лука, подворачивающий шорты по самое не могу – что может быть лучше? Они играли, разделившись на две команды, отрабатывали стандарты, много шутили, смеялись, даже Зидан, и Серхио, улучив момент, вновь завалил на газон Модрича, прижал к траве своим телом, щекотал и тискал за бока. Несопротивляющийся Лука привычно сжался весь, усыпляя бдительность, а потом молниеносно сделал выпад, переворачиваясь и оказываясь сверху на бедрах Рамоса. До того, как хорват под уважительные аплодисменты товарищей подскочил и отошел от распластанного повершенного капитана, Серхио успел заметить и участившееся дыхание, и покрасневшие скулы, и расширенные зрачки хавбека, а то, как Лука нервно облизал пересохшие губы – контрольный в голову. Рамос подмигнул потупившему глаза Модричу. Да, он определенно точно на верном пути, коротка возня взбудоражила не его одного. Матч они выиграли, болельщиков побаловали, тренера порадовали, журналистов порадовали и с чувством выполненного долга отправились в гостиницу, где им соорудили мини-банкет, плавно перетекший в маленькую шалость с наличием алкоголя. Точнее, это уже, вернувшись в номер, Серхио выудил затаренную бутылку и предложил своему соседу продегустировать пойло. Конечно, Лука согласился, разумеется, после двух стаканов слегка поехал. В итоге, так получилось, что Серхио оказался «приперт к стенке» и решительно допрошен с пристрастием о причинах и предпосылках своего поведения на протяжении последних двух месяцев. Мелкий и нетрезвый Модрич смотрелся очень грозно и умилительно, Рамос оценил и растаял, честно признавшись во всех «грехах». В процессе его монолога выражение лица хорвата постепенно сменялось с серьезного к растерянному, а потом и вовсе смутившийся Лука промямлил что-то себе под нос и уже хотел отстраниться. Но не тут-то было. Серхио решил не упускать свой шанс: привычно обхватил Модрича сзади за шею и прикоснулся к вечно обветренным губам своими, и сам обомлел от собственной наглости. Сначала ответа не последовало, и Серхио уже был готов отступить, отшутиться и навсегда закрыть эту тему, проявляя уважение к решению Модрича, но потом почувствовал, как тонкие губы несмело распахнулись к нему навстречу, как проворный язык, едва касаясь, прошелся по его нижней губе, а сам Лука теснее прижался и крепко обнял Серхио. «Это финиш!» – подумал Рамос и первым прервал момент единения, ибо элементарно задохнулся от переизбытка эмоций. Лука ответил! Лука-мать-его-Модрич ответил на его поцелуй и сейчас стоит и пялится на него снизу вверх, как наркоман какой-то, дорвавшийся до дозы! Впервые на Серхио смотрели так, впервые не Серхио готов был преклониться и отдаться. С тех пор они с Модричем стали ближе и вышли на новый уровень доверия, а уж когда впервые провели совместную ночь, Рамос и вовсе потерял голову и чуть было все не испортил. Излишняя чувствительность опять дала о себе знать, и Серхио чуть не расплакался от счастья и ощущения внутренней наполненности, когда уже после оргазма целовал Луку везде, где только мог. Уставший Модрич так и заснул у него на груди, а Рамос еще долго по-дурацки, как в детстве, улыбался и смотрел в потолок, не переставая гладить и лохматить мягкие волосы хорвата. Последующие сезоны были полны как побед, так и поражений, а они все также были подле друг друга, но уже в ином, более высоком качестве. Через год после их первого раза Лука завел деликатный разговор, в ходе которого они мирно рассудили, что могут оставаться друзьями, товарищами и почти что братьями и без всяких там постельных игрищ. Безусловно, опыт остался в памяти обоих на веки вечные. В последствии Серхио иногда предавался ностальгии, вспоминал весь тот огонь, что бушевал между ним и Модречем, постепенно превращаясь из сжигающего в согревающее пламя, но не чувствовал печали, горечи или обиды, как поначалу после ухода Нандо. На душе было тихо и спокойно. Они – взрослые семейные люди, профессионалы своего дела, близкие друзья, прошедшие многое товарищи и просто двое мужчин, не побоявшихся когда-то открыться, признаться, насладиться и потом конвертировать свои чувства в нечто более ценное, более крепкое и надежное. Сейчас, оглядываясь назад, Рамос понимает, кем стал для него Лука Модрич. После Икера и Фернандо Серхио, наконец-то, обрел человека, на которого не нужно смотреть с боголепным поклонением, которым можно не просто восхищаться, боясь прикоснуться, а брать в охапку, прижимать, целовать и просто радоваться жизни, которого не обязательно втрахивать в постель, ради получения внимания и одобрения. Лука всегда шел рядом, был равным ему, не выпячивался вперед, но и не тянул назад, всегда готовый понять, принять и обласкать, как персональное солнце. Лука никогда ничего не просил и не требовал взамен, не пытался перевоспитать, застыдить, Серхио сам добровольно тянулся к нему и менялся, переосмысливал жизнь, устои, мораль. Честность и прямота, простота и отзывчивость, а главное, преданность и верность на протяжении вот уже шести лет держали Рамоса подле Модрича, не давали окончательно разочароваться в людях. Они все также делились всем на двоих, проводили совместные выходные с семьями, играли в пинг-понг, дурачились на тренировках и чувствовали друг друга на поле, как две части одного целого. Лука, сам того не замечая, смог вновь разжечь угли в некогда полыхавшем сердце, а потом и вовсе поддал жару и, отходя на шаг, не потушил, не сломал, а бережно окутал любовью и заботой, как защитным коконом, но не той пошлой и типичной, а более глубокой чистой и почти что праведной. Маленький хорват не ломался под натиском обстоятельств, всегда протягивал Серхио руку помощи, когда казалось, что весь мир ополчился. Эмоции не захлестывали с головой, дозировано проявляясь на окружающих, чувствительность никуда не исчезла, но более не тревожила, как раньше, но самое важное – пропало одиночество, его вытравил из Рамоса Модрич и заменил собой, таким настоящим, нужным и самым любимым другом на свете. Поэтому Серхио искренне радуется каждой полученной награде Луки, как своей собственной, а, побеждая на очередном Клубном Чемпионате Мира, крепко обнимает, поднимает Луку и счастливо улыбается, глядя в горящие глаза напротив, прекрасно зная, что этот человек еще не раз удивит весь футбольный мир, а Серхио просто будет рядом.
Это как дать ребенку вместо кусочка тортика, весь торт целком
он бы абсолютно ошалевший от счастья был, не знал, на кого смотреть, кого тискать в первую очередь - столько прекрасного сразу и всё ему!
а вообще, мне теперь хочется фик про горячую групповуху Тоши с уругвайцами - как он напросился-таки в гости в раздевалку уругвайцев и получил даже больше, чем рассчитывал (всё добровольно и по-доброму, естественно) Уругвайцы, зная о помешательстве Тоши, решают вознаградить его за любовь к их стране и подарить ему самое желанное - себя!
Ох, анон, тоже давно уже хочу! Такая любовь не должна оставаться безответной. Но без Тохи-шлюхи, все действительно по-доброму и без унижений.
да-да, конечно, по-доброму, без грубости и подначек. Фаноню так - Тоша ведь очень забавный и трогательный в своём фанатении, и при этом милашка, так что уругвайцы и умиляются, и подсмеиваются немного, и заводит он их. Начинается всё с обнимашек, где Тоху с удовольствием все тискают, няшат, а по ходу дела разомлевший от такого внимания, непосредственный и чувственный Тоша начинает вызывать уже более серьёзные эмоции и вся эта возня приобретает сексуальный характер и плавно перетекает в групповушку. О Тоше все заботятся, а он охотно соглашается на всё, веря, что не обидят. Тем более чего ему бояться, если за происходящим присматривает родной уругваец Годин.
Мне видится, что они шутливо и слегка церемонно обхаживают его как принцессу, и сначала кавалер-Эдик целует Антоше руку, затем простой парень Лу чмокает его в щеку, потом кто-то сзади (Касерес) чувственно присасывается губами к затылку, варежки синхронно приникают к шее и ушам, тихо хихикая; потом разомлевшего Тоху в несколько рук переносят на диванчик... дальше фантазия мне отказывает
Но вот эта картина - Эдик, лукаво улыбаясь, целует Тохе руку, отчего у того разгораются глаза, - как встала отчетливо перед мысленным взором, так и не отпускает теперь
там еще рядом Хосема, ухмыляясь, втягивает Тошины татуированные пальцы в рот по одному
Артёмке не дают покоя лавры Акифеева)) В другой жизни он вратарь
Им с Нойером надо на день поменяться телами один очень хочет в ворота, другой в нападение. Хоть удовлетворят свои потребности
Дорогой анон из 224 треда неосторожно бросив фразу заронил в меня идею)) Пришлось осуществить и сваять фичок Всем зенитоанонам и бавароанонам, а также персофанам Артёма Дзюбы и Мануэля Нойера посвящается. Джен, юмор, мистика. Предупреждение - нецензурная лексика.
Дзюба и Нойер меняются телами 1ч. Когда чего-нибудь сильно захочешь, вся Вселенная будет способствовать тому, чтобы желание твое сбылось. Пауло Коэльо («Алхимик»)
Санкт-Петербург, Мюнхен. Одновременно идут матчи. В воротах мюнхенской «Баварии» стоит прославленный Мануэль Нойер. На питерском поле бегает народный любимец, нападающий Артём Дзюба.
Мюнхен. Нойер внимательно следит за действиями своей команды, от его ястребиного взгляда не может укрыться ни одна деталь. В настоящий момент счет ничейный, 1:1, Нойер уже пропустил по вине своих защитников и внутри у него все кипит от раздражения, хотя никто бы этого не заметил, вратарь внешне спокоен как всегда. Голубые глаза холодно сканируют поле, на щеках легкий румянец, большое гибкое тело как сжатая пружина. Сегодня капитану команды не нравится ничего. Защита дырявая, нападение лажает раз за разом и просирает стопроцентные моменты, центр сквозит. Шаткое равновесие грозит нарушиться в любую секунду и не в пользу «Баварии». В голове Нойера одни нецензурные мысли. Если бы он мог убивать взглядом, на поле давно бы уже полегла вся разобранная сегодня команда. Вот! Момент… Можно забивать и мы поведем, но нет!!! Долбоёбы, черт бы вас всех побрал! Стадион издает единый стон. Разочарованный вопль болельщиков «Баварии» смешивается с поощрительным ревом зрителей, поддерживающих соперника. Повинуясь непреодолимому внутреннему порыву, Нойер вылетает из ворот, мчится в центр поля, помогает там с мячом и молнией возвращается обратно, пока офигевшие игроки противника приходят в себя. Все знают, что Нойер МОЖЕТ, но что он может ТАК, почти всегда обескураживает и выбивает из колеи. Опять атака, игроки «Баварии» кружат у ворот соперника, как стая волков вокруг раненого зверя, но зверь огрызается, и опять не получается ничего. Аут! Нойер в сердцах шепчет сквозь зубы ругательство. Ну, почему я не могу все сделать сам, почему я не могу быть везде, почему я не нападающий, черт побери, давно бы уже забили! «Бавария» плетется на перерыв, предвкушая пиздюлей от Ковача, счет по-прежнему 1:1. Нойер подходит к двери в раздевалку в раздумьях, протягивает руку, но тут дверь резко распахивается и бьет его по лбу. В глазах темнеет.
Питер. Угловой. Команда «Зенита» столпилась у ворот Лунёва, даже Дзюба прибежал защищать. Его сразу же попытался взять под локоток защитник соперника. Артём раздраженно отпихнул его плечом. Отвали, блядь! Удар. Мяч летит винтом, Дзюба выпрыгивает, расталкивая держащих его игроков, и выбивает мяч в сторону, прямо на Далера, Далер принимает, разворачивается, но не успевает отбить, на него вихрем налетает игрок противника и хитровыебанно бьет по воротам прямо между ног Ерохина. Лунёв бросается, но не достает, слишком внезапно и быстро. Гол. Блядь. Свисток арбитра. «Зенит» проигрывает 1:0. Команда плетется в раздевалку расстроенная, но не слишком. Есть время отыграться. Тренера они не боятся, Семак разве что мягко пожурит, это очень интеллигентный человек. Иногда даже хочется, чтобы он взъебал всех по-настоящему, но не в этой жизни это будет, не в этой. Артём приобнимает Лунёва, елозит ладонью по затылку, утешает его. А про себя думает, что будь он в воротах, такой удар бы взял, пожалуй. Эх, ежки-кочережки, ну почему я не вратарь! В раздевалке шумно, все спорят на повышенных. Дзюба лезет в сумку за телефоном, проверить сообщения, пытается включить, аппарат не подает признаков жизни. Да, что ж с этим гребаным айфоном не так? Всю ночь на зарядке стоял, не иначе батарейка полетела, пора менять. Втыкает зарядное устройство в розетку, включает аппарат, который сразу начинает вибрировать. Входящий звонок. Артём торопится ответить, прикладывает телефон к уху и тут же получает не слабый удар током в голову. В глазах темнеет.
Мануэль трет лоб, прислонившись спиной к стене. Напротив него стоит бледный Хуммельс и оправдывается. — Ману, прости, я не хотел, Ману, я не сильно тебя, Ману? — С каждой секундой Нойер нравится ему все меньше. Выглядит он странно. Смотрит диковато. А потом вдруг протягивает руку и трогает эмблему клуба у Матса на груди. Потом Мануэль оттягивает свое джерси и созерцает фасад. С его губ срывается какое-то непонятное слово. Что это? — Ману, что ты сказал? — Нойер вроде приходит в себя, смотрит в глаза Матсу, молча делает рукой успокоительный жест и уходит в раздевалку. Матс немного встревожен. Крепко я его приложил, видать. Не было бы сотрясения…
Очнувшись, Артём увидел смутно знакомое лицо. Но это был кто-то точно не из их команды. Лоб побаливал, похоже, там наливалась шишка. Странно, когда это я успел приложиться? Вокруг все было незнакомое. Парень, стоящий напротив, извиняется и говорил о каком-то Ману. Постойте. Но он ведь говорит не по-русски? По-немецки! Но все понятно! Вот это да! О таком пишут в книгах, снимают кино! Получил по голове, очнулся — заговорил на другом языке! Неплохой способ изучения иностранных языков, но немного рискованный. Артём раскрыл рот, но немецкие слова не выходили. Похоже, что понимать он научился, а вот говорить то, и нет. Так. А во что этот чувак одет… Это же эмблема «Баварии»! Артёма прошибает холодный пот, он разглядывает свою форму, нечто зеленое, у полевых игроков «Зенита» не может быть зеленой формы! Бляяяя… Вратарская форма «Баварии»! Я — Нойер, епта! Это сон. Это сон. Спокойно. Артём берет себя в руки, кивает парню. Пятый номер, а не Матс ли это, блядь, Хуммельс, если тут «Бавария»? А что, похож. Заходит в раздевалку, она полна незнакомых людей, ищет шкафчик с фамилией «Нойер», движется к нему как на автомате, открывает дверцу и слегка отшатывается. Из зеркала на него смотрит потерянным взглядом капитан «Баварии», лучший вратарь мира — великий Нойер. Охуеть! Дыши. Раз-два, раз-два. Вдох-выдох, вдох-выдох. Артём достает бутылку с водой, отпивает немного, садится, откинув голову, и закрывает глаза. Это надо осознать. Сокомандники бросают на капитана обеспокоенные взгляды, но не решаются тревожить — Ману должен настроиться на игру.
Артем Дзюба и Мануэль Нойер меняются телами 2 ч.Мануэль пришел в себя от того, что кто-то похлопывал его по щекам. Как приятно, теплые ручки…мммм… Нина, не нааадо, хочу спать. — Какая, блядь, Нина, это я, Андрей! Тёмыч, миленький, очнись! Дружище, ну! Наверное, надо врача позвать, ребята.- Нойер разлепил веки и отрицательно замотал головой. — Ну, наконец-то, очнулся! Дзю, ты напугал нас, когда завалился на скамейку, минуты две был без сознания! — Над ним нависал тип во вратарской форме, ничего так форма, машинально заценил Мануэль, но у меня лучше. Рядом из-за его плеч выглядывали другие лица, совсем незнакомые, тихо переговариваясь на испанском. Я в раздевалке, осознал Мануэль. Но это — НЕ «Бавария». Кругом надписи на кириллице, значит, я где-то в России. Игроки в лазурной форме, кстати, на нем самом тоже такая же, полевая, а вовсе не вратарская! Нойер сел попрямее, вперив взгляд перед собой, понять произошедшее не получалось. Смутно помнилось, получил дверью по лбу. Наверное, поэтому так голова трещит. Но как объяснить все остальное? Вратарь присел перед ним на корточки, заглянул в лицо и потряс за плечи. — Эй, Артём, ты себя хорошо чувствуешь? Через десять минут на поле, играть сможешь? Может, все-таки врача? Нойер опять помотал головой и неопределенно отмахнулся. — Ну, ладно.- Парень во вратарском поднялся на ноги. Подошел другой, постарше, невысокий с номером два и капитанской повязкой. — Луня, оставь его в покое, оклемается. Нам Тёмыча сейчас лучше не менять, и так проигрываем. Забивать надо. Пусть хоть тушкой, хоть чучелком, но на поле ползет. Глядишь, и отскочит что-нибудь от него в ворота. Рядом на скамейке лежала программка матча, и Ману посетила мысль. Прихватив книжечку, он поднялся на ноги. Голова не кружилась, ноги держали, это хорошо. И отправился в туалетную кабинку. В спину ему несся громкий шепот: — Молчит, ребята, молчит Тёмка, совсем ничего. После ЭТОГО ни слова не сказал, плохой знак! — Он звал какую-то Нину. — Может быть, Кристину? — Нет, я слышал, это определенно была Нина. — Ну, Тёмыч, ну сукин сын! В туалете Ману сначала шарахнулся от отражения в зеркале, но потом подошел поближе и пригляделся. Там был высокий парень, голубоглазый, с переломанным носом, но, несмотря на этот дефект, скорее симпатичный. Пожалуй, повыше, чем Ману, пожалуй, более сухой и жилистый. Ману лихорадочно залистал программку, вглядываясь в портреты игроков команды. Вот! Нападающий, Артём Дзюба. Клуб «Зенит», Санкт-Петербург, Россия. — Scheisse! Beschissen! В дверь постучали. — Эй, Артём! На поле пора! Выходи! Итак, он теперь не Мануэль Нойер, а некий Артём Дзюба, нападающий. Времени обдумать данный факт не было, оставалось это пока просто принять. Мануэль вышел из туалета и отправился туда, где уже цокали бутсами его новые сокомандники. В сторону поля.
Тёма стоял в воротах бледный от ответственности. Нельзя было посрамить честь легендарного Нойера. Дух захватывало от фантастичности происходящего. Нойер, боже, это прекрасное вратарское гибкое тело, великолепная живая машина, сотворенная Всевышним, чтобы побеждать и восхищать! Артём украдкой погладил себя по бедрам и тылу. Ощущения невероятные! Однако, заниматься самолюбованием было некогда. На баварскую половину поля прорвался мелкий дрыщ с мячом и явно примеривался пробить. Тёма напружинился и запрыгал в воротах, защита заметалась у штрафной. Мелькнул зад пятого номера. Ага, Хуммельс! Где там мои защитнички, Боатенг — семнадцатый, Киммих — тридцать второй, Хуммельс — пятый? Пора наладить с ними контакт, а то дело пахнет керосином. Мяч со свистом врезался в штангу и отлетел от ворот. — Ебать! — Взвыл Тёма. — Хуммельс, блядь, мать твою! Матс испуганно дернулся и метнул в Мануэля вопросительный взгляд. Точно, сотрясение! Тарабарщину несет какую-то, впрочем, весьма похоже на русский матерный… Матс был немного осведомлен по этой части. Ману сердится заслуженно, он сейчас лажанул. Надо загладить, искупить. И Хуммельс с удвоенной энергией кинулся наперерез противнику, выбив мяч в аут.
На поле «Зенита» было горячо. Огромный стадион в сине-бело-голубых тонах шумел и гудел. Аргентинец Дриусси, маленький форвард, только что забил гол, и все зенитовцы радостно праздновали, затянув в кучу и Ману. Это было приятно. Стоя в воротах, поневоле остаешься в стороне от таких эмоциональных моментов. Ману дал себе волю и от души потискал своих новых сокомандников. Теперь была ничья, до конца игры оставалось минут тридцать, надо поднажать. Зенитовцы рассыпались по полю, стадион затянул: — Оп, давай-давай! Оп, давай-давай! Доминируй, унижай! В крови бурлил адреналин, Мануэль понесся к воротам противника, и, расталкивая по пути пытающихся помешать ему игроков, ощутил чистое счастье. Verdammte Scheisse! Я — нападающий! И это чертовски здорово.
Угловой у ворот Нойера. Тёма, судорожно покопавшись в памяти, выудил из школьных запасов несколько подходящих немецких слов в помощь русскому матерному. — Nach rechts! Nach links! Киммих, блядь! Просто nach! Кое-как расставил народ, помогая себе руками. Удар! Мяч летит по дуге и рикошетит от игрока прямо в ворота, но мастерство нападающего, короля воздуха, не пропьешь. Артём отбивает головой. Пораженный Ковач хлопает у бровки. Таких финтов за Нойером еще не водилось. Нет, рано списывать со счетов великого голкипера, пусть недоброжелатели и говорят, что лучшие времена Ману позади, но нет! Он полон сюрпризов.
Малыш Дриусси рванул внезапно, опередив двоих хавбеков, летел с мячом ближе к левому флангу. Нойер в это время пасся недалеко от штрафной противника и сразу понял, что сейчас может получиться неплохая комбинация. Вывернувшись из-под закрывающего, Себастьян послал мяч на Ману. Нойер принял и выскочил почти один на один с вратарем. Бешеные глаза напротив, микродвижение тела, пазл в голове сложился с компьютерной скоростью, и, уже зная, куда дернется голкипер, Нойер пробил мимо его рук, прямо в угол. Не подвела вратарская интуиция! Время как будто остановилось. Медленно колыхнулась сетка, обнимая и укутывая мяч. Стало странно тихо. А потом звуки упали водопадом и оглушили Мануэля: стадион ревел в восторге и раздавалось победное: — Гол забил Артёёёём… и хор тысячи глоток — ДЗЮБА! Артёёём… ДЗЮБА! Артёёём… ДЗЮБА!!! Мануэль тоже, ошалев от эмоций, кажется, что-то орал, срывая горло, потом побежал к своему ассистенту, который был уже близко и несся к Ману, раскинув руки. Нойер тоже раскрыл объятия, но Дриусси с разбегу запрыгнул на него, крепко обхватил всеми конечностями и уткнулся в шею, опаляя жарким дыханием и бормоча: — Тe amo amigo! Тут подоспели и остальные сокомандники, заключив к кольцо рук, они смеялись, хлопали по спине, голове, плечам, Ману вскинул взгляд вверх, поблагодарить Всевышнего за счастье, все закружилось перед глазами, завернулось в тугую воронку, померкло. Вот он, рай! Теперь и умереть не страшно… На бровке поля радовался тренерский состав и рукоплескал элегантный Сергей Богданович Семак. Он был счастлив, «Зенит» повел! Ай да Дзюба, как он хорош! Пусть недоброжелатели говорят, что у Артёма уже и техника и скорость не та. Рано еще списывать заслуженного мастера спорта со счетов. Он полон сюрпризов! Но, только… Где же фирменный жест?
Левандовски забил! «Бавария» ведет! Ты ж, мой мальчик! Артём на радостях даже сбегал похлопать по спине героя и обнять его. Тёма уже почти совсем свыкся с телом Нойера, он предпочитал относиться философски к вещам, которые не в силах изменить. К тому же быть Нойером… Да это же мечта, ребята! Дзюба пружинисто попрыгал в воротах. Впечатления, как будто на Maybach пересел. Вау! А ведь у нас много общего. Нойер, кажется, в теннис неплохо играет? Корты в Германии хорошие… Перспективы открываются заманчивые. Но, что это?! Куда ж ты, зачем же… блядь!!! Игрока соперника уронили в штрафной. Это пенальти? Да, ладно?! Это пенальти! Стадион завыл и засвистел неистово. Артём почувствовал, что сердце упало куда-то в желудок. Он, конечно, отбивал пенальти, но не во время игры же! Только на тренировке! Ээээх, где наша не пропадала! Как там Луня ворота заговаривает? Тёма погладил каждую штангу, шепча: «Помоги, миленькая!» Потрогал сетку, попрыгал. Встал в стойку. Все. Готов. Стадион затаил дыхание. Пенальтист отошел для разбега, остановился, примерился. Замер. Начал движение. Время вдруг стало тягучим, как смола. Кругом тишина, только дыхание шумит в ушах, да сердце грохочет гулко. Как долго он бежит до меча. Как долго заносит ногу для удара. Пора падать. Но куда, куда? Флешбэки, как в кино: лето, жара, ЧМ, матч Россия-Испания, пенальти, Игорь Акинфеев. Игорь. Артём падает, мяч летит по центру. Сгусток воздуха приближается, Дзюба выбрасывает ногу из последних сил. Удар. Темнота.
— Тём, ты что, штормит тебя вроде? Все еще нехорошо? — Далер смотрит внимательно, поддерживая нападающего за локоть. — Ты пошатнулся, кажется. Артём сморгнул. Наваждение закончилось. — Да не, Далерка, все в порядке! Просто вот этот вот лось тяжелый! Gordo, блин! Он ссадил на поле Себастьяна, сопроводив его дружеским шлепком по заднице. Усталые, но довольные, зенитовцы покидали поле. Победа! У входа в подтрибунку Артём остановился, поднял глаза к небу и тихо шепнул: — Спасибо! Это было круто!
Нойер очнулся на травке, лицо было мокрым, кто-то от души полил его из бутылки. — Ману! Как ты, дорогой? Ману! Не слабо так о штангу приложился! Со всех сторон тянулись и тормошили дружеские руки. Нойер сел. Рядом врач, придерживает у него на затылке пакет со льдом. Напротив Матс, почему-то с виноватым лицом. — Я забил гол! — вырвалось у Мануэля. — Матс растерянно улыбнулся. — Пенальти. Ты отбил пенальти, Ману! Мы выиграли! — Да? — Нойер задумчиво почесал макушку. — Тоже неплохо.
Аноны, я, таки, совершил обещанную шалость. Алебала с пылу с жаруЕще один чудесный день их заслуженного отпуска, чудесный и насыщенный, а главное - в приятной компании. Ну как приятной? Конечно спутник тот еще фрукт, но, бесспорно, оно, совместное времяпрепровождения, того стоит. С Пауло не бывает скучно, с Пауло всегда, как на пороховой бочке, как в горящем доме, как на одиноком плоту посреди шторма в открытом море. Например, сейчас они возвращаются в отель на берегу моря после посещения местного закрытого пляжа, а Дибала, сидящий на соседнем сидении их съемного Феррари, беззастенчиво лижет… нееет… не лижет. Сосет! Сосет гребаный чупа-чупс, чтоб его! Захотелось ему, видите ли, сладость! Кое у кого в одном месте детство заиграло, а Массимильано теперь мучайся. Да, он вел автомобиль, и никто не заставляет его смотреть на процесс поедания кондитерского изделия, однако, как тут можно остаться равнодушным, когда сбоку от тебя раздаются столь провокационные звуки? Пауло ни в чем себе не отказывал и наслаждался чупа-чупсом от души, совершенно не заботясь о ближнем, пока ближний рисковал заработать себе косоглазие. Он старательно облизывал клубничный шарик, заглатывал в рот за щеку, оглаживал двумя пальцами палочку, а потом тянул за нее, выпуская изо рта конфету с пошлым чмокающим звуком, облизывал сладкие покрасневшие губы и вновь принимался за чупа-чупс. И так бесконечное количество раз. Макс боялся свернуть себе шею или автомобиль с дороги, потому что постоянно отвлекался на Дибалу. Когда они уже подъезжали к стоянке у отеля, Пауло, наконец-то, покончил со «сладкой экзекуцией» и переключил все свое внимание на Массимильано. Тот не знал радоваться или паниковать, потому что Дибала бесцеремонно положил свою руку на его пах и сжал член через одежду своими шаловливыми пальцами. Вроде ничего такого еще не произошло, но у Макса моментально кровь забурлила в жилах, а возбуждение ударило в и без того взвинченный мозг. Сначала Пауло все утро дефилировал в тонких плавках по пляжу и принимал самые что ни на есть вызывающие позы, развалившись на шезлонге, потом всю обратную дорогу сосал проклятый чупа-чупс, а теперь внаглую, средь бела дня, домогается до человека, который между прочим за рулем. Массимильано попытался призвать к порядку зарвавшегося любовника, но тот лишь зыркнул в ответ, медленно облизал свои губы и вжикнул молнией брюк Аллегри. Макс резко затормозил на автомате поворачивая руль вправо и съезжая на обочину в аккурат перед въездом на парковку, а Дибала, одобрительно хмыкнув, склонился над его пахом и поцеловал головку уже наполовину вставшего члена, высвобожденного из складок штанов и белья. Массимильано откинул голову назад, ударившись о кожаный подголовник сиденья, и сдался на милость своему персональному дьяволу. Пауло, конечно же, умело воспользовался данной заминкой: он старательно обсасывал головку, как тот блядский чупа-чупс, вылизывал ствол, будто тот представлял из себя карамельную палочку, а потом и вовсе заглотил член настолько, насколько смог и даже не подавился. Макс зажмурился и вцепился в волосы Дибалы, не то желая отстранить, не то, напротив, насадить на себя горлом до упора. Пауло строптиво сбросил с себя его руки, недовольно простонал, так и не выпуская член из горячего влажного плена. Вибрация от голоса прошила Аллегри до самого мозга, и он, не выдержав, сам громко выкрикнул имя любовника. Дибала решил сменить тактику, он то выпускал член полностью с пошлым причмокиванием, то вновь брал до половины, максимально расслабляя горло, и постепенно смог продвинуться еще на пару-тройку сантиметров, при этом не испытывая особого дискамфорта. Массимильано не знал куда деть руки и разволновавшийся разум. А вдруг их сейчас кто-нибудь увидит? Вдруг подойдет к машине? Конечно, окна тонированы по всему периметру, но все же страх подстегивал, а беспокойство поторапливало. Макс вновь ухватился за отросшую челку Дибалы и принялся сам вколачиваться в милостиво раскрытый рот, на этот раз Пауло не возражал и даже не сопротивлялся. Раздразненный утром, раззадоренный днем Массимильано долго не продержался и через пару движений кончил в этот самый чудесный и самый гостеприимный на свете рот, не постеснявшись плотнее вцепиться в волосы Дибалы в процессе. Когда спала послеоргазменная дрожь, Пауло принялся тщательно вылизывать обмякающий член дочиста, а потом аккуратно заправил его в белье. Выпрямившись на сидении, он окинул Макс насмешливым взглядом, а тот залип на припухших и блестящих от слюны и смазки губах Дибалы и пообещал себе, что прямо сейчас он как следует припаркуется, культурно уведет Пауло в номер, а там уж призовет к ответу и за облегающие плавки, и за клубничную сладость, и за внезапный и самый пошлый в его жизни минет в автомобиле. Кстати, о минете, надо бы закрепить, тоже там, в номере, на широкой и мягкой кровати или, например, у стены в прихожей, а пока что можно просто поцеловать Дибалу, намеренно трахнув его рот своим языком, и возблагодарить Господа за посланного ему затейника Пауло.
Кепа и Луис - Ты что делаешь? - Стою, а что? - Как тебе сказать, - Луис сосредоточенно рассматривает газон перед собой и пытается вычленить из мечущихся мыслей что-то адекватное, пока наконец не брякает глупое - У тебя голова тяжёлая. Кепа какое-то время молчит, перехватывая руками поудобнее, потом тихо бубнит, посылая мурашки по спине. - Ты тёплый. Луис от неожиданности выпускает шнурки из рук и поднимает голову. Ему хочется обнять, погладить по голове, сказать что-нибудь лаковое и успокоиться самому, но он наталкивается на мрачный взгляд Аспиликуэты и возвращается к бутсам. - Подарю тебе плед, - ворчливо говорит он, вставая, и не может удержаться от того, чтобы не взъерошить волосы Кепе, который смотрит почти обиженно и (он решает быть честным с собой) очень мило.
Они типичная инстаграмо-блоггерская парочка (с поправкой на отсутствие рекламы). А реклама была бы в духе "девочки, на шугаринг хожу только к @neechka, результат потрясающий"; "Розовая пижамка, мягкая, уютная, мужу нравится 😛 спасибо шоуруму @alves", скидочка про промокоду fialka", "Глубокий массаж у @loathegod удовлетворит вас так, как не сможет удовлетворить муж".
Пока догонял, напоролся на это: И разложить его может только Лоа разнежить массажем, одурить пахучим маслом с афродизиаком, расслабить под медитавный звук тибетских колоколов, потом покрепче ухватить за шею и взять сзади. Аноны, знайте, вы меня, все еще пьяного уже третий день, сломали! Ни персонажи, ни пейринги, ни трава совершенно не мои, но я не смог пройти мимо. Так что вот результат. Я вообще совершенно другое писать должен и закрывать гештальты. Салах&Ловрен&Ван Дейк. Я заранее извиняюсь за корявость, писал быстро под воздействием момента и треда.С Деяном всегда было непросто: самоуверенный и эгоистичный собственник, близкий и надежный друг, не признающий авторитетов и вечно нуждающийся во всеобщем внимании и восхищении центральный защитник «Ливерпуля» и сборной Хорватии, нежный и заботливый любовник, порой обнажающий и страсть, и жесткость, и властность, способный на большее, но почему-то, боящийся перейти какую-то свою внутреннюю черту. Сотканный из противоречий он никогда не выливал весь свой негативный потенциал на Мо, а лишь делился лучшим и самым дорогим, старательно подавляя истинную свою натуру, требующую полного подчинения ему, Деяну Ловрену. Мо видел его насквозь и прекрасно понимал, что где-то под всеми этими слоями темного, страстного, жаждущего крови и признания, натянутого, как тетива, имеется нечто более глубокое, тонкое, жаждущее свободы, но намеренно задавленное образом сильного мачо. Мо любил своего Деяна любым, но очень хотел раскрепостить любовника, а для такой цели требовался кто-то более сильный, авторитетный, кому можно доверять. Вирджил Ван Дейк подходит как никто другой, по крайней мере, его Ловрен уважал и не посмел бы послать куда подальше. Договориться с Вирджилом не составило труда, тот всегда имел широкие взгляды, а идея Салаха его очень даже заинтересовала. Другое дело – Деян, тут возникли, как и предполагалось, сложности. Мо и Вирджил вдвоем уговаривали хорвата, и тот сдался лишь из-за заверений в божественных массажных умениях Ван Дейка, и утверждений о Ловреновой усталости и зажатости, сказывающихся на состоянии тела, так что дружеский массаж просто необходим, к тому же Мо пообещал, что будет рядом, и ничего такого в этом нет. Встретиться решили в доме Вирджила, милостиво пригласившего к себе двоих друзей. На том и договорились. И вот сейчас, находясь в одно из просторных комнат в доме Ван Дейка, вдыхая аромат различных курений и масел, вслушиваясь в ненавязчивую, но расслабляющую музыку, Мо терялся в ощущениях, созерцая прекрасную картину: Вирджил растирающий спину его Деяна, совершенно спокойного и расслабленного Деяна, позволившего даже завязать себе глаза тонкой темной тканью. Зрелище выглядело почему-то волнительно и горячо. Салах чувствовал себя последним извращенцем. Перца добавляла еще и полная обнаженность лежащего на животе Ловрена, так как массаж бедер тоже прилагался, а также легкие, но сильные движения крепких пальцев Вирджила, колдующих над телом Деяна. А что же будет дальше? Конкретно Ловрен еще не знает, каково продолжение вечера, но Салах-то в курсе и готов воспламениться от одной только мысли. Он переглянулся с Ван Дейком и коротко кивнул. Разомлевший от запахов, приглушенного освещения, музыки и расслабляющих мышцы движений Деян не сразу заметил, что чьи-то пальцы уже вовсю орудуют у него в заднице. Сие открытие почему-то никак его не потрясло и даже не заставило встрепенуться, наоборот, ленивый мозг не желал даже возмутиться, а телу нравились неторопливость и аккуратность, на пару со смесью масел, возбудившие все его существо. Деян лишь слегка удивился, что Мо впервые решился на такой эксперимент, да еще и в присутствии постороннего человека, хоть и являющегося другом, и грамотно рассудил – будет получать удовольствие в сложившейся ситуации. Мо не мог отвести глаз от пальцев Вирджила, умело и споро проникающих в тело Ловрена, от самого Деяна, слегка подающегося навстречу. Легкий афродизиак, витающий в комнате, действует и на самого Салаха, в штанах, ожидаемо, становится тесно. Когда Ван Дейк, обстоятельно подготовивший Ловрена, прошелся раскрытыми ладонями вдоль всей спину хорвата от ягодиц к шее и вцепился в нее, у Мо перехватило дыхание, а уж когда Вирджил плавно, но до упора вошел в распластанное по ним тело, Мо чуть не кончил в белье, потому что Деян издал такой громкий и чувственный стон, какого раньше Салах никогда от него не слышал, потому что Деян выгнул спину и сам подался навстречу мощному движению так, что у Салаха мурашки по коже побежали. Вот оно! Вот то, что скрывал Ловрен – чувственность и желание подчиниться, отдаться партнеру, снимая с себя ответственность, не проявляя инициативы, но и не отказываясь. Прямо перед Мо его всегда такой строптивый и неуступчивый любовник получает наслаждение от таранящих движений другого, кричит в голос, задыхается от сжавшихся на шее рук, подмахивает, а Салаху все это до безобразия пошлое и вместе с тем прекрасное нравится, безумно нравится. Мо не выдерживает и запускает руку в свои штаны, оглаживает колом стоящий член и продолжает наблюдать, не вмешиваясь в процесс. Не на шутку распалившийся Вирджил набирает обороты, а Деян под ним уже откровенно скулит, ёрзает и пытается то ли прижаться теснее, то ли отстраниться и тянется к чертовой повязке на глазах. Ван Дейк отбрасывает его руку: рано, еще рано. Взмокший Ловрен просит снять ткань, выкрикивает имя Мо, хочет посмотреть в глаза любовнику, и Вирджил кивает сидящему в стороне и ласкающему себя Салаху. Тот подходит на негнущихся ногах и тянется к лицу хорвата, оглаживает пальцами волевой подбородок, скулы, губы, получает легкий укус за подушечку среднего и срывает повязку. Мутные глаза Деяна сначала отражают удивление, а потом в них приходит понимание происходящего, но Салах вовремя затыкает его поцелуем, не давая возмутиться и все испортить. Это становится отправной точкой для них троих. Ловрен вздрагивает, стонет в поцелуй и кончает, не прикасаясь к себе, вслед за ним задыхается в приступе оргазма и Мо, а уж потом наблюдает, как, еще пару раз двинувшись, зажмуривается и рычит Ван Дейк. Салах отступает назад и несколько мгновений любуется: Вирджил еще не покинул тело под ним и упирается в затылок Деяна, из глаз которого еще не пропала посторгазменная пелена, оба тяжело дышат, оба напряжены так, что Мо может разглядеть каждую четко проступающую мышцу – два древних и прекрасных Бога, не меньше. И все это великолепие видит он и только он. Позже он, конечно, обстоятельно извиниться и честно все расскажет Деяну. Тот должен его понять, к тому же удовольствие получили все трое, и, как знать, быть может, им захочется как-нибудь повторить. Вирджил – прекрасный друг, но, как оказалось, не менее прекрасен и как любовник. Ловрен просто обязан оценить, оценить и признать, такая компания им не помешает. Но это все потом, а сейчас у него есть еще пара мгновений на любование своими Богами.
Анончики, ну простите Пиздец что-то я написала... стыдно ужасно, но ничего не могу поделать...
Пейринг, которого никто не ожидает, Ковачич/Модрич. Я и сама от себя не ожидала
Маленькая зарисовочка, ПВП Когда высоту набрали, ощущение движения полностью исчезло. Из-за этого Лука не любит длительные перелеты. Но хотя бы уже можно пользоваться мобильным и отстегнуть ремни безопасности. Матео, напротив, хочется, чтобы полёт продолжался и продолжался. Потому что Лука сидит рядом в расслабленной позе, широко разведя ноги, и колено Матео невольно касается его бедра. Всякое ощущение времени теряется, Матео листает ленту в своем инстаграме, но ничего не видит и не понимает: все его чувства сосредоточены на этом почти иллюзорном соприкосновении. Лука с кем-то разговаривает вполголоса, прилепив темный экран к щеке; голова его откинута на подголовник кресла, волосы развились светлым ореолом по серой обивке; краем глаза Матео следит, как Лука немножко сползает по спинке, расстегивает верхнюю пуговицу рубашки одной рукой.
Лука не отрывается от телефона, когда Матео, тяжко вздохнув, как большой пёс, укладывает голову ему на бедро. Напротив, Лука словно в глубокой задумчивости, слушая своего незримого собеседника, запускает пальцы в гладкую укладку, в несколько скользящих движений разрушая ее. Матео замирает, боясь спугнуть тепло, текущее по всему, внезапно ставшему тяжелее, телу. Лука впускает пальцы еще глубже в его волосы, и тогда Матео поворачивается, утыкаясь носом в ткань джинсов, и целует бедро сквозь ткань, несколько раз, сильно вжимаясь губами, и дыша тихо, чтобы не издать ни звука, как вор. Лука крепко прихватывает его волосы в горсть, и от этого по всему телу Матео бегут пугливые, но сладостные мурашки; он вновь замирает, хотя ему до стыдного хочется сползти на пол между ног Луки и уткнуться лицом ему в пах, и потереться. Лука ослабляет хватку и вновь перебирает его волосы — словно бы машинально. Сердце Матео бешено бьется, лицо горит, он еле сдерживает дыхание, которое, как ему кажется, должно просто опалять кожу Луки сквозь ненадежную ткань. В этот момент Лука говорит кому-то по телефону: «Конечно», - и его гладящая рука спускается на шею Матео: он пересекает подушечками пальцев границу роста волос, туда и обратно, еще раз, и еще, и еще, словно забывшись, словно не понимая, что делает, не обращая внимания, что по телу Матео прошла дрожь, что он втянул воздух сквозь зубы, что он накрыл ладонью и сжал его колено, чтобы не сползти все-таки на пол — потому что оттуда обратного пути уже не будет. Но когда Матео пытается провести ладонью от колена выше, по внутренней стороне, Лука вновь мгновенно прихватывает его за волосы — и в этот раз крепче, чем в предыдущий, вырывая из груди застигнутого за кражей вора судорожное «аах». Лука прощается со своим телефонным собеседником, Матео понимает — сейчас или никогда – и буквально стекает на колени между ног Луки и прижимается лицом, куда хотел, и мучительно заливается краской до шеи. Он чувствует жар, и не может понять, откуда он исходит: это Луке так нравится то, что он делает, или это его лицо собственное так пылает. Рука Луки так и остается в его волосах, только неожиданно ослабевшая. Лука хочет сказать «Матео, нет», но вместо этого с его губ слетает лишь имя, и то едва слышно. - Матео, - это больше похоже на вздох, чем на запрет, и упорный юноша, конечно, не останавливается, и Лука сам виноват в этом.
От собственного имени, произнесенного таким голосом, у Матео темнеет в глазах. Это слишком хорошо, так хорошо, что почти плохо. Но Лука не останавливает его, и он быстро приподнимает черную ткань рубашки и расстёгивает молнию, чтобы, наконец, приникнуть губами к животу, к голой коже чуть пониже пупка. Матео целует и трётся лицом поверх нижнего белья, водит носом и приоткрытыми губами по уже налитому члену и поджавшейся мошонке, и, не дождавшись протеста, стягивает последнюю преграду из ткани ниже, бережно освобождая их. Лука глубоко вздыхает у него над головой, явно пытаясь задержать дыхание. Матео с откровенным желанием вылизывает его и вбирает ртом, так, что утыкается носом в мягкое русое руно лобка — размер у Луки идеально средний; полные мягкие губы Матео то плотно обхватывают, то медленно соскальзывают, он проводит языком по каждой венке, каждой складочке, не оставляя вниманием ни мошонку, ни чувствительную кожу под ней, и остро жалеет, что не может раздеть Луку догола, чтобы без помех целовать внутреннюю поверхность бедёр и вылизывать между ягодиц. Матео устраивается поудобнее, обхватив снизу под колени, и сладко, ритмично сосёт; его глаза закрыты и ресницы чуть дрожат. Лука запускает в его волосы обе руки; его бёдра вздрагивают от невольных попыток погрузиться в ласкающий его рот немножко глубже. - Матео, - с тихим придыханием шепчет Лука. - Матео... Лука закрывает глаза, чувствуя нежные губы, настойчивый язык и горячее дыхание Матео, чувствуя под руками его чуть влажные волосы, чувствуя, как крепко он его держит, – и сосёт еще и еще, то не выпуская изо рта, то скользя языком и губами по всей длине.
Лука вновь прихватывает волосы Матео, но теперь это не попытка контролировать ситуацию, а лишь признак, что он вот-вот кончит. Внезапно появляется ощущение движения, словно на огромной карусели — самолет снижается, Лука прогибается в пояснице и с тихим стоном несколькими толчками выплескивается в рот Матео, который не только глотает раз за разом, но и, позволив Луке кончить, оставаясь глубоко у него во рту, лишь после выпускает опадающий член и дочиста подсасывает последние капли, обхватив губами головку и нежно придерживая снизу языком. И только он успевает заправить всё обратно в белье и снова несколько раз поцеловать сквозь тёплую ткань, с явным желанием начать все заново прямо сейчас, как самолет начинает трясти, зажигаются значки «пристегните ремни», и Матео вмиг оказывается на своём месте, вновь глядя на Луку лишь краем глаза. Тот застегивает джинсы и возится с ремнем безопасности, низко опустив голову, завесившись волосами, но Матео видит, что он дышит все еще глубоко и быстро, и на его скулах розовые пятна. Объявляют посадку; Матео вновь невидяще смотрит в свой смартфон, и всё, что его может выдать — лишь влажные, словно чуть набухшие, губы и все еще пылающий на щеках румянец. Кажется, только все еще остающийся на языке вкус, который против ожиданий ему очень понравился, сохраняет реальность произошедшего. Матео закрывает глаза и пытается запомнить. Собственное возбуждение медленно гаснет, точно раскаленные угли, подернутые пеплом.
Когда они поднимаются после посадки, Лука неожиданно притягивает Матео за шею и коротко, но горячо целует в щеку.
кродрибейлы ч1Это очень странный, но необычный тройничок. Они не от мира сего.
да, что-то в них есть особенное, во всех троих, они вместе так органично смотрятся
Начал с бейлричей, стал за компанию кидать и кродричей
это естественно, они всегда рядом друг с другом оказываются у них своя маленькая компания
Маленький коллектив внутри коллектива. Гарет - хозяюшка в доме, фирменный рецепт - пирог из пойманных им в полнолуние белок, Тони пропадет в гараже, вечно что-то чинит, совершенствует дом.
Лука...талисман.Читает газету на кресле-качалке, не отрываясь от нее даже во время исполнения супружеского долга
Лука - глава семьи Это даже без сомнений. Последнее слова всегда за ним.
Я и не против, но птиц же треснет на двух фонарях
да ладно, парни будут очень нежны и аккуратны! Тони педантично и обстоятельно подойдёт к вопросу подготовки, а Гарета есть огромный опыт обращения с мелкими жизненными формами, ещё со времён Тоттенхема
Раз уж Гарет самый опытный в запихивании слонов в автобус, то ему и смазку в руки.Тони неискушен в этом вопросе и познания его ограничиваются стыдливым пробегом по форумам, после чего Лука не упустил случая поцеловать раскрасневшиеся от смущения щеки. Гарет скажет сесть Тони на диван и взять Луку себе на колени, чтобы они могли разнеживать его вместе со всех сторон, а дальше как выдержки хватит.
Я видел, конечно, что кентаврище стабильно присаживается чтобы соответствовать ростом Но чтобы за волосы потрепали Что это, если не мужская любовь солидарность? Кто еще в клубе может так безнаказанно трогать шевелюру хрустально? и потрепывание это кажется очень обыденным для них, что со стороны Бейла, что со стороны Луки. На руки Гарета можно обдрочиться, еще и эта родинка на мизинце
А потом и будут разгребать последствия ночного визита.
прятать труп? или успеют вовремя вмешаться и спасти заикающегося от страха Маркоса от ужасной участи?
Первый вариант мне нравится, но не буду под новый год чернь разводить. Лука напугает Маркоса до полусмерти, заявившись к нему в маске черного кролика, а там уже абилки подключит, если это мистическая ау
Тони с Гаретом заявятся вовремя и всеми силами попытаются убедить Маркоса в нереальности происходящего, впихивая в него воду с наркотиком или используя свои способности. Так или иначе, утром Маркос проснется полным сил и посмеется над свои кошмаром, но смех застрянет в горле как только он увидит тайный прощальный подарок Луки - кроличью лапку на соседней подушке.
отлично! и потом, когда на тренировках Лука будет ласково ему улыбаться, по-дружески прихватывая за шею, Маркос будет вздрагивать от ужаса, сам не зная почему!
А ведь в финале кчм Лука держался руками за шею Маркоса, а тот его за волосы сильно дернул. Маркос будет насиловать себя в мозг. Он страшно юстится по Тони и тот вроде так вежлив с ним, но при мягкой улыбке глаза его - ледышки. Маркос догадывается, кто может этот лед растопить. Лука мстительно тайно будет приходить к спящему Маркосу и кровососить его, чем окажет себе медвежью услугу - через укус заразит Маркоса бактериями гения. Отсюда и гол в финале.
Маркос тянется и липнет к Тони, а тому мало того, что это не нужно, так ещё он просто кожей ощущает ревнивую ярость Луки, и достало уже по ночам его оттаскивать от Маркоса, который жив до сих пор только потому, что Тони уже которую ночь не высыпается и сторожит. Задолбавшись до крайности и отрастив жуткие мешки под глазами, Тони жалуется Гарету на свою любимую, но чересчур ревнивую и кровожадную тварь. В эту ночь Гарет укладывает Тони спать, а сам идёт к Маркосу, дожидается в засаде Луку и задаёт ему хорошую трёпку с применением способностей. Затем за шкирку волочёт изрядно потрёпанного и покусанного в схватке Луку к себе и до утра безжалостно вытрахивает из него дурь, попутно объясняя, как он обижает Тони своей ревностью. Утро наконец выспавшегося Тони начинается с прекрасного настроения и завтрака в постель от виноватого присмиревшего Луки.
А у них там или ? Или Гарета просто решать проблемы иногда зовут, оплачивая потом натурой?
там скорее на постоянной основе - например, какая-нибудь мистическая энергетическая связь у них, типа соулмейтов, а Гарет - любимый друг семьи с большими привилегиями и постоянным доступом к телу, любит обоих, иногда наводит в их отношениях порядок радикальными методами
Я весь погорел, как вообразил уткнутого лицом в пол Луку, которого Гарет держит за волосы и с бешенным темпом натягивает на себя, а Лука даже не стонет, а тихо скулит в кулак, елозя голыми коленями по полу. А вот Гарет полностью одет, его дело лишь приспустить спортивные штаны и белье. Придя домой Лука улегся рядом с Тони и не смыкал глаз всю ночь Утро встречает Тони с кружкой какао у прикроватной тумбочке и Лукой в одном белье и с мокрыми волосами, на его теле росчерки когтей и следы чужих зубов - травмы от кэльпи быстро не проходят даже у вампиров. Хорошо, что синяки на коленях и ссадины на локтях уже прошли. Лука задергивает плотные шторы на окнах и решительно толкает Тони на кровать, усаживаясь на него сверху.
уфф, полыхаю весь! Гарет, задоминировавший Луку в воспитательных целях, очень-очень горяч! В конце концов, кто поставит его на место, если не он?! Тони из-за их связи не в состоянии причинить Луке боль, а тот по вине своей кровожадной природы иногда плохо себя контролирует и нуждается периодически, чтоб его привели в чувство
Гарет мне видится суровым доминантом только под влиянием сущности кэльпи, а так стопроцентная фиалочка и тихая валлийская жена. На этой почве смог бы найти общий язык с египетским протеже, вместе бы смотрели тупые тв-шоу, готовили пироги, обижались на хорватских мужей, у одного из которых цыганская, а у другого немецкая любовницы, и придумывали бы имена будущим детям. P.S. Но факт фиалковости Гарету не мешает быть топом.
Кродричи как устоявшаяся пара или Тони еще не определился?
Кродричи устоявшаяся, конечно! А тут милаха-Лукас, внезапно, оказывается не таким уж простачком и пытается отвоевать Тони, ну и вот нашла коса на камень.
кродрибейлы ч2У Маркоса Льоренте диагностирована травма 2 степени левой приводящей мышцы бедра. Сроки восстановления 4-6 недель. отлично ложится в дарк!Кродричевый фанон. Гарет и Тони не уследили за ревнивым Модричем
Сейчас Лукита сидит скромно на кровати, глазки потупил, ладошки на коленях, улыбка нежная, рубашка белая...была, была белой. Сейчас на ней красные пятна, которые еще даже не успели высохнуть и стать бурыми. Хороший маленький Лукита пахнет чужой болью и страхом, хороший маленький Лукита пахнет кровью. Тони и Гарет стоят напротив него и впервые не знают что делать с вышедшей из-под контроля ситуацией. - Малыш Маркос. - голос Лукиты переполнен медом. - Малыш Маркос...не убежал. - И прикрывает глаза.
Гарет знает, что делать... - Никогда такого не было и вот опять. - разочарованно тянет Гарет и стягивает ремень с брюк. - Тони, иди-ка погуляй, не мешай воспитательному процессу. - Но я... - Проваливай, я сказал! Раз не можешь своего кровопийцу контролировать, так прояви хоть каплю благодарности! Я к вам между прочим семейным психологом не нанимался.
- Я не могу следить за ним день и ночь! - взбешенный Тони подрывается с места и подлетает к Гарету. - Это не моя проблема, черт возьми! - Тише.Тише... - Гарет настойчиво хватает Тони за запястья и притягивает к себе. Ему больно смотреть на усталое лицо своего друга, на полопавшиеся от недосыпа сосуды в глазах и ужасные темные круги под ними, ему больно видеть всегда спокойного Тони в истерике. - Посмотри на это, Лука. Это все твоя вина. Луке нечего ответить. Гарет смотрит ему прямо в глаза и нежно укачивает Тони в кольце своих рук.
Гарет привяжет Луку этим ремнем за руки, потом заголит его маленькую белую задницу и будет шлепать и трахать, выбивая раскаяние и обещание так больше никогда не делать... выбивать будет долго... Лука будет стонать и умолять... но Гарет будет безжалостен... Потом Лука без сил будет валяться на постели, а Гарет целовать его порозовевшую задницу
Потом приходит Тони и нежно занимается любовью с послушным и притихшим Лукой, а после заваливается на спину и тут же вырубается. Гарет натягивает футболку и уходит, не прощаясь. На улице его догоняет Лука, наспех одевшийся в спортивные штаны и толстовку Тони, он ловит Гарета за руку и настойчиво тормозит. - Ты нам нужен сегодня. Всегда. И Гарет позволяет увести себя обратно
Сквозь кровавое марево, туманившее сознание, начинают пробиваться человеческие чувства - Луке не стыдно за содеянное, ещё нет, но у Тони несчастное, растерянное лицо, и от этого больно тянет под сердцем. Лука знает, что должен прекратить это кровавое безумие, должен остановиться, ради Тони. Но Маркос слишком лёгкая добыча, слишком вкусно пахнет страхом, и злобный охотничий азарт неодолим. Лука забирает из рук Гарета тяжелый кожаный ремень и, опустившись на колени у его ног, тихо говорит: - Помоги мне, Гарет. Помоги остановиться. Он вкладывает ремень обратно в руку Гарета и покорно склоняет голову, ещё не отросшие волосы открывают худую беззащитную шею. Эта покорность смертоносного существа в секунду вытаскивает на поверхность нечеловечскую сущность Гарета. Он шумно втягивает воздух, возбуждение звенит в венах, в сменивших цвет глазах разгорается хищный огонь. Он грубо, за волосы запрокидывает голову Луки и накидывает ремень ему на шею, нарочито медленно затягивает петлю. - Ты слишком далеко зашёл, Лукита, но я помогу тебе остановиться, - в хриплом голосе Гарета слышится звериный рык. В ноздри Луке бьёт солёный запах моря, лишая сил и воли. Он умиротворённо закрывает глаза, зов охоты почти не различим за плеском волн.
Ты попал прямо на ту самую верную волну и завершил все очень правильно, мне хочется плакать и радоваться одновременно.
Ой, я рад, что угадал с настроем и что понравилось! наш накур очень вдохновляющий!
А что будет с Тони? Он простит Гарета?
Помнится, накурено было, что Бейл у нас келпи. Мало знаю об этой мифологии, так что у меня это мощное морское чудовище.
Вспышка ярости гаснет, и Тони устало съёживается в объятиях Гарета, ощущение бессилия судорогой сжимает горло. Лука окидывает его долгим взглядом, и в его глазах сытое жестокое удовлетворение сменяется чем-то похожим на сожаление. Тони ощущает неприятный укол ревности, когда Лука опускается на колени, покорный, смиренный, - он никогда не был таким с ним. Гарет расправляет плечи, запускает пальцы в тонкие русые пряди, и Тони резко отшатывается, почти задохнувшись от исходящей от него первобытной яростной мощи. Запахи и звуки моря заполняют тесное пространство комнаты, и Тони несколько секунд борется за глоток воздуха, захлёбываясь в фантомных волнах. Его нечеловеческая сущность воет и скребётся внутри, стены самоконтроля трещат под напором океанской стихии, человеческий облик идёт рябью, обнажая в прорехах годами обуздываемую тьму. Тони пятится, цепляясь за остатки контроля, и наконец начинает дышать. Вся эта мощь направлена не на него, поэтому ему удаётся вырваться и несколько минут он просто глубоко дышит, приходя в себя. Высокий скулящий звук заставляет его распахнуть глаза. Тони зачарованно смотрит, как обнажённый Лука бьётся в стальной хватке Гарета, смятый его яростной мощью. Гарет наказывает его - безжалостно вламывается в окаменевшее от напряжения тело, всё сильнее стягивает ремнём дрожащее горло, когти оставляют кровавые росчерки на бледной коже. Тони видит, чувствует, как опасный хищник признаёт своё поражение, смятый яростной мощью превосходящего по силе существа, и сдаётся, безропотно подчиняется. Лука жалобно скулит, борется за каждый вздох, но в его медовых глазах, устремлённых на Тони, больше нет тёмной ярости и жажды. В них смирение, раскаяние, нежность и огромное облегчение. Гарет жесток и щедр на боль, и Лука принимает её с радостью, как путь на волю, как освобождение из тисков внутренней тьмы. Этого Тони никогда не смог бы ему дать. На искусанных губах Луки дрожит измученная светлая улыбка, и Тони наконец понимает, ЧТО Гарет делает для Луки, для них обоих. Чувство благодарности такое острое, что перехватывает горло. Тони тихо выскальзывает за дверь, понимая - здесь справятся без него. Когда ночью Лука, измученный и тихий, несмело стучится в его дверь и жалким виноватым зверьком сворачивается под боком, Тони звонит Гарету. Полный раскаяния и стыда, Лука горько, мучительно плачет, снова и снова просит прощения, и только под утро забывается тяжёлым лихорадочным сном. Гарету кажется, что теперь надо оставить их одних, его миссия выполнена, но Тони нежно запускает пальцы в его волосы, осторожно склоняет его голову себе на плечо и шепчет в губы: - Останься. И Гарет остаётся. До утра. Пока нужен. Навсегда.
кродрибейлы ч3- Останься. И Гарет остаётся. До утра. Пока нужен. Навсегда. Анон, какую ты вкусняшку подогнал ! Каюсь, ночью покинул тред, устав ждать загрузки страницы. *пишу в адской яйцетряске в пути на лыжную базу* У тебя очень интересный и приятный Гарет, не тот гуляющий по треду грустный призрак, а сильная личность, безвозмездно готовая на многое ради дружбы и не только. Создалось такое впечатление, что у него есть балансирующие на грани любви и гнева чувства к Луке, но он держит себя в руках чтобы не разрушить чужие отношения. Мне очень жалко Тони в этой ситуации, потому что он по своей воле взвалил на себя тяжелый крест обязательств с которыми не справляется и учитывая, что это продолжение накура из прошлых тредов, то можно предположить, что Лука-рецидивист не остановится, ему банально не хватит над собой контроля прекратить нападать на людей, а Тони и Гарету это может надоесть. И если Тони еще будет пытаться оправдать и защитить Луку, то Гарет со слезами на глазах просто решит проблему раз и навсегда. - Ты отправляешься на все лето к Жозе.
Гарета я действительно не вижу грустной, унылой тенью, которую вечно динамят. Он славный малый, довольно тихий, но, мне кажется, сильный и вовсе не такой пушистый, каким кажется. Кучу тредов назад была видео-нарезка моментов с взбешённым Гаретом - ух, какие там страсти!
можно предположить, что Лука-рецидивист не остановится, ему банально не хватит над собой контроля прекратить нападать на людей, а Тони и Гарету это может надоесть. И если Тони еще будет пытаться оправдать и защитить Луку, то Гарет со слезами на глазах просто решит проблему раз и навсегда.
такое возможно в принципе, но я хоть и люблю дарк, но также всегда предпочту хороший конец для героев. Пусть кошмарят и подъедают других, а друг за друга горой, несмотря ни на что. Тем более, несмотря на весь cвой самоконтроль Тони и Гарет всё-таки не люди, а тёмные твари, и вряд ли убыль простых смертных станет для них причиной избавиться от своего
Тони не оставит Луку, потому что в моём хэдканоне у них мистическая связь, они что-то вроде соулмейтов. А Гарет - очень могущественное существо, и поэтому, став полноценным участником отношений кродричей, он внесёт в них недостающее равновесие. Его мистическая сила будет постоянно фоном окружать Луку, принося умиротворение, и его контроль за своей внутренней тьмой будет со временем только укрепляться. Короче говоря, кродрибейлы - очень устойчивая фигура, с идеальным балансом силы! Как-то так!
Кучу тредов назад была видео-нарезка моментов с взбешённым Гаретом - ух, какие там страсти! Лукита имеет успешный опыт в сдерживании всяких Гаретов
Так что и он тоже может...наказывать. Тони-кобольд не имеет угрожающей силы как у Гарета и Луки, он больше по домашним делам, уют там поддерживает, быт налаживает. Ко́бо́льды — домовые и духи-хранители подземных богатств в мифологии Северной Европы. Добродушные, однако могли устроить в доме хаос и беспорядок в ответ на пренебрежение. Он как травоядное в стане хищников, но хищники им дорожат и есть вроде не собираются. Про соулмейтов - допустим, Тони моментально улавливает настроение Луки на телепатическом уровне, иногда даже может чувствовать его руками и видеть его глазами, поэтому нападение на Маркоса он запомнил до мельчайших деталей и это пошатнуло его душевное равновесие больше, чем сам факт срыва Луки. А вообще, интересная у них семья получается, такую весь район будет по округе обходить. Гарет будет плавать в ночном море в любую погоду, Тони кашеварить всякие зелья по методичке некого Х.Р., а Лука, как всегда, будет люд кродрить.
О, мне нравится Тони-кобольд - надёжный хранитель домашнего очага!
поэтому нападение на Маркоса он запомнил до мельчайших деталей и это пошатнуло его душевное равновесие больше, чем сам факт срыва Луки.
да-да, отличная идея! именно поэтому Лука так отчаянно просил прощения - он же причинил боль Тони, а это немыслимо!
А вообще, интересная у них семья получается, такую весь район будет по округе обходить
жутенькая семейка, ага. Лука вполне может соседом закусить в неудачный день, а у Гарета бывают перепады настроения - он же из непредсказуемой морской стихии выходец. Рассердишь его и получишь морскую воду в оба крана и гниющие водоросли в постель
Адамсы просто у них там на кладбище домашнем всяких родственников в спячке на завялалось? Если Лука обижен, то он начинает кусаться, сначала тихонько, но потом распаляется и вот уже Гарету приходится ловить его за шею, перекидывать через свои колени и удерживать за волосы, пока тот не успокоится, и все это не отрываясь от ужина/футбола по телеку.
а после визитов хорватских родичей и друзей всем соседям ещё долго снятся кошмары, у Тони от хаоса в доме нервный тик , а доведённый толпой диких балканских кровопийц и вервольфов до предела Гарет с рёвом раздаёт дорогим гостям люлей и всю округу каждый день заливают ливни при ураганном ветре
- А этот то здесь откуда?! - рычит Гарет и тычет пальцем в Кариуса. Тот делает вид, что ничего не замечает и продолжает обжиматься с Домагоем Видой. - Не тычь пальцем, Газ, это невежливо. - укоряет его Тони и прикладывается к бутылке с хорватским пойлом, которую тут же настойчиво вынимает из его рук Лука. - Вейла пришла с Домо и Дани, я не могу его выгнать. Тут же раздается звон битой керамики и смех Врсалько. - Мой торшер! - орет мигом протрезвевший Тони. - Из моих ракушек! - присоединятся к нему Гарет. - Моя семья. - с любовью тянет Лука.
Если Лука обижен, то он начинает кусаться, сначала тихонько, но потом распаляется и вот уже Гарету приходится ловить его за шею, перекидывать через свои колени и удерживать за волосы
точно как моего кота! Гарет знает, что Луку в гнусном настроении надо сперва надёжно зафиксировать, а уж потом чесать за ушком, ласкать и поглаживать до тех пор, пока он, размякший и подобревший, не начнёт сам ластиться, нежно зацеловывая следы своих зубов.
Кродрибейлы и друг семьиКродрибейлы и друг семьи хороши) Друг и сам выглядит юной шкодливой нечистью, которая не боится своих проделок, потому что если что - семья прикроет)
Семья снисходительно смотрит на его шалости сквозь пальцы - пусть малыш порезвится. Тем более что Матео не кровожадный, его проделки обидные, но не жестокие.
Он будет тайным любимчиком Тони? Потому что среди этой сильной и агрессивной нечисти ему нужен кто-то, кто точно не притащит труп на порог. А если кто-то приходит и жалуется на Матео, Тони расстраивается, что бедного мальчика не понимают, тогда достаточно одного взгляда Луки, чтобы жалующийся начал медленно отступать спиной назад.
Спасибо за такое сокровище, анон кродрибейлы из года в год собираются за одним столом, сплетничают, а потом Тони и Гарет уводят хмельного Луку под белы рученьки в кусты, а друг семьи стоит на шухере Господи, они там реально всегда так кучкуются? Это же милота запредельная
На тренировках тоже так и на ивью втроем сидят и причина даже вполне логична и понятна - Гарет сам говорил, что на английском в команде говорят только он, Лука и Тони, поэтому они много общаются между собой.
кродрибейлы по рождественской гифкеНа той новой рождественской гифке разворачивается целая трагикомедия: Тони на стиле сидит так, словно внутри него работает на полную мощность вибратор и бедняга не знает как устроить свою Ж чтоб не палиться(ногу на ногу закинул), головой вертит, бледнеет, потеет, и хочет побыстрее свалить. Лука рядом уже дошел до кондиции, потому что залил в себя все пойло со стола, огорошив Куртуа, а сейчас залипает в салфетку. До стадии "ща станцую приват на коленях Куртуа" оставался один бокал. И только канонный трезвенник Гарет был доволен ситуацией и полностью все контролировал, аккуратно нажимая кнопку на пульте в кармане. Тибо медленно придвинул Луке свое вино.
какой Гарет затейник, однако! и пьяненький Лука наверняка очаровательно игрив! бедняга Тибо думал, что сел за стол с самыми приличными людьми в команде, а тут такое!
Куртуа просек фишку и решил добить Лукиту, Тони был слишком занят собой, Гарет был занят Тони, на тихушника внимания никто не обратил внимания. А зря. Опрокинув в себя бокал Куртуа, Лука медленно прикрыл глаза и стал оседать на стуле, потом резко подскочил и через Тони стал тянуться к Тибо. Тони, ощутив, как Лука елозит на его стояке, подскакивает на месте и выдав в тишине зала "Нам надо!" бочком выдвигается к выходу, прикрываясь Лукитой. Гарет продолжает нажимать на кнопки.
на кнопки жмёт Гарет, спаивает Тибо, а Лука и его задница опять за всё в ответе
полагаю, Тони не удержится и займётся нетрезвым и весьма раскованным Лукитой в каком-нибудь укромном месте? впрочем, легче ему не станет, потому что на кнопку продолжают жать
Почти-сомнофилия - Тони закинет засыпающего Луку на заднее сиденье своей машины, поднимет перегородки и начнет стягивать с себя брюки. Вибратор внутри него работает на полную, но он даже не думает его вынимать, он же обещал. Луку подготавливать нет нужды - менее часа назад он был с Гаретом. Когда Тони наваливается на него всем весом и резко в него проникает, Лука умоляюще просит "Дай поспать!" и Тони злобно кусает его за шею.
- Отстань. Дай поспать, - просит Лука, вяло пытаясь стряхнуть Тони с себя, и вскрикивает, когда его кусают за шею. - Помолчи, пожалуйста, - говорит Тони, даже сейчас, блядь, вежливый, и бесцеремонно тычет его лицом в сидение, снова больно, хоть и не до крови, впивается зубами в загривок, тяжело, рвано дыша, и замирает. Тони напряжён, натянутые как струны мышцы вибрируют от болезненного возбуждения, Лука кожей ощущает его мучительное желание, острую нужду. Он очень пьян и очень устал, голова тяжёлая, задницу саднит после недавнего секса с Гаретом, но тягучее возбуждение медленно разгорается внизу живота, тело реагирует на приятную тяжесть горячего сильно тела. Тони держит его стальной хваткой, придавив всем весом, стискивает пальцами до синяков, терзает зубами шею. Луке не вырваться, никуда не деться из этих властных объятий, лёгкие уколы сладкой боли от укусов заставляют в предвкушении поджиматься пальцы на ногах. Тони на нём, в нём, дышит так, словно ему больно и не хватает воздуха, но не двигается, терпеливо ждёт разрешения продолжать. И Лука расслабленно растекается под ним, слегка ведёт бёдрами, позволяя, разрешая...
а Гарет не спеша закончит с едой, допьёт бокал вина и, подмигнув обалдевшему Куртуа, чинно покинет зал. Когда он отыщет свою сладкую парочку, то обнаружит такую картину - хорошо оттраханный Лука сладко и беспробудно спит в уголке, а неудовлетворённый бедняга Тони с рычанием набрасывается на Гарета и начинает срывать с него одежду. Гарет в восторге от своей затеи - наконец у него получилось довести сдержанного и скромного Тони до абсолютной потери терпения, контроля и всякого стыда
Окей, тогда впустим в ситуацию немного неожиданности. За кроликами все это время следил Тибо. Он не мог понять, зачем Тони ведет Луку на стоянку, зачем укладывает его в свою машину, когда можно было бы просто устроить его в комнате отдыха, которая была и расчитана на гостей в состоянии несостояния. Тибо наивно допустил, что славный малый Тони Кроос хочет довезти до дома своего напившегося горе-сокомандника, но мысль сразу улетучилась, едва он заслышал тихий стон и уловил характерное покачивание автомобиля. Краска тут же хлынула Тибо в лицо, а низ живота обожгло острым удовольствием. Тибо пообещал своей совести индульгенцию на завтрашнее утро, но сейчас, закусив губу и почти не дыша, он пытался разглядеть сплетенные за стеклом силуэты...
Тибо охуеет еще больше, когда к кродричам присоединится Гарет картина маслом - Лука свернулся калачиком и сладко спит в углу, накрытый пиджаком Тони, пока тот сам сидит на коленях Гарета и чувствует, как из него медленно вынимают вибратор и тут же вгоняют обратно. Тони сдерживается от стонов и хоть для какой-то моральной опоры хватается за руку Луки. Гарет на это лишь усмехается и пытку продолжает.
А я себе немного по-другому нафанонил: Гарет присоединится в процессе, заменит Тони подле уже растраханного и готового к его размерам Луки и продолжит начатое Кроосом, параллельно вынимая вибратор из Тони и загоняя вновь. Короче, трахнет обоих, а Куртуа охуеет в квадрате и погорит ко всем херам.прямо как аноны
Из машины донёсся ещё один протяжный стон, перешедший в дрожащее на высокой ноте поскуливание, и Тибо не выдержал, дрожащими руками расстегнул брюки и сжал болезненно твёрдый член, шагнул ближе. Он жадно вглядывался в тёмные силуэты и всё быстрее двигал рукой, в одном ритме с парочкой в машине. Амплитуда раскачивания автомобиля набирала обороты, послышалось хриплое рычание, рубленая фраза на немецком, затем необычно высокий голос Луки пронзительно зазвенел в вечерней тишине, слитно, на одном дыхании повторяя: - Тони-Тони-Тони-Тони... Никакая порнуха не заводила Тибо так, как эти неясные силуэты и стоны, он не смог бы сейчас перестать дрочить даже появись тут сам Перес. Звуковое сопровождение нарастало, заставляя Тибо буквально дрожать от возбуждения. - Тони-ииии-тони-ииитонитони-тони-ииии Рычание, в котором было очень мало человеческого. Жалобный скрип автомобиля. Задыхающийся лепет на незнакомом грубоватом языке. Частое шумное дыхание самого Тибо. - Они очень горячи, не правда ли? - тихий голос прямо за спиной не сразу фиксируется затуманенным похотью сознанием. Возбуждение достигает пика, и Тибо кончает так, что перед глазами делается темно. Он даже не успевает перевести дух, когда до него доходит - ГОЛОС ЗА СПИНОЙ! Сердце чуть не выскакивает через рот, и Тибо в панике разворачивается, напарываясь на насмешливый взгляд Бейла.
На этом месте можно закончить порно-эпизод.
А дальше меня понесло в мистику можно это игнорировать и читать про кродрибейлов как обычных людей, не из даркАУ
- Я-ээээ, - беспомощно блеет Тибо, бледнея. Бейл выразительно смотрит на его расстёгнутую ширинку, и Тибо багровеет от стыда, трясущимися пальцами пытаясь заправить обмякший член в трусы. Ситуация жутко неловкая, и он никак не может придумать, что сказать, но первый испуг немного отпускает, и Тибо ощущает вспышку злобы, почти вытеснившую стыд. Как это всегда с ним бывало, когда от него ждали чувства вины. В конце концов разве он тут главный извращенец, а не два озабоченных кролика, которым припёрло потрахаться в публичном месте?! Тибо дерзко вскидывает голову и дёргается от неожиданности - Бейл стоит очень близко, почти вплотную, лёгкая улыбка не вяжется с тяжёлым цепким взглядом. - Ты же не будешь делать глупостей, а, Тибо? - мягко интересуется он, и высоченному Тибо вдруг кажется, что на него смотрят сверху вниз, мощная фигура Бейла словно разрастается, слегка плывёт очертаниями. Наверное, в этом виновато хреновое освещение парковки. Всё-таки смеркается, и тусклый свет не может разогнать сгущающиеся тени. - Ты мне угрожаешь, что ли? - голос Тибо срывается к концу фразы, слова застревают в горле комьями льда - тени стремительно наползают на них из тёмных углов парковки, окружают, вьются вокруг Бейла. - Так и знал, что ты козёл, - брезгливо говорит Бейл, и в ноздри Тибо бьёт запах гниющих водорослей. Фантомная волна свинцовым кулаком бьёт его в грудь и перед тем, как отключиться, он видит оранжевые нечеловеческие глаза твари, которая только что была Гаретом Бейлом.
КобольдУ кобольдов холодная кровь и сердце, если можно так назвать этот орган, бьётся вдвое реже, чем у человека. У кобольдов склонность к темным помещениям и порядку. Кобольды — нечисть, но нечисть почти домашняя, полезная в хозяйстве. Охотник знает, как разогнать кровь и запустить мотор на полную мощность. Он знает и то, что не зря ледяная вода течёт в венах и не зря стук в груди подобен звуку метронома. Кобольды могут вмиг сгореть, испытав слишком сильное чувство, будь то ненависть или любовь. Охотник развлекается, разбрасывая свои вещи по раздевалке и наблюдая, как зажигается негреющий голубой огонь в глазах, а руки подрагивают от желания навести порядок. Нельзя. Кобольд ещё не знает, что его вычислили, что ловушки расставлены. Охотник подкрадывается сзади и обнимает, дышит в шею, прижимается всем телом. Сердце под его ладонями бьётся всё чаще, влажная кожа бледнеет, ещё немного и... Он оставляет поцелуй-метку и шепчет: - Ещё не время, Тони...
Ничего не могу сделать с собой, анончики, прёт страшно Это ж я хочу Рамоса, а отдувается Лука Но... сам виноват, не надо так прыгать на него
ПВП-рамодрич, бессмысленный и беспощадныйСерхио полон жизненной силы, его животному магнетизму нет сил сопротивляться, да и вообще, это случилось в первый раз раньше, чем Лука успел выучить испанский в такой степени, чтобы объяснить Серхио, что не надо этого делать. Серхио держит его на весу, Лука крепко обхватывает его сильный стан ногами, бёдра чуть дрожат от напряжения и от того, как мощно он вторгается в его тело. Лука обнимает его за плечи, стонет, Серхио улыбается и целует, глотая стоны, гладит по спине. От него никуда не деться. Серхио просто покрывает собой, как красивое и полное жизненных сил животное. Секс с ним похож на скачку на горячем жеребце: это опасно для неопытного наездника, у опытного же захватывает дух от слияния с природной мощью и дикостью, и всё тело поёт, в движении став одним целым с огромным телом животного, каждая мышца в напряжении и ощущается как собственная; их энергия сливается воедино и бурлит неудержимым потоком. После секса с Рамосом Лука чувствовал себя именно так — будто он скакал по бескрайней степи нагишом без седла на огромном коне. Он лежал, разведя ноги, и задумчиво водил пальцами по внутренней стороне бедра и удивлялся, как не стёр кожу.
Зарисовки из сумбурной жизни ПСЖ и причастных, сильно и не очень. Часть 6 гестстары части игроки сборной Уругвая
читать дальше- Диего Годин был образцовым уругвайским защитником, жестким, стойким и бескомпромиссным, а еще бесконечно преданным своей сборной и мадридскому Атлетико, в котором играл вот уже семь лет. Капитанство Ла Селесте он принял от многолетнего лидера сборной Диего Лугано, когда команда осталась без большинства игроков знакового чемпионата мира в Южной Африке. Защитники всегда находились в тени звездных забивающих игроков, но Годин имел непререкаемый авторитет в команде, и заслуженное уважение болельщиков и коллег. Заканчивать карьеру он пока не собирался, благо здоровье и сухая прочная конституция позволяли, но о жизни на гражданке иногда задумывался. После всех сегодняшних событий, Диего размышлял, не податься ли ему потом в переговорщики, футбольные агенты или, прости господи, психоаналитики. Прочитав днем злорадную статью о скандале в Париже, Годин сразу набрал Кавани, но телефон упорно не отвечал. Эди перезвонил позже сам и рассказал о перепалке с Неймаром, грустно добавив, что сейчас пресса точно устроит из этого феерическое шоу. Он старательно делал вид, что все в порядке, но Диего знал, что это далеко не так. Однако, давить на Эда было категорически нельзя поэтому пришлось не менее старательно делать вид, что все так и есть. Капитан знал, что кроме непростого разговора с Кавани его ждет еще один на туже самую тему. И не ошибся. Взволнованный Гризманн примчался часом позже, упал в свое любимое кресло и прижал к груди плюшевого зайца. «Диего, что там случилось у Эди» - рванул с низкого старта Антуан, краснея от волнения и не сводя с Година встревоженных глаз. Антуан был натурой впечатлительной и чувствительной, у него было слишком восторженное отношение к уругвайцам и стойкая неприязнь к Неймару. Так что парижскую историю следовало причесать и подать в облегченном варианте, чтобы сильно не расстраивать нежные чувства своего форварда. Расстроенный Антуан выпадал из игры, а это в свою очередь расстраивало всех, игроков, болельщиков, а больше всего глубоко уважаемого Диего Симеоне. Годин смекнул, что отвлечь Антуана от сути скандала можно подробным описанием достоинств Эдинсона, коих он за столько лет выучил наизусть. Трюк удался на отлично, Гризманн, теребя заячьи уши, долго возмущался – «Как можно не любить Эди, ведь он таааакой клаааассный, и что хорошего в этом клоуне Неймаре». Потом велел держать его в курсе и немного успокоенный отчалил домой, снова прихватив зайца. Хорошо, что София уже с юмором относилась как к исчезновению зайцев, так и к постоянным появлениям Антуана у них дома. Для подстраховки Диего позвонил Хосеме и провел краткий инструктаж, затем перевел дух, хлебнул матэ и включил Энимал Плэнет. От увлекательной жизни семейства сурикатов его оторвал звонок Суареса. А вот это плохо, подумал Годин, по всем прикидкам Луис никак не должен был ему звонить. Суарес говорил много и быстро, пришлось его тормознуть и выяснять главное. Интуиция Година сегодня была в ударе, плохо оказалось много чего. Конечно, Луис не знал, что ему делать и, конечно, ждал от него совета. «Ты зачем Неймару то звонил» - спросил Диего. Оказалось, Неймар позвонил сам еще утром, но Луис не успел это сказать Эди, а тот не стал ничего слушать и отключился. Суарес хотел рассказать все, что сегодня пришлось везти Дельфи к дантисту, потом по магазинам, потому что дантист это же такой стресс, затем оказалось, что Месси ждут их на обед, который естественно затянулся, и, главное, как Луис был рад, когда увидел звонок. А теперь Кавани просто выключил телефон и Луис совершенно не знает, что ему делать. Конечно, он готов лететь в Париж, но совсем не уверен, что ему откроют дверь. - Никакого Парижа - отрезал Годин. Напиши Эди подробное письмо и отправь по мэйлу, а лучше сразу несколько, он почту каждый день проверяет. - Думаешь поможет - обреченно спросил Суарес. -Ну по телефону он с тобой точно говорить не будет. Луис горячо поблагодарил за помощь и пошел сочинять письма. Нам пиздец, думал Диего, осталось два матча отбора, кто забивать будет. Снова выходить на стыковые игры очень сильно не хотелось. Ладно, вздохнул капитан, сначала матэ, потом все остальное.
- Неймар последний раз нажал на кнопку и отложил айфон в сторону. Отписаться от Кавани в Инстаграмме было заявлением демонстративным, стильным и в духе времени. Неймар искренне гордился своей сотней миллионов фолловеров, уж на этом поле он уверенно был впереди Месси, а смешные цифры игроков ПСЖ и рядом не стояли с его любимым детищем. И хотя день выдался жаркий во всех смыслах, Неймар был очень доволен. Он был отличным игроком в покер, а сегодняшние сыгранные партии были очень хороши. Первая с Аль Хелаифи хотя и осталась за президентом, дала понять, что его мнение имеет вес и значение, а обещанный статус первого номера будет соблюдаться. Пусть с соблюдением церемоний и разведением политесов, но будет. Вторая с любимым капитаном до сих пор отзывалась во всем теле сладкой усталостью. Тьяго привез его с Камп де Лож домой и устроил допрос, что это было с президентом и почему ему ничего не было сказано заранее. Силва говорил резко, был хмур и суров, как и положено настоящему капитану. Неймар, подперев голову рукой, не сводил с Тьяго влюбленного и мечтательного взгляда, мысленно прокручивая в голове, в какой позе лучше начинать просить прощения за самовольство, чем продолжить и вообще, как задобрить свое долгожданное счастье. Минут через десять пламенной речи воспитательный запал стал затухать и Ней понял, что пора. «Тьяго, не могу больше, ты такой горячий, когда злишься» - страстно начал Неймар, распахивая глаза, стаскивая футболку и расстегивая джинсы. Силва замолк не полуслове и резко выдохнул, сдаваясь почти без боя, устоять перед таким Неймаром было просто невозможно.
- На тренировке ПСЖ ощутимо чувствовалось напряжение. Эмери сухо раздавал указания, и наблюдал за игроками, ветераны клуба о чем-то тихо переговаривались, а Кавани с Неймаром демонстративно избегали друг друга. Первый явно мысленно обитал где-то далеко от Парижа. Эди был тих и задумчив и не реагировал даже на попытки Маркито развеселить его. А второй держался поближе к своим бразильцам. В перерыве тренер велел Эду с Неем зайти к нему для важной беседы. Оба понимали, о чем пойдет речь и не ошиблись в расчетах. Эмери выложил подготовленные пиарслужбой скрипты ответов для интервью о стычке, разъяснил, что пенальти будут биться по очереди и перешел к главному вопросу. Боссы делали большие ставки на собранное в клубе атакующие трио, а значит, на поле парни должны излучать позитив и быть настоящими боевыми друзьями. Хорошо, что не подругами, съязвил про себя Эди, а вслух спросил - «Надеюсь, только на поле». Неймар фыркнул, а Эмери молча кивнул, понимая, что теперь за Кавани можно не беспокоиться, для него интересы клуба всегда были на первом месте. Неймар развел руками, ухмыльнулся и добавил – «Ноу проблем, мы ведь уже большие мальчики». А уже следующим утром французская пресса понесла в массы новую сенсацию, Неймар требует у руководства клуба продать Кавани, и каждый озвучивал свой список претендентов на девятый номер в ПСЖ.
- Эдинсон Кавани впервые за свои тридцать лет был готов нарушить главную христианскую заповедь. Проще говоря, прибить Неймара. Способ отправить эту конкретную бразильскую занозу к праотцам Эди еще не выбрал, сначала надо было составить план, что делать с потенциальным трупом. О том, что после гораздо важнее, чем до, Кавани узнал из одного американского сериала. Еще в Неаполе, будучи на больничном, он наткнулся в телевизоре на сериал про криминалистов, работающих в далеком и, как оказалось, совсем не праздничном Лас-Вегасе. Сериал его увлек, герои были живыми и интересными, команда работала слаженно, а преступления раскрывались и доказывались по науке и уликам. Особенно симпатичен Эди был главный герой, очень умный и не очень устроенный в жизни мужик, любивший всяких жучков и паучков. Сам Кавани с детства увлекался птицами и потому проникся к энтомологу теплыми чувствами. Вот из тех криминальных историй он и знал, что главное, не только хорошо спрятать тело, но и подчистить все улики. Прикапывать труп в современном Париже было делом не простым, а без помощников особенно. По понятным причинам игроки ПСЖ в помощники не годились и вот, после долгих раздумий и сомнений, Эдинсон набросал план действий и взялся за телефон.
Зарисовки из сумбурной жизни ПСЖ и причастных, сильно и не очень. Часть 6 - продолжение гестстары части игроки сборной Уругвая
читать дальшеУвидев звонок от Кавани Диего Годин снова удивился синхронности действий форвардов Ла Селесте - телевизор как раз показывал продолжение истории семейства сурикатов. «Ты поможешь спрятать труп» - огорошил его Эд. Годин перевел дух, досчитал про себя до пяти и осторожно спросил- «Эди, что ты задумал». Честно говоря, Диего понимал состояние Эда и был в чем-то с ним солидарен. Но с хроническим везением Кавани дело было обречено на провал, даже не начавшись. А их всех ждал последний в карьере Чемпионат Мира и никакие Неймары и иже с ним не могли помешать команде Година сыграть в России. Капитан понял, что пришло время расчехлять тяжелую артиллерию. - А ты про Луиса подумал, сделал первый залп Диего. - А что Луис, буркнул Эди, и замолчал. - Представляешь, как он будет переживать - продолжил Годин. И переживать за тебя в первую очередь - залп номер два прошелся по границе запретной для упоминания зоны. - Я все продумал - Кавани упирался, но решимости в его голосе чуть поубавилось. - Эди, мягко начал Диего, давай мы сначала отбор пройдем, а потом займемся Неймаром. Прием был запрещенный, но должен был сработать, в этом Годин не сомневался ни минуты. – Договорились - согласился Эдинсон, и попрощался.
Мартин Касерес рассматривал каталог солнцезащитных очков, прикидывая, какую модель прикупить для рождественских каникул, когда ему позвонил Эдинсон. «Ты поможешь спрятать труп» - вопрос застал Мартина врасплох. «Эди, что ты задумал» - протянул он, прикидывая, с чьим трупом придется иметь дело. Кандидатура Неймара не удивила, к тому же из него получился бы очень стильный покойник, но с хроническим везением Эди дело было обречено на провал, даже не начавшись. Спасти Неймара мог только один человек и Мартин даже знал кто. - А ты про Луиса подумал, начал он. - А что Луис, насторожился Эди, и замолчал. - Представь, как он будет переживать, Суарес же любит Неймара. И тебя тоже, уже про себя закончил фразу Мартин. - Я все продумал, а Суарес переживет, найдет себе нового любимчика - не сдавался Эд. - Такого попробуй еще найди, штучная вещь между прочим - парировал Мартин, имея в виду совсем не Неймара. - Эди, давай вы сначала в плейофф Лиги Чемпионов выйдете, а потом займемся Неймаром. - Разумно, после минутного размышления, согласился Эдинсон, и попрощался. Мартин закрыл каталог и набрал Година, надо было выяснить, что там случилось у Эди с Луисом.
Кристиан Родригес заканчивал проверять рассаду помидоров, когда ему позвонил Кавани. «Ты поможешь спрятать труп» - вопрос немного озадачил Кристиана и совсем не вязался с тем Эдом, которого он уже столько лет знал. «Эди, что случилось» - надо было выяснить масштабы проблемы, а заодно понять, как спасать своего друга. Слава Деве Марии, ситуация в Париже была не смертельной. Себола считал Неймара неженкой и чуток плаксой, во времена его игры в ПСЖ такие игроки в Лиге 1 не выживали, но футбольного таланта парню было отсыпано с лихвой, дурь в голове могла пройди с возрастом, а терять такого игрока миру было несправедливо. И самое главное, с хроническим везением Эди, дело было обречено на провал даже не начавшись. - Слушай, а тебе обязательно его сейчас тогось - начал Кристаиан. - А когда еще - озадачился Кавани. - Ну, понимаешь, у нас ведь летом Мундиаль, бразильцам без него не обойтись, нечестно же будет. А еще Луис расстроится - добавил он для верности. - Вы сговорились что ли - упавшим голосом спросил Эди. - С кем сговорились - включил блондинку Себола. - Точно сговорились. Ладно, я еще раз подумаю - закончил Эди и попрощался. Довольный Кристиан опрыскал рассаду и набрал Година узнать, что произошло у Эди с Луисом и чем это могло грозить всем им.
- Эдинсон Кавани задумчиво смотрел на огонь камина и переживал очередной экзистенциальный кризис. За какие грехи ему все это досталось, он знал точно, винить можно было только себя, чем он и занимался этим тихим парижским вечером. Полчаса рефлексии пролетели быстро, Эди взял лист бумаги, ручку, провел вертикальную черту и начал писать. Правая колонка, посвященная причинам, по которым Неймару было бы неплохо упокоиться как можно скорее, благополучно добралась до самого низа и была готова продолжиться на обратной стороне. В спасительной для бразильской звезды левой, заглавными буквами было написано всего четыре слова - Луис Альберто Суарес Диас. Кавани перечитал обе еще раз и решительно дописал слева - Пари Сен-Жермен. Затем перечеркнул правую, и бросил лист в огонь. Лежавший рядом Лоло мгновенно забрался на колени и радостно облизал Эди лицо, соглашаясь со сделанным выбором. Нарушать режим было нехорошо, но бокал Танната сейчас был нужнее матэ. Оставалось последнее, Эди набрал номер Тьяго Силвы и уже совершенно спокойно сообщил – «Передай своей принцессе, я выхожу на переговоры».
- Неймар изучающе рассматривал сидящего напротив Кавани. Черная футболка красиво обтягивала плечи и подчеркивала рельефные бицепсы, шикарные волосы переливались, а темные непроницаемые глаза напоминали о демонах, на которых охотились те красавчики Винчестеры из американского сериала. Ну и какой матадор, размышлял Неймар, ведь инквизитор же, инквизитор чистой воды. Он живо представил Эда в черной униформе падре, ведущего допрос, а себя в роли подозреваемого в ереси. От развернувшейся перед глазами сцены внезапно перехватило дыхание, окатило жаром и кровь понеслась в южном направлении. Неймар закашлялся, а Кавани молча налил воды в стакан и вручил ему в руку. Так, надо успокоиться, этого мне еще только не хватало, собирая мысли в кучку Ней продышался, утихомиривая не к месту проснувшуюся страсть и спросил – «Так что ты решил». Эди говорил спокойно и уверенно, он был готов помочь Неймару завоевывать личные призы, обновлять рекорды и вообще блистать на поле, но при одном условии, всё должно работать на команду и в интересах команды. Они не одни на поле, и остальные игроки важны не меньше, без них не будет побед и Ней должен понять, что он очень нужен команде, но и команда нужна ему. Вот сейчас Неймар начал понимать Суареса. Откровенно говоря, Эдинсон был горяч, как ад. Он позвонил Луису сразу после разговора с Нассером, и так вышло, что сразу начал жаловаться на вредного Кавани. А Суарес, вдруг начал убеждать его, что Эд на самом деле очень хороший. «Ой, и что в нем хорошего то» - возмутился Ней. Прозвучавшее в ответ тихое «Все», заставило удивленно переспросить – «Что ты сказал?». Луис, понявший, что прокололся, начал подчеркнуто оживленно описывать футбольные достоинства Кавани. Но Неймар слишком хорошо играл в покер и ловил информацию на лету. В том ВСЕ от Луиса было больше, чем во всех аналитических статьях об уругвайской сборной вместе взятых. Ней чувствовал, что Кавани не ждет от него пространных объяснений, поэтому ответил просто – «Договорились» - и протянул руку. Вопрос был решен окончательно. Подскочивший к столу Алвес радостно сообщил, что организует банкет для всей команды. На следующей неделе ПСЖ на Парк де Пренс выиграл у Баварии 3-0 и трио Неймар-Кавани-Мбаппе показало себя во всей красе. Эмир, Аль Хелаифи и Эмери были очень довольны проделанной работой.
Так, гналась за вами весь день с переменным успехом. Неймани, PG, ангст, немного юст, немного лав-хейт. По тому осеннему товарняку. Если очень приглядываться, можно разглядеть призрак варежек и Неймар/Суарес.
1/2Всё дело было в счете, иначе Неймар бы вообще никуда не пошел. Если бы они проиграли - понятно почему, если бы сыграли вничью, то тут он бы тоже был возмущен. А так победа давала небольшое преимущество. Неймар, кстати, не считал, что они выиграли случайно, еще чего. Победителей вообще не судят, точка.
Про отель, где разместились уругвайцы он узнал заранее, все равно хотел заскочить и поболтать с Луисито, но в процессе передумал. В течении матча, если быть точным. О том, что тренер уругвайцев - старый лис, знали все, но о том что он может выкинуть на сей раз не сумел догадаться никто. Это же надо - поставить против него Кавани. Когда Ней понял, что происходит, он мысленно посмеялся, а потом стало резко не до смеха. Грёбанный Эди оказался проблемкой побольше некоторых защитников. Вообще что за идиотская идея - поставить вместо защитника пасти форварда другой команды одного из лучших своих нападающих, в то время как им нужно забивать? Даже звучит как полный бред. Но сработало же. Почти.
Эдинсон зеркалил все его движения, грамотно отрезал от мяча и оставлял в дураках на ну очень обидных моментах. Неймар тихо закипал, а к концу первого тайма был готов взорваться. В перерыве Тите осторожно поинтересовался: быть может, сменить схему? Или отправить Неймару кого-то на помощь? Ней вспыхнул и тут же успокоился, заверил тренера о том, что с Кавани справится сам. Что он, младенец что ли? И да, не у одного Эди тут было преимущество в том, что они играли за один клуб и примерно знали движения друг друга. Заработанный пенальти Неймар записал на свой счет и почувствовал мрачное удовлетворение, исполнив его. После он мельком обернулся посмотреть в глаза Эди, но тот не выглядел слишком расстроенным. Даже улыбнулся ему уголком рта, от чего Ней почувствовал жар в кончиках ушей. Почему-то.
Уже в раздевалке Неймар вдруг понял, что ему понравился матч. Понравилось играть против Эди. В клубе Тухель старался минимизировать даже шанс появления конфликта, однако все же иногда на тренировках они попадали в разные команды и вот там Эдинсон не был даже вполовину так хорош. Ну надо же, для того, чтобы оценить зануду Кавани, нужно было всего-то, чтобы он разок выложился на поле. Играя за команду-противника, ага.
Где-то в этот момент и промелькнула шальная мысль о разговоре. По душам, как они разговаривали всего раз или два. То есть, если сравнивать с обычной болтовней Неймара со всеми, считай и совсем никогда.
Нет, было еще кое-что. Вокруг ПСЖ в последнее время сгустились тучи, в прессе постоянно кто-то писал оскорбительные статьи, Football Leaks привычно тявкал из-за угла, как брехливая собака, то и дело появлялись скандальные заголовки про уход каждого из одноклубников. В раздевалке над этим подшучивали все, кому не лень, а вот Эди только улыбался и отмалчивался. Этот момент Ней хорошо запомнил. Сам он громогласно высмеивал истории о том, как он переходит в “Барселону” и каждую неделю звонит Лео Месси с мольбами. Что мешало точно так же поступать Эдинсону? Вероятно, характер. Он вообще был довольно странным парнем, этот Кавани. Весь какой-то угловатый, ершистый, суровый и неожиданно мягкий в вопросах, где уж точно никто не подумал бы.
Впрочем, даже если бы Эди громогласно опровергал все слухи, это бы ни на что не повлияло. Он хотел уйти - это было ясно всем, у кого есть голова на плечах. Всем была известна и причина. Раньше Ней не обращал внимания на разговоры, ему вообще было плевать на то, чего там хочет Кавани и как дальше сложится его судьба, уйдет он и куда, или останется. А потом вдруг стало резко не плевать.
Странный матч и счет - да, главное счет!, - помогли решиться. Неймар всегда так принимал решения, спонтанно и налегке, и потом никогда не жалел о сделанном. Он отправил сообщение ассистенту тренера, чтобы сообщить о том, что отлучится ненадолго и вызвал такси. На рецепции отеля, где остановились уругвайцы, хватило только ослепительной улыбки и пары фото, с уговором не постить их в соцсети. Перед номером, где расположился Кавани, Ней притормозил, прислушиваясь. Судя по звукам, туда набилась вся уругвайская сборная в полном составе и при этом играла в какую-то шумную игру. Возможно даже алкогольную, кто их знает.
Неймар нахмурился, но не дал себе и шанса передумать - сразу постучал. За дверью подозрительно затихли, потом гомон стал чуть громче, но все равно можно было расслышать шаги. Ней не нервничал, потому что решил для себя, что если ему откроет не Кавани, то он скажет, что пришел к Луису и попросит его позвать. А если откроет Эди…
На пороге оказался Эдинсон. Босой, голый по пояс, в закатанных спортивных штанах и почему-то всколоченный, как будто только что сушил голову. Он уставился на Неймара с нечитаемым лицом, но быстро сориентировался, обернулся и бросил в глубь номера, что это свои, можно не нервничать. Гомон тут же стал громче, послышались шутки, мол, свои пусть заходят и присоединяются. Эди, тем временем, обратил свое внимание на Неймара.
- Эммм, чем обязан? Ты к Луису? Сейчас я его позову…
- Нет, я к тебе, - сказал Ней и сверкнул белозубой улыбкой, наслаждаясь эффектом.
У Эди были чуть раскосые глубоко посаженные глаза, но сейчас они округлились так комично, что невозможно было сдержать смех.
- Но зачем?
- Ну мы типа одноклубники. Париж, помнишь такой город? Поговорить надо. О клубных делах наших. Пройдемся?
- Ла-адно, - протянул Эди. - Сейчас, подождешь пару секунд?
Он вернулся действительно довольно быстро. Только впрыгнул в кроссовки и откатил штанины нормально. А толстовка на нем была явно с чужого плеча, сидела мешком, да и Неймар не мог вспомнить таких вещей в гардеробе Эдинсона. Не то чтобы он приглядывался во что там одевается Кавани, но общий стиль был понятен. В Париже Эди бы такое никогда не надел.
- Я так понял, мы на улицу идем?
- Да-да, там прохладно, хорошо что оделся.
Неймар сам не мог понять, что он такое несет. Обсуждать с Кавани погоду? Переживать, что ему будет холодно? А с той ли ноги он сегодня встал? Судя по все-таки забитому пенальти, вроде бы, с той.
- А вы там что, в карты на раздевание играли что ли? - попытался пошутить он, чтобы как-то сбавить градус бредовости происходящего.
Судя по тому, как неловко рассмеялся Эди, Ней попал точно в цель.
- О, так я, выходит, тебя спас! А то раздели бы до трусов. Я вовремя, скажи, а?
- Да уж, рыцарь-спаситель, - беззлобно хмыкнул Эди и Неймар почувствовал себя одновременно и уязвленным, и польщенным.
- Нет, Кавани, надо тебя все-таки научить играть нормально да хотя бы в покер. Не хочешь взять пару уроков? Совершенно бесплатно, обещаю, в товарищеских матчах на деньги не играю, а то удача уйдет.
- Ну может быть, как-нибудь… Так что ты хотел?
Они уже вышли из отеля и Эди завернул за угол, в небольшой парк рядом, видимо, намекая, что разговор будет короткий.
- Поговорить. О важной вещи.
- Настолько важной, что нельзя было подождать до встречи на общей тренировке?
- Да, вот настолько важной. Скажи честно, ты собираешься уходить из ПСЖ?
Эди даже остановился, пристально посмотрел Неймару в глаза, дернул плечом и спокойно пошел дальше.
Неймани, окончание. 2/2- Так вот о чем речь… Ну, допустим, собираюсь, а дальше что?
- Но зачем? - Ней всплеснул руками и перебежал Эдинсону дорогу, начав идти задом. Эди снова выдал свою демоническую усмешку уголком рта, поймал Неймара за руку и вернул на место рядом с собой.
- В смысле, “зачем”? Есть множество причин…
- Разве тебе плохо с нами? В Париже?
- Тебя что, боссы на переговоры прислали? Почву прощупывать?
- Да почему сразу боссы! Неужели ты думаешь, что я такой мудак и не могу сам прийти поговорить?
- Я не считаю тебя мудаком, - мягко ответил Эди, завел руку за его спину, очевидно с намерением потрепать по плечу или приобнять, но так и не закончил жест. Почему-то это огорчило. - Просто это всё как-то неожиданно. Такие разговоры. Ты же сам всё понимаешь.
- Понимаю что? - упрямо сказал Неймар.
- Я стал меньше забивать. Кроме того, я возрастной нападающий и рано ил поздно мне придется покинуть ПСЖ, так лучше это сделать рано, чем поздно, чтобы помочь клубу выручить больше денег.
- Боже, ты такой зануда, Кавани! Возраст, деньги… Кстати, где ты еще найдешь столько денег?
- Не всё в мире измеряется деньгами, Ней.
- А я, значит, по-твоему, продажный?
Тут остановился уже Эди и снова потянул его за руку. Обеспокоенно заглянул в глаза и нахмурился.
- Неймар, что случилось? В чем дело? О чем именно ты хотел поговорить?
Именно в этот момент Неймар понял, зачем вообще ехал к уругвайцам, на кой ляд начал этот глупый разговор и какое ему дело. Он не хотел, чтобы Эдинсон Кавани уезжал. От него. Вот так просто.
- Ней? - тихо позвал Эди.
Это было такое же спонтанное действие, как и все в жизни Неймара до этого. Как финт на тренировке, как нырок в чужой штрафной, как замах для выполнения пенальти. Неймар не давал себе даже секунды на то, чтобы передумать, он шагнул к Эди, схватил его за плечи и прижался к его губам. Несколько секунд ничего не происходило. Губы были мягкие, от Эди чуть-чуть пахло апельсином и каким-то алкоголем. А потом он разомкнул губы и углубил поцелуй. Ладно, целоваться Эль Матадор тоже умел. Едва ли не так же здорово, как играл футбол.
Одной рукой Эди взял его за затылок, а другую по-джентльменски устроил на талии. Неймар фыркнул, опуская руки сразу на задницу - а чего стесняться, - и тут же был пойман зубами за нижнюю губу. Эди не кусался, а просто обозначил свое мнение и отстранился.
- Ней, что происходит? Что ты творишь?
- А ты?
- Иду у тебя на поводу, очевидно. Но если ты решил, что это единственная возможность меня удержать, то…
- А если не решил? В смысле, если я не только из-за этого?
Эди снова пристально посмотрел ему в глаза.
- Давай так: до лета я всё равно в ПСЖ. У нас же Лига Чемпионов и очень, очень много работы.
- Чуть больше полугода. Как-то маловато.
- Не жадничай. За полгода можно успеть многое. А можно не успеть.
- Не угрожай мне!
Кавани рассмеялся и вдруг притянул его в объятие, такое большое и братское, как обычно обнимал Луис или кто-то постарше. Но Неймар знал, что теперь ему будет мало просто таких объятий от Эди. Он был прав - Неймар жадина. И ни с кем не делится - это была еще одна проблема.
- Это же не твоя толстовка, а Луиса?
- Что? - Эди отстранился и с недоумением осмотрел во что он вообще был одет. - Да, наверное. А, может, не его, я схватил из кучи не глядя. А что ты… Оу.
Неймар прищурил глаза и сунул руки в карманы.
- Да, я жадный. А еще мудак. И ты пожалеешь, что связался со мной.
Эди прищурился в ответ и скрестил руки на груди.
- Значит, я связался?
- Можешь не связываться.
- Но ты, кажется, предлагал научить меня играть в покер?
- На раздевание! - Неймар воодушевленно закивал.
- Начнем с малого: ты будешь учить, а раздеваться или нет, я решу сам. И уже в Париже. Идет?
Неймар пожал плечами и они побрели дальше рядом по неосвещенной парковой дорожке. Этого всего - полгода, смутного обещания и ладони Эди все там не, на талии, - было слишком мало. Но Неймар впервые в жизни хотел потерпеть. И подождать.
-
-
21.12.2018 в 06:36URL комментария
-
-
21.12.2018 в 11:30URL комментария
Пишет Гость:
URL комментария
-
-
21.12.2018 в 23:22URL комментария
-
-
22.12.2018 в 01:24URL комментария
-
-
23.12.2018 в 08:3323.12.2018 в 04:34
Мог, да. А сейчас мне фанонится по-другому.
Вот он возвращается, они как-то созваниваются и понимают, что времени невозможно мало. Завтра сочельник, все готовятся к рождеству, через день после рождества разъедутся по морям. И никуда нельзя, ни в какой отель, узнают. Но есть квартирка на окраине Мадрида...
анон, ты вдохновил меня на маленькую зарисовку!
Серхио, Фернандо, немного пафоса
URL комментария
-
-
23.12.2018 в 23:58URL комментария
-
-
24.12.2018 в 12:29Пишет Гость:
URL комментария
-
-
26.12.2018 в 00:33URL комментария
-
-
26.12.2018 в 17:17URL комментария
-
-
29.12.2018 в 06:30URL комментария
-
-
29.12.2018 в 06:32-
-
29.12.2018 в 06:32URL комментария
-
-
29.12.2018 в 10:26-
-
30.12.2018 в 00:29URL комментария
-
-
30.12.2018 в 00:30URL комментария
-
-
30.12.2018 в 00:58Алебала с пылу с жару
-
-
01.01.2019 в 02:36URL комментария
-
-
01.01.2019 в 17:13URL комментария
-
-
01.01.2019 в 19:39Пока догонял, напоролся на это: И разложить его может только Лоа разнежить массажем, одурить пахучим маслом с афродизиаком, расслабить под медитавный звук тибетских колоколов, потом покрепче ухватить за шею и взять сзади.
Аноны, знайте, вы меня, все еще пьяного
уже третий день, сломали!Ни персонажи, ни пейринги, ни трава совершенно не мои, но я не смог пройти мимо. Так что вот результат.
Я вообще совершенно другое писать должен и закрывать гештальты.Салах&Ловрен&Ван Дейк. Я заранее извиняюсь за корявость, писал быстро под воздействием момента и треда.
URL комментария
-
-
02.01.2019 в 01:14URL комментария
-
-
02.01.2019 в 02:31-
-
02.01.2019 в 02:32-
-
03.01.2019 в 00:28Кродрибейлы и друг семьи
-
-
03.01.2019 в 00:28-
-
04.01.2019 в 14:16URL комментария
-
-
04.01.2019 в 18:13URL комментария
-
-
05.01.2019 в 08:23URL комментария
-
-
05.01.2019 в 08:26URL комментария
-
-
05.01.2019 в 23:04URL комментария
-
-
05.01.2019 в 23:04URL комментария